Ничья - Романовская Ольга. Страница 5

Вскоре партия пополнилась. Взявшись за руки, в фургон забрались два подростка. Их фигуры разительно отличались от наших. Выходит, для храма подходили разные. Разговаривать не хотелось, и мы молчали. Брюнетка тоненько скулила в углу. Только теперь сообразила, она моя ровесница – формы сначала ввели в заблуждение. Чуть погодя место подле меня заняла блондинка, напоминавшая едва распустившуюся розу. Мы вместе учились, ее звали Сандрой. Следующей стала тоже школьница, но на год младше нас. Она размазывала слезы по щекам и все оглядывалась на дома, надеялась сбежать. Ее конвоировал солдат – выходит, девушка прыткая. Одного взгляда на нее хватило, чтобы понять, такой товар сборщица бы не упустила: зеленоглазая, с волосами цвета пламенеющего заката. Невысокая, словно куколка или фея. Не избежала скорбной участи и спорившая со сборщицей брюнетка, ее тоже посадили на цепь.

Не знаю, сколько времени прошло, может, час, может, больше. Я уже уверилась, что новеньких не приведут, когда появилась сборщица в сопровождении статной шатенки. Ростом она превосходила посланницу Фрегии, но чрезвычайно пропорционально сложена. Волнистые волосы, пышный бюст, подчеркнутый шнуровкой платья, глаза с поволокой. Ума не приложу, почему она до сих пор не замужем – шатенка явно старше меня. Может, из-за роста? Не всякому мужчине понравится высокая жена. В отличие от нас, последняя девушка не выглядела убитой горем. Расстроенной, опечаленной, не более. Когда на ноге защелкнулся браслет, она вздрогнула, но не проронила ни слезинки.

– Первоклассный товар, тебя оценят! – напутствовала сборщица последнюю жертву и закрыла бортик фургона. – Помяни мое слово, много дадут.

Шатенка промолчала и отвернулась. Я ее понимала. Сомнительное утешение – знать, что ты дорого стоишь.

Итак, осталось добрать двоих. В нашем городе сборщица собрала богатый улов – восемь душ. Хотя наш фургон – песчинка, вряд ли полная партия состоит из пятнадцати девушек.

– Как же я устала! – донесся до меня голос виновницы наших бед. – Отдохнуть бы, но опять недобор. Не рожают нормальных девок!

Захотелось ответить, зло, едко. Остановило возможное наказание. Вряд ли с синяком под глазом я потеряю ценность, раз так, лучше сидеть тихо, наблюдать.

Фургон дернулся и тронулся. Осторожно выглянув, проводила взглядом площадь. Несмотря на окончившийся отбор, она не опустела, наоборот, будто весь город вышел нас провожать. Люди махали вслед платками, многие плакали. Служительницы храма, которых обошла стороной страшная участь, долго шли за фургоном, читая молитвы и заговоры на удачу. И так захотелось увидеть мать, отца, Нону! Ком подступил к горлу. Вцепившись в поднятый бортик, до предела натянув цепь, жадно искала их глазами в толпе и нашла. Они знали, что меня забрали, такие слухи разлетались быстро. Вот сестренка на папиных плечах машет рукой, выкрикивает мое имя. Отец серьезен, молчалив, но на лице ни кровинки. Мама не отнимает платка от лица и повторяет: «Доченька, прости!» Я не винила ее, верила, они сделали все возможное, но не зря вчера судья смотрел на меня как на покойницу. Проклятая сборщица заранее внесла меня в список, тут и бургомистр бы не помог. Слезы текли ручьем. Никак не могла их унять. Вскоре лица родных расплылись, осталась только радужная пелена.

– Не надо!

Вздрогнула и обернулась. На меня смотрела та самая шатенка, которую привели самой последней.

– Не надо, – повторила она. – Бесполезно. Так хотя бы на рынок попадешь, а зареванная – сразу в храм.

– Все равно! – упрямо шмыгнула носом.

Пусть оставит меня в покое, никого не хочу видеть и слышать!

– Один мужчина лучше сотни, – не унималась сестра по несчастью. – Надо бороться за лучшую долю. Девушек в храме меняют раз в два-три года.

Только вот зачем теперь жить? Лучше закрыть глаза и умереть.

Будущее казалось беспросветным и коротким, как волоски на лбу тети Нэт. Накаркала, ведунья! Не зря, ох, не зря я не любила к ней ходить! Хотя, сама виновата, Джанет, лучше бы сорняки полола. Мечтала стать как прекрасная незнакомка, станешь.

Глава 3

Партию таки набрали, во всяком случае, об этом шептались девушки, которых втолкнули в фургон на следующий день после моего отбора. Сами они забираться не хотели, кусались, брыкались, но грубая солдатская сила победила. Свои своих. Может, те мужчины думали о собственных сестрах и дочерях, даже радовались, что забрали не их. Убеги кто-нибудь из нас, унизительный смотр продолжили бы.

Я оказалась права, фургонов было несколько. Увидела их в последней точке путешествия сборщицы – очередном небольшом городке. Там нас ненадолго выпустили размяться и нормально справить нужду. Прежде приходилось довольствоваться походными средствами. Отобранных девушек выгуляли на пустыре позади огородов, а после заперли в старом храме. Все девяносто душ. Девочки оказались разными: от практически детей, то переживавших последние годы молодости. Никто не плакал. Устроившись, кто на полу, кто на ступеньках хора, мы покорно ждали, пока приведут последних двоих. Особо любопытные отыскали лестницу и приставили ее к небольшому узкому оконцу. Одна девушка забралась наверх, другая страховала.

– Началось, началось! – горячечно сообщила та, что наверху, молоденькая жгучая брюнетка. Я бы дала ей лет шестнадцать, но мягкие черты порой вводят в заблуждение. – Их, как нас, выстроили.

– Много? – подала голос та, что снизу, тоже темненькая, но шатенка.

– Какая разница? – зло отозвалась со своего места обладательница внушительного бюста из моей партии. – Позлорадствовать хочешь?

– Вовсе нет! – обиделась девчонка и замолчала.

Я ей чуточку завидовала. Все окна в храме высоко, на галерее, даже с лестницей достанешь. Только одно на хорах, но его заняли девчонки. А так хотелось в последний раз взглянуть на нормальную жизнь! Впервые задумалась, какая участь меня ждала: рынок или храм? Один мужчина или множество каждый день? Достаточно ли я хороша? Да лучше бы родилась уродиной! Нестерпимо захотелось умереть, но молитвы не долетали до ушей небес. Может, потом? Умирают же от горя? Или удастся сбежать. О, если смогу, вырвусь на свободу, пусть сборщицу казнят! Непременно нужно сделать это после границы, чтобы проклятая женщина в алом не могла подыскать замену. Или?.. Уже осмысленно огляделась, выискивая лазейку. Когда речь шла о собственном спасении, не до блага других. Солдаты дежурили перед дверьми, вряд ли оцепили храм. Всеобщее внимание приковано к отбору, к рядам новых несчастных, между которыми расхаживает женщина в красном. У меня есть шанс… Хм, а вот и второе небольшое окошко. Оно притаилось за хоругвями, поэтому я его сразу не заметила. Окно выходило на небольшой сад, потому интереса для юных наблюдательниц не представляло. Тем лучше. Встала и поплелась вдоль стен. Вот так, пусть думают, будто в отчаянье не знаю, чем себя занять. Все ближе и ближе. Первая ступень, вторая… Никто не остановил, все заняты собственными переживаниями. Через пыльное окно виднелась свобода. Прижалась к нему лбом, делаю пару вздохов. Нужно найти шпингалет и исхитриться пролезть. Объективно оценила свои формы и в который раз порадовалась, что уродилась серединка на половинку. Девчонкам, шепотом комментировавшим происходящее за площади, конечно, легче, но тетя Нэт всегда говорила, что без труда даже удача не поможет.

Долго не решалась поднять крючок, все боялась: остановят. А когда палец уже нащупал заветную железку, судьба громко рассмеялась в лицо.

– Еда! – раздалось за спиной.

Побег пришлось отложить. Надеюсь, потом представиться случай.

В храм в сопровождении солдат вошли несколько женщин с мисками и кастрюлями с мясной похлебкой. Мы по очереди разобрали посуду, наполнили ее темной жидкостью и расселись на прежние места. Ели немногие, большинство в прострации сжимали миски. Я через силу запихивала в себя похлебку: чтобы сбежать, нужны силы. Только вот с каждой минутой мечта вновь очутиться дома казалась все более несбыточной. Фрегийцы словно читали наши мысли, предчувствовали каждый шаг.