Солнечная ртуть (СИ) - Атэр Александра. Страница 21

Прошло пять лет, прежде чем Эрид — пусть и не совсем добровольно — снова объявился при дворе. Столица готовилась к празднику и одиннадцатилетней Агате впервые предстоял торжественный полёт над городом. Уже тогда она не была в восторге от этой перспективы, но пока ещё не знала, насколько это будет жутко. Пока что интерес брал верх. Уже повзрослевшая, но по-прежнему ребёнок, принцесса гадала, насколько сильно изменился её дракон. Говорили, что он всё-таки научился обращаться в человека и освоил устную речь. А ведь его детство длилось не более девяти лет! По прошествии этого срока оборотни начинали стремительно взрослеть и к десяти годам их было уже не узнать. Про Эрида невзначай пошёл слух, будто он подвержен какому-то недугу. Драконы никогда не болели, но этот с самого начала был исключением из правил. Говорили, что каждую ночь его терзает невыносимая боль во всём теле. Агата точно не знала, кто первым начал распускать эти сплетни, хотя не трудно догадаться, что другие драконы. Потом уже это подхватили остальные, и девочке всё рассказала её личная прислуга, а также лекари, которые всегда были в курсе подобных вещей.

Сначала Агата не придавала этому значения. Пока однажды не поняла, что это не просто дурацкие сплетни: она сама всё почувствовала. Ощутила его муку. Нет, приступы случались отнюдь не каждую ночь, и даже не каждый месяц. Ничто не тревожило сон принцессы. Но случалось и так, что она просыпалась от острой боли — не во всём теле, а только в плечах. Казалось их попеременно режут ножом и лезвием ковыряются внутри. Долго это не длилось, но оставляло после себя тяжесть и пустоту ещё на несколько дней.

Агата искренне желала дракону поправиться или безболезненно помереть. Лишь бы только ей самой больше не приходилось этого испытывать. Детская непосредственность незаметно стала граничить с жестокостью.

Глава 11 Протокольный скандал

В назначенное время Мира привела Агату и оставила на пороге тронного зала. Самой принцессе не доверили дорогу, так как за ней уже закрепилась не только манера возражать старшим, но и привычка опаздывать на важные мероприятия. Немного — на минуту, на две. Но это было вопиющее нарушение для наследницы. Впрочем, пока никто не бил тревогу. В девочке всё ещё видели прелестное златоглазое дитя.

Не мешкая, она направилась в сторону родителей и старшего брата. Придворные расступались с улыбками и поклонами. Какие милые люди. Будто и не они пять лет назад требовали «убить и сожрать». Обменявшись парой слов с отцом и братом, который уже начал отравлять Агате жизнь своими насмешками, девочка с любопытством стала оглядывать присутствующих. Она знала почти всех, в том числе и драконов — Варгу, Нердала, Эарта и прочих. Некоторые оборотни сильно подросли. По прошествии лет драконша преобразилась в привлекательную, но опасную черноволосую девушку со смуглой кожей и гибким, атлетическим телосложением. А вот Нердал не изменился вовсе. Оба надменно осматривали зал, и что-то глазами искали среди сновавших у входа людей. Иногда они поглядывали на террасу, словно не зная, с какой стороны лучше обзор. Агата с удивлением отметила, что оборотни немного напряжены.

Эрида тут не наблюдалось. Постепенно этот факт начал раздражать собравшихся: уже пришло время торжественного полёта, которым открывали праздник, а наследная принцесса стояла как бедная родственница без своего дракона. Не могла же она полететь с матерью или братом, в самом деле! Королева посматривала на золотые часы у правой колоннады. Она небрежно сидела на троне и терпеливо выслушивала канцлера, убеждавшего, что необходимо поднять налоги. Ему не было дела ни до праздника, ни до его задержки. Говорили, на руку канцлер не чист, да и человек он так себе, во что поверить было не трудно, глядя на его подвижные, сухие глазки. Они подмечали всё. К этому впечатлению можно приплюсовать имения канцлера в разных — но однозначно богатейших, — провинциях королевства. Однако он был умён и, не умея располагать к себе окружающих, держался на плаву за счёт того, что своими махинациями приносил ощутимую пользу не только своему карману, но и государственной казне.

С ним и королевой спорил лорд-адмирал — грубый и упрямый старик, который мог бы послужить прекрасной иллюстрацией для всех стереотипов, придуманных когда-либо о солдатском сословии. Он горячо в чём-то обвинял канцлера, предрекал беды — неминуемые, если королева последует его советам, и нетерпеливо шагал из стороны в сторону. Король время от времени призывал оппонентов к спокойствию, однако был Фернан, судя по всему, на стороне адмирала. А также папа мечтал удалиться в кабинет, к минералам. Агата старалась уследить за нитью разговора, но черед десять минут уже начала сражаться с зевотой и отвлекаться. Её занимали мысли о предстоящем банкете, на котором — как редко выпадает такой шанс! — ей разрешат вдоволь наесться всякими вкусностями. Пьер переминался с ноги на ногу. Его приятелей, конечно, никто не подпустил к трону, а Варга была какой-то нервной и отмахивалась от его вопросов. Мальчик отчаялся настолько, что даже попытался завязать разговор с сестрой.

— Где носит твоего дракона?

— А мне почём знать.

На этом диалог заглох. Агата была бы не прочь поболтать, но память о том, как не далее, чем прошлым утром Пьер кинул булыжник ей под ноги, чуть не лишив большого пальца, была ещё свежа. Теперь они оба изнывали от нетерпения и безделья, хотя принц делал это слишком открыто. Мог себе позволить. Агата всё-таки старалась держаться с достоинством, а про себя смеялась, сравнивая брата с заячьими часами, алюминиевые глазки которых бегали совсем как у него. В своё время один ушастый механизм устроил переполох, когда носился метеором на огромной скорости и чуть не налетел на посла. Агата расплылась в довольной улыбке, вспоминая о том, что именно она приложила руку к этому маленькому инциденту. Изучение чертежей не прошло даром.

Сиена велела членам королевского совета умерить пыл, и подозвала дочь.

— Ты что-нибудь чувствуешь? Возможно, он уже близко?

Она имела ввиду ментальную связь, которая предполагалась между всеми драконами и их торитт. Но в случае Агаты эта способность крепко спала, ставя девочку в неловкое положение.

— Это чудовище следует проучить за пренебрежение приказом!

Адмирал рявкнул это рьяно, с чувством. Многие боялись драконов, а вот он презирал. Впрочем, те отвечали ему полной взаимностью. Меряя пол солдатскими, до блеска начищенными сапогами, мужчина периодически кидал на оборотней полные неприязни взгляды, давая понять, что он думает о них, и всех им подобных.

— Держись от меня подальше, смешной старик, — оскалилась драконша. — Меня раздражает лязг твоей иголки.

Действительно, шпага звенела при каждом шаге лорда. Никто уже не пользовался таким примитивным оружием, но оно было частью парадной формы. И при том, отнюдь не игрушечной. Адмирал проигнорировал эту колкость, снова переключившись на канцлера. Их голоса стали набирать громкость, а королева вновь увлеклась разговором, забыв о дочери. Когда противники в буквальном смысле начали переходить на крик, со стороны террасы, за колоннадой, послышался шум. Все головы повернулись, внимая рёву толпы, не понимая, что его вызвало. Вскоре ситуация прояснилась.

Приближался ещё один звук. Это напоминало шелест парусов, словно один из кораблей Небесной армады заявился на праздник. На самом деле, это были крылья. В зале воцарилась тишина. Когда невидимый полёт достиг замковой террасы, звук на секунду смолк, позволяя тысячам восторженных голосов снова слиться в один хаотичный строй.

Кто-то вздохнул. Все ожидали, что сейчас Эрид перевоплотится и войдёт в залу как нормальный человек. Вообще-то, так было принято: оборотни могли прибывать ко двору в любом виде, но по замку разгуливали только в людском обличье. Конечно, парадные залы могли вместить не только дракона, но и стадо слонов, однако правила есть правила.

Но в этот день монстрам полагалось прибывать ко двору так же, как и простым смертным: на своих двоих или при помощи транспорта. Дело в том, что зрители, по традиции, до определённого момента должны томиться в ожидании. А не любоваться свободным полётом крылатого чуда, когда тому заблагорассудится. Такое поведение было вызывающим: дракон раньше времени, единолично оказался в центре внимания, тем самым проявив небывалую дерзость.