Сердце Сумерек (СИ) - Субботина Айя. Страница 4

Вот так я узнала, что не с моим счастьем было рассчитывать на того, второго. Пока молчаливый раздражительный жених вел меня к «алтарю», я могла думать лишь о том, как бы не запутаться в многослойной юбке и не растянуться на радость старшей сестре. Кстати, у этого брата руки грубее, и кожа на ладонях шершавая. Будем считать, что это его единственное достоинство: не люблю я белоручек и манерных метросексуалов.

Последние несколько шагов жених почти тащил меня волоком. А потом, поставив у подножия статуи, жестом подозвал ту самую рыжую «темную». Она резво подала открытый ларец, из которого принц достал пару массивных черных наручей. Выглядели он как эксклюзивная новинка в магазине для готов: шипастая лоза с чудными цветами. В самый раз для образа на хэллоуин.

— Граз’зт? — На всякий случай я назвала его по имени.

Он прищурился, ожидая продолжения. Ну и глаза у него! Таким жгучим взглядом можно растопить вековые айсберги.

— Передумала?

Мне показалось или он спрашивает с надеждой на мой положительный ответ?

«Да, передумала! Не хочу замуж, хочу домой. Где тут у вас портал, по которому возвращаютнеприжившихсяпопаданок?»

И дернула же меня нелегкая оглянуться на старшую сестру. Можете считать меня дурой, но сейчас на ее месте мне, как живая, мерещилась Маринка. В конце концов, я живой человек, и ничто человеческое мне не чуждо. В родном мире у меня подло и нагло увели парня, так что имею моральное право увести кого-то взамен. Тем более Данаани по какой-то неизвестной причине приложила для этого максимум усилий.

— Не передумала, — твердо ответила я.

— Начинайте, — распорядился Граз’зт.

И в этот момент статуя ожила. Встрепенулась, повела каменными плечами — и сошла с пьедестала в виде эфирного образа с размытыми чертами лица. Когда она начала говорить, я, памятуя совет няньки, пыталась повторять за ней. Правда, говорила она какую-то тарабарщину на совершенно непонятном языке. Мой жених нехотя повторял за ней. Кажется, обойдется все-таки без кровопускания.

Должна признать, что церемония оказалась на редкость скучной. То ли дело наши свадьбы: три дня гулять так, чтобы вся округа знала, а потом десять лет возвращать долги. Шучу, конечно. Просто все прошло серо и обыденно: мы с Граз’зтом что-то невпопад побубнили, статуя же тоном скучного лектора вещала дальше. Лишь несколько минут спустя я обратила внимание, что наручи в руках принца стали медленно пульсировать красным. Ох и не нравится мне это.

— Сегодня и до конца наших дней, я беру тебя в жены перед лицами Десяти и Первого голоса. — Граз’зт шагнул вперед, вопросительно уставился на мои руки. — Все-таки передумала?

Я выставила руки перед собой, зажмурилась. Да, я трусиха и боюсь крови, и боли, а еще меня возмущает вселенская несправедливость и прочие старомодные вещи. Интересно, если я грохнусь в обморок, церемония будет считаться провальной? Есть здесь у них какие-то приметы на этот счет?

Боль пришла через мгновение после того, как мой теперь уже муж защелкнул браслеты на моих предплечьях. Острая вспышка сперва опалила кожу, а потом проникла глубже, растеклась по всему телу, ускоряя пульс. Я пыталась выдохнуть, но из легких словно откачали весь воздух. Граз’зт превратился в расплывчатое алое пятно, его голос утонул в плотном тумане, который словно кокон стремительно поглощал мое тело.

Наверное, я все же закричала, иначе откуда это острое першение в горле? Может это такая запоздалая расплата за безболезненное попадание?

Когда мое тело постепенно пришло в норму, и боль медленно отступила, я обнаружила, что новоиспеченный муж держит меня на руках и хмурится еще сильнее, чем раньше. Если такое вообще возможно. А он у меня крепкий, оказывается, ни один мускул на лице не дрогнул, и плечи не дрожат. Хотя, учитывая нашу разницу в росте и весе, я для него пустяшная ноша.

Вот только я мягким местом чувствую — ничего приятного он мне сейчас не скажет.

— Ну, и когда ты собралась мне сказать, женушка? — Он озвучил мой новый статус с нарочитым сарказмом.

У них тут что, наличие девственности проверяют без, так сказать, непосредственного физического контакта? Я сглотнула, попыталась высвободиться, но муж не собирался ставить меня на ноги.

— Я думала, у нас еще будет время обсудить эту… деталь, — пробормотала я. Что ни говори, а глаза у него потрясающие. Я почти физически плавилась в его руках, пока Граз’зт смотрел на меня вот так: как полноправный собственник на заслуженный, но бракованный трофей.

— То есть ты ответственно признаешь себя кхистанджутской порчей?

А вот это, видимо, особое ругательство для тех, кто не уберег себя до свадьбы.

— Что за чушь! — громыхнул мой отец, и его вмешательство вынудило Граз’зта поставить меня на ноги. — Порчу искоренили полтысячи лет назад.

— Тогда кто рискнет объяснить мне, что это такое? — огрызнулся принц и дернул мои руки вверх.

Судя по сдавленному оханью моей родни и недовольному ропоту «темного» семейства, на этот раз я влипла по-настоящему.

В самом деле, а что это с моими руками? От подаренных наручей не осталось и следа, зато от самых ладоней до локтей и даже выше по коже растекся орнамент из шипастой лозы. На мой белоснежной коже все это выглядит очень непривлекательно, а в тех местах, где шипы словно проросли сквозь кожу, жжет и чешется. Я даже кулаки сжала, чтобы не поддаться искушению расчесать неприятный зуд. Что это вообще такое? О какой порче речь?

Владыка Небесного трона подошел ближе, несколько долгих молчаливых минут изучал мои руки. А потом устало, как древний старик, потер переносицу. И это все? Он не собирается вступиться за дочь? Не собирается сказать, что принцу-чудовищу все померещилось? Я не знаю местных порядков, но, по-моему, очевидно, что этот рогатый сноб просто уцепился за повод от меня избавиться. Зачем тогда вообще в жены брал?

— Порча, — сокрушенно произнес отец. Гневливый запал иссяк, и он превратился в растерянного пожилого мужчину, который впервые в жизни не знает, что делать. — Я не знаю откуда она в крови принцессы, Граз’зт. Понимаю, что отношения между нашими народами не позволяют просить о такой услуге, но я прошу поверить мне на слово: никто из моей семьи не знал, что в… Данаани может прорости это проклятие. Наш род берет свое начало от Зары, неужели кто-то всерьез думает, что мы могли бы допустить проникновение хоть капли недостойной крови…

Громкое фырканье Граз’зта оборвало Владыку Небесного трона на полуслове.

— Мне, строго говоря, чхать на ваши уверения. Если я что-то и запомнил за сотню лет жизни, так это то, что с крылатыми тихонями всегда нужно держать ухо востро. Потому что, улыбаясь, вы всегда держите за спиной отравленный кинжал.

Лицо Владыки вспыхнуло праведным гневом. Наверняка не обошлось бы без гневной тирады в ответ, но улыбчивый близнец очень вовремя протиснулся между ними. Не знаю, как на этих задир, а на меня его улыбка действует, как хорошее успокоительное. Эх, Данаани, не того брата ты выбрала.

— Полагаю, всем будет лучше, если мы успокоимся и посмотрим на случившееся с трезвой головой, — сказал Мистер улыбка. — Порчи в самом деле не было уже много лет, но это не повод обвинять селани в том, что они умышленно подсунули наследнику Абаддона порченную принцессу. Насколько я знаю, — его темный взгляд пытливо уставился на брата, — в последний момент ты лично изменил условия и сказал, что собираешься взять в жены младшую сестру.

Эраати издала короткий смешок, но чье-то цыканье заткнуло ей рот. Она что, совсем не соображает, что ее реплики только распаляют тлеющий костер? Ладно я, не местная, с трудом улавливаю смысл происходящего, но она-то должна понимать все последствия? Или делает это нарочно?

— Союз состоялся, ахар? — Улыбчивый близнец на пятках развернулся к призрачному духу статуи. — Церемония заключена или у моего брата есть законное право требовать аннуляции?

Секунду или две безликий призрак молчал. Верите, мне до зубной боли хотелось, чтобы эта химера сказала, что мы все свободны и меня вернули обратно на поруки няньки. Мы не успели отойти от алтаря, а грубиян-принц уже намеревается сжить меня со свету и напрашивается на конфликт со своими новоиспеченными родственниками. Что же дальше будет?