Эскорт для босса или Верни моего ребенка (СИ) - Ильина Настя. Страница 22
— Это кто? — говорит подошедший, и я с ужасом понимаю, что не обозналась — это и есть Царев! Дмитрий! Мать его, Александрович! Негромко икаю.
— Эт я тебе говорю, мужик, не мешай с барышней расслабляться, — вальяжно тянет Женя-Олег-Антон и кладет мне руку на плечо. Чуть сжимает потные пальцы. Я нервно дергаю плечом, пытаясь скинуть его огромную лапу, и чувствую, как внутри отчего-то все леденеет под диким, совершенно вышедшим из берегов взглядом Царева.
Он сжимает руки в кулаки, и они белеют, показывая, сколько силы и ярости пытается удержать в себе мужчина.
— Давай, давай, — подписывает себе смертный приговор Женя-Олег-Антон.
— Твой муж? — коротко спрашивает Царев, и я отрицательно мотаю головой.
— Ну и славно! — быстро говорит он и тут происходит ужасное. Просто невероятное! Сначала я молчу пару мгновений, от шока, а после выдыхаю резко, от чего даже легкие ломит: Царев дерзко и точно выкидывает ладонь, сжатую в кулак, вперед, и впечатывает ее в нос моего нового знакомого.
— Уф! Эй! А-а-а! — кричит он, вскакивает на ноги, прижимает руки к носу, и я вижу, как из — под его пальцев текут ручейки крови.
— Господи!
— А ну прекратили!
— Разойтись!
— Полицию вызову!
Вокруг начинается какая-то какофония звуков, цветов, волнение достигает критической точки. С трудом понимаю, что происходит, но вижу все картинками, которые не могут сложить в один паззл.
Вот Царев сует деньги в карман охраннику, и тот выводит Женю-Олега-Антона из бара, хоть тот и орет и жутко матерится.
Вот он стоит около меня, раздувая ноздри, словно дракон, и смотрит такими бешенными глазами, что кажется, я могу самовозгореться от этого его дикого напряжения.
Вот качает головой и говорит, чтобы я поехала домой.
Ну…
Поднимаю со стойки фужер с остатками виски, смотрю на него, вдыхаю запах терпкого алкоголя…
Пятьдесят грамм…
Ох…
— Ой, знаете, Дмитрий Александрович…А не пошли бы вы…
От изумления он молчит — не может выдавить из себя ни слова. Поднимает руку, разминает пальцы, на костяшках которых я вижу небольшую царапинку. Резко проводит по волосам.
— А с тобой не будет просто, да, Ева? — бормочет он.
— Просто… — хмыкаю. — А думаешь, мне просто? Мне? Просто?
Он садится на высокий стул, смотрит на меня в упор. И я ежусь от этого внимательного, пронизывающего взгляда. Между нами будто бы что-то нарастает…Шторм…волна…безумие…
Облизываю губу и вижу, как глаза его темнеют, а черты лица становятся острее, принимают выражение хищника, почуявшего добычу.
— Тебе нужно отправляться домой, в таком состоянии здесь оставаться нельзя, — четко и внятно говорит он, не выпуская из плена своих глаз.
— Тебе-то какое дело, Дима? — стучу по барной стойке пустым стаканом, привлекая внимание симпатичного парня, который только недавно строил мне глазки. Но парень глядит испуганно и затравленно. И совсем не спешит выполнять мою молчаливую просьбу. Вскидываю подбородок вверх: — Повтори, ну!
— А больше… — я чувствую, как Царев медленно перетекает из одного места в другое — вот только что он сидел рядом на высоком барном стуле, как уже находится за моей спиной, грозовым облаком, темной горой. Бармен отчего-то не смотрит на меня, а глядит зверьком мне за спину. Вздыхает, тяжело сглатывает. — А больше и нет виски. Все. Кончилось.
— А тогда налей…
— А и алкоголя вообще нет. Мы закрываемся же уже… — Быстро говорит он, но не смотрит на меня вообще, будто бы меня и нет совсем.
— Видишь, Ев-ва, — змеем — искусителем шепчет мне в ухо Царев, и от его проникновенного, сладкого голоса по всему моему телу расползается сонм мурашек. — Бар закрывается, пора…
— Пф… — мне кажется, что тут имеет место какой-то заговор, но какой…никак не могу сообразить…
— Я отвезу тебя домой, — мягко говорит он, и ждет, когда я встану со стула. Бросает несколько красных купюр на стойку, подмигивает бармену.
Ух…пошатываюсь: эти бары вообще не умеют строить, полы движутся как эскалатор, не вру!
Тут же Царев подхватывает меня под локоть, прижимает к своему телу. Медленно и с удовольствием вдыхаю аромат его терпкой, вкусной туалетной воды, замираю в миллиметре от шеи, где ниточкой бьется пульс. Облизываюсь…Такая близость…Она буквально дурманит, кружит, истязает…
— Ну…
Тут же прихожу в себя, делаю несколько неуверенных шагов…и…конечно же, снова едва не падаю. Я ведь уже говорила, что полы здесь неровные?!
— Да, Ева, с тобой точно не будет просто, — бурчит Царев и неожиданно нагибается, всовывает мне в руки мою сумочку, и уже через мгновение я лечу вверх. Он держит меня подмышками одной рукой, и под коленями — другой.
Ему совсем все равно на то, как это смотрится со стороны, на то, что могут подумать другие. Он действует как всегда нахрапом.
— Хи-хи-хи.
— Тебе это кажется смешным? — изгибает он бровь, когда помогает мне надеть пальто. Путаюсь в рукавах и киваю. Тут лицо его словно разглаживается — пропадает глубокая бороздка морщин, кончики губ трогает улыбка. — давай, Загадка, отвезу тебя домой. Хватит буянить.
Морозный воздух ненадолго отрезвляет, колкие снежинки целуют лицо, но, как только я сажусь в машину, сознание проваливается в мягкие и уютные объятия сна…Не хочу ничего решать сегодня. Не хочу ничего делать…Хочу…
— Эй, Загадка, ты что, спишь? — слышу сквозь сон, но ничего не могу поделать. Но хочу сказать, хочу попросить его об одном…
О поцелуе…
Хочу, очень хочу, чтобы он поцеловал меня…
Прямо сейчас…
Глава 24. Дмитрий
Загадка борется со сном: она чуть щурится, поглядывая на меня, но я вижу, как она засыпает, и улыбаюсь. Ещё некоторое время назад я считал её своим врагом, а теперь… Я не знаю, что творится внутри меня, когда она рядом. В это мгновение мне хочется приголубить её, утешить, заставить понять, что я не враг ей, но стоит только вспомнить о её истинных планах… Ева, как змея, проползла в мой дом, чтобы ужалить в самое больное место, чтобы отнять мою девочку. Почему она просто не попыталась поговорить? Ярость снова закипает в жилах. Загадка смотрит на меня так, словно хочет оказаться в моих руках, отдаться мне и оказаться подчинённой, но я не могу пользоваться её состоянием, не сейчас. Пока я сам ни в чём не разобрался, поэтому я не смею совершать необдуманные поступки. В конце концов, я Царёв! А Царёвы соответствуют своей фамилии. Должны.
Закрываю глаза на мгновение, а когда открываю их, понимаю, что Ева уже спит. Она посапывает, но беспокойно вздрагивает и всхлипывает.
— Всё будет хорошо! — шепчу я и выезжаю на центральную улицу.
Я поступаю, быть может, слишком опрометчиво, но еду вместе с Загадкой в свой особняк… Потому что я не знаю, в какой конкретно квартире она живёт, а если и найду данные в её анкете, то попросту не хочу оставлять её одну. Сейчас мы оба нуждаемся друг в друге, потому что оба тонем в этом болоте какой-то проклятой несправедливости. Еду к дому, и когда заезжаю во двор, прошу Варвару Никитичну отвлечь Сашу, чтобы малышка не выскочила и не увидела пьяное «чудо», которое я планирую пронести в комнату.
— Только дайте мне пять минут, и я займу принцессу, Дмитрий Александрович! — просит Варвара Никитична.
Пять минут…
Просто прекрасно.
Этого времени хватит для того, чтобы понять, в состоянии ли Ева идти самостоятельно. Вот только когда я выхожу из машины и открываю дверцу, понимаю, что она не проснётся, даже если сейчас рядом начнутся танковые баталии.
Осторожно вытаскиваю Загадку из машины, чтобы случайно не ударить головой, и несу в дом. Варвара Никитична сработала отлично, и Саша, скорее всего, даже не услышала, что я вернулся, потому что иначе она бы пулей вылетела из комнаты и поспешила забраться на шею к папочке — маленькая мартышечка. На губах появляется улыбка от мысли, что у меня появилась вторая обезьянка, с которой просто точно не будет. Теперь уже нет. Мы с Евой враги, если можно так сказать. Между нами самый настоящий пожар войны, в которой победитель останется с главным трофеем — своим ребёнком. Мне снова становится интересно, как могло такое случиться? Почему Загадка оказалась биологической матерью моей дочери? Пока я предаюсь размышлениям, успеваю подняться и занести Еву в отведённую ей комнату. Она обвивает руками мою шею и улыбается, что-то бормочет себе под нос, приоткрыв глаза.