Охота на Барсука - Хиллерман Тони. Страница 5

— Тиммз просил меня подписать его заявление на выплату денег — он оставил самолет под открытым небом, и машина пострадала от града. Это случилось несколько лет назад, но, насколько я знаю, он живет все там же.

Чи записал нужные сведения в блокнот, поблагодарил Эдгара и пошел к своей машине. Тут его осенило, и он улыбнулся: теперь, когда самолет увели, Тиммз снова подаст заявление о возмещении ущерба.

— Мистер Эдгар, — крикнул Чи, — вы не помните, во сколько тогда оценили ремонт самолета? Когда Тиммз сказал, что продал бы его и за половину этих денег?

— Тысячи в четыре долларов, — ответил Эдгар. — Но если б я сдуру и впрямь захотел его купить и сам обратился к Тиммзу, тот бы сказал, что это ценный предмет антиквариата, и запросил тысяч тридцать.

Чи рассмеялся: примерно на такую сумму, вероятно, и будет подано новое заявление в страховое общество.

— Можно воспользоваться телефоном и справочником? — попросил он.

Дозвонившись в фармингтонское отделение «Горного общества взаимного страхования», Чи представился и спросил управляющую, занимается ли она по-прежнему страховыми делами Элдона Тиммза.

— К несчастью, да, — ответила она.

— И страховкой самолета?

— Да, если я правильно поняла и вы говорите о том самолете, который угнали.

— А что, у него и второй есть?

— Упаси Господь, надеюсь, что нет.

— Он уже подал заявление о выплате?

— А то! Сразу же. Не успела узнать, что грабители увели его самолет, а он уже тут как тут — звонит, просит выплатить страховку.

— На какую сумму Тиммз застраховал самолет?

— На сорок тысяч. Всего пару месяцев назад доплатил за такую страховку.

— Многовато за самолет, которому полвека, — заметил Чи.

— И я так подумала, — сказала женщина. — Но это уж не моя забота. Тиммз заплатил страховой взнос. Он объяснил, что самолет — настоящий раритет и он собирается продать его музею военной авиации в Тусоне. Я подозреваю, он вздул стоимость страховки, чтобы… ну, в общем, продать подороже.

Чи поблагодарил и повесил трубку. Эдгар стоял неподалеку и слушал.

— Узнали, что хотели?

— Ага, — ответил Чи. — Еще раз спасибо. Кстати, что тут делает вертолет Министерства энергетики? И что они там химичат с белыми контейнерами?

— Контейнеры принадлежат АООС — Агентству по охране окружающей среды. Вы наблюдаете редкий случай межведомственного сотрудничества. АООС арендует у испытательного полигона Минэнерго в Неваде вертолет и пилотов. В контейнерах — детекторы радиации, с их помощью обнаруживают старые урановые рудники. Потом их наносят на карту.

После авиакомпании «Фор-Корнерс флайтс» Чи заскочил в Полицейское управление штата Нью-Мексико и сделал еще пару звонков. Один в Тусонский музей военной авиации. Менеджер подтвердил — да, мистер Тиммз предлагал им купить свой «Л-17» и они хотели бы добавить его к своей коллекции, но он запросил слишком много — пятьдесят тысяч.

Второй звонок был другу детства — Ковбою Дэши. Но Чи звонил не для того, чтобы предаться воспоминаниям. Помощник шерифа Дэши работал в округе Апачи, штат Аризона. А это означало, что ранчо Элдона Тиммза находится в зоне его юрисдикции.

Глава третья

Исключительно по привычке, приобретенной в детстве, которое он провел в переполненной индейской хижине, Джо Липхорн проснулся с первыми лучами солнца. Спальня выходила окнами на восток и одновременно на шумную улицу. Когда Липхорн отметил это неудобство, Эмма — с ней он прожил тридцать счастливых лет — возразила, что в тихой спальне из окон не увидишь восхода. Тема была исчерпана. Как истинная навахо, Эмма испытывала потребность встречать каждый новый день. Одна из бесчисленных причин его к ней любви. Сам Липхорн к тому времени уже не придерживался индейских обрядов, не подносил восходящему солнцу щепотку цветочной пыльцы, но по-прежнему трепетно относился к древним обычаям своего народа.

В то утро, однако, он имел все основания поваляться подольше. В тихой спальне спала профессор Луиза Буребонетт, и Липхорну не хотелось ее будить. Вот он и лежал себе под простыней, наблюдая, как алеет на востоке небо, слушал, как фырчит на кухне кофеварка, и прикидывал, как ему, черт возьми, поступить с именами, которые дал ему Гершвин. Интересно, какое решение этой дилеммы предложила бы Луиза, поделись он с ней. Эмма посоветовала бы выбросить из головы. Сказала бы, что без толку отправлять грабителей за решетку — вместо этого их нужно лечить от внутренней дисгармонии, приводящей к дурным поступкам. Обряд Горного Пути изгонит из них темный ветер и восстановит душевное согласие — хожо.

Размышления Липхорна прервал звон посуды на кухне. Он вскочил из постели и накинул махровый халат. Уже одетая, Луиза стояла у плиты и пекла оладьи.

— Использую вашу смесь, — сообщила она. — Оладьи получились бы вкуснее, если б у вас нашлась пахта.

Липхорн налил себе кофе и сел за стол. Наблюдая за Луизой, он вспоминал десять тысяч других завтраков, когда с этого же самого стула смотрел на Эмму. Она была меньше ростом, тоньше и всегда носила юбки. На Луизе же были джинсы и фланелевая рубашка. У нее были короткие седые волосы, тогда как у Эммы длинные, черные и блестящие — единственный предмет ее гордости. Она никак не хотела их стричь — даже для операции на мозге, которая ее и убила.

— Рано вы встали, — заметил Липхорн.

— Всему виной ваши обычаи, — объяснила Луиза. — Старожилы, с которыми я планирую сегодня побеседовать, уже час как на ногах.

Этнограф из Университета Северной Аризоны, Луиза собирала и записывала индейские легенды и мифы.

— Как там ваш переводчик? Вы с ним связались?

— Попытаюсь еще раз после завтрака. Молодые люди встают в нормальное время.

Они принялись за оладьи.

— У вас что-то на уме. Угадала?

— Почему вы так считаете?

— Потому что так оно и есть. Я еще вчера вечером заметила, когда мы ужинали в «Навахо». Пару раз вы собирались мне что-то сказать, но передумывали.

Все верно. Отчего промолчал? Да потому, что это слишком напомнило бы отношения с Эммой, их совместные обсуждения того, над чем он работал. Но теперь, при свете дня, Липхорн не усмотрел в этом ничего дурного и рассказал Луизе про Герш-вина, три имени и свое обещание.

— Скрепили договор рукопожатием? Все ваши мужские рыцарские штучки?

Он ухмыльнулся. Луиза сразу брала быка за рога, и это ему в ней нравилось.

— Нет, — ответил он. — Все сведения Гершвин записал на листке и оставил его на столе. Мы поняли друг друга без слов: если я забираю листок, то поступаю с ним как мне заблагорассудится. Но в любом случае подразумевалось, что я обещаю сохранить его имя в тайне.

— И вы взяли листок?

— Не то чтобы взял. Прочитал и выбросил в урну. Луиза покачала головой и улыбнулась.

— Вы правы, — признался Липхорн. — Это ничего не меняет — я все так же связан словом.

Она кивнула, прочистила горло и выпрямилась на стуле:

— Мистер Липхорн, напоминаю вам, что вы поклялись под присягой говорить большому жюри правду, и только правду. Откуда у вас эта информация? — И она сурово взглянула поверх очков. — Вы ответите, что прочитали имена на листке, оставленном на ресторанном столике, а обвинение спросит — знаете ли вы, кто его там оставил, и…

Липхорн поднял руку:

— Знаю, знаю.

— На самом деле, у вас только два варианта. В конце концов, Гершвин просто попытался вас использовать. Плюньте на все или как-то изловчитесь и передайте имена в ФБР. Анонимным письмом? Кстати, вам не приходило в голову, почему он сам не написал анонимку?

— Думаю, время поджимало. Пара дней, пока письмо дойдет. А затем, если это анонимка, она угодит в самый низ стопки… Думаю, Гершвин все это знал. Но дело не только в этом.

Липхорн замолк и сосредоточился на оладьях. Луиза вздохнула:

— В чем же еще?

— Может, эта троица вообще ни при чем, а Липхорн по каким-то личным соображениям хочет их подставить.