Соколиный замок - Хит Моника. Страница 15

– Хватит, прекратите, – вмешался Шейн, немедленно становясь Шейном Гордым из старинной легенды, полновластным хозяином, отдающим приказы.

В глазах Рой все еще стояли слезы, но она сохраняла спокойствие. Нора и Трула уселись рядом на одну из массивных, обитых темной тканью кушеток, которые стояли по обе стороны камина. При этом Трула опустилась на кушетку, изящно изогнув свое стройное тело, а Нора откинулась назад, на бархатные темно-бордовые подушки. Хью остался стоять, в его сверкающем взоре ясно читались злость и непреклонная решительность. Рой отошла в другой конец комнаты и потянула за шнур, раздвигая спускающиеся до пола шторы, которые, как я считала, прикрывали окна. Но когда шторы разошлись в стороны, за ними оказался громадный орган, из тех, что были популярны в кинотеатрах в эпоху немого кино. Рой села за орган и взяла громкий аккорд, который разнесся по всему старому дому мрачным погребальным звоном.

Этот мощный звук произвел на меня глубокое впечатление. Я почувствовала, что по какой-то непонятной причине готова заплакать. Рой исполняла какую-то безнадежно мрачную музыку. Страшные ноты звучали вокруг нас, стены куполообразной комнаты дрожали от них. Они пробудили во мне ужасное ощущение тоски, вызвав страх перед чем-то неведомым, о чем я не имела ни малейшего представления.

Рой продолжала играть, извлекая эту странную музыку из дрожащего инструмента. Погребальные звуки становились громче, и от этого в просторной комнате словно стало нечем дышать. Зловещая музыка обволакивала меня, и вдруг у меня возникло ощущение, что эта громадная гостиная знакома мне, я уже бывала здесь в более счастливое время.

Мне показалось, что моя душа осталась в Сан-Франциско, в заботливо запертом доме над заливом, принадлежавшем бабушке Мэри Маги; а сама я сейчас была давно потерявшейся родственницей О'Нилов – Шейной О'Нил, возвратившейся издалека в Соколиный замок.

– Если не возражаете, я оставлю вас, потому что ужасно устала, – пробормотала я, чувствуя непреодолимое желание убежать из этой комнаты, скрыться от взглядов семейства О'Нил и Трулы Парди.

Они не сразу отвели от меня взгляды. Я ощущала их настороженность и недоброжелательство.

Они все знают, думала я, окончательно теряя голову. Они знают, что новое воплощение Шейна Гордого распространяется и на меня и что на самом деле я больше не Кассандра Маги, а давно умершая Шейна, возвратившаяся, чтобы находиться рядом со своим красивым братом. Они знают, что я выдаю себя за другое лицо.

– Не позволяйте музыке Рой так воздействовать на вас, – произнес Хью, его единственный сверкающий глаз пристально смотрел на меня. – Она играет для нас каждый вечер. Это единственное развлечение, которое есть у нас в этой гробнице. Ничего лучше этого громадного органа не существовало для нашего любимого старого деда. Знаете ли вы, что чудовище, которое истязает Рой, имеет больше тысячи трубок? Дед приказал построить орган специально для этого дома. Это обошлось ему в двадцать тысяч долларов, трубы органа спрятаны во всех стенах. Иногда я и сам подозреваю, что чудовище хочет поглотить это проклятое место и нас вместе с ним.

– Вы играете, дорогая? – прервала Нора всплеск жестоких эмоций своего сына. – Знаете, если умеешь играть на пианино, то после некоторой практики можно приспособиться и к органу.

– Немного играю, – пробормотала я, мечтая сбежать от их испытующих взглядов.

– Что-нибудь легкое и незатейливое, надеюсь, – сказала Трула. – Похоронные звуки Рой действуют угнетающе. А маниакальные композиции Хью тоже заставляют желать чего-то другого.

– Согласен, – отозвался Хью. – Никогда не считал себя вторым Бетховеном. Будем надеяться, что в вашем репертуаре найдется несколько популярных пьесок, мисс… Маги. Так ваше имя, не правда ли? – снова переспросил он, как бы пытаясь поймать меня в ловушку.

– Хью сочиняет очень хорошую музыку, и Рой некоторое время брала уроки игры па фортепьяно, – бросилась Нора на защиту своих отпрысков. – Она была блестящей студенткой, но нам пришлось прервать ее уроки в самый решающий момент. Поэтому она мастерски исполняет только медленные мелодии. Но это музыка, и Бог свидетель, что мы нуждаемся здесь хоть в каком-то развлечении. – Ее голос сделался суровым и горьким, поразительно контрастируя с ее нежным белокурым обликом. Я почувствовала в Норе скрытую силу и решимость, характерные для женской сущности, когда встает вопрос о защите ее потомства.

– Кто знает, может быть, если бы дедушка не умер и не оставил нас в нищете, Рой вполне могла бы стать необыкновенно одаренной личностью, – сказал Хью. – А теперь мы целиком зависим от милосердия нашего дорогого кузена, мисс… Маги. Но он не видит необходимости растрачивать свое драгоценное наследство на музыкальное образование Рой.

Он с выражением произнес имя сестры, как будто Шейн позволил какому-то другому члену семьи брать уроки музыки, отказывая в этом Рой. Я заинтересовалась, играет ли сам Шейн.

– Если бы я хоть наполовину был таким тираном, каким представляет меня моя семья, то давно перестал бы потакать им, – сказал мне Шейн, совершенно игнорируя всех остальных.

Я уловила угрожающую нотку в его голосе и перехватила выразительный взгляд, который бросила на Хью Нора.

– Ты знаешь, дорогой, как мы ценим, что ты позволил нам жить здесь, – обратилась она к Шейну. – Не знаю, что с нами стало бы после смерти старого Шейна, если бы не твоя щедрость. Конечно, мы все еще твоя семья… – В ее голосе зазвучали обвиняющие ноты.

– Ко мне это не имеет никакого отношения, – произнесла Трула. – В моих жилах не течет кровь О'Нилов. – Она не добавила «слава богу», но эти слова можно было прочитать в ее взгляде.

– Я бы не вынесла всего этого без тебя, Трула, дорогая, – обратилась к ней Нора. – Ты это знаешь. – Она выглядела взволнованной рядом с невозмутимой, искушенной женщиной, медиумом-самозванкой, как я подозревала. – Только благодаря тебе я могу общаться с дорогим Мэтью.

– Тем не менее, – заявила Трула, – если Шейн скажет, что я должна уехать, я уеду. В конце концов, это его дом, его владения. – Она одарила Шейна ядовитым взглядом.

– Ты можешь остаться, Трула, – ответил он так, как это сделал бы Шейн Гордый, оказывающий благодеяние одному из своих подданных, – до тех пор, пока ты в этом нуждаешься.

Я вновь почувствовала, как много скрывается за его словами. Трула, прищурившись, посмотрела на него кошачьими глазами, и я уловила их убийственный блеск под накрашенными веками. Но когда Шейн обратился ко мне, его тон смягчился, вместо надменного владельца поместья передо мной снова был нежный и заботливый брат.

Он взял меня под локоть и вывел из комнаты. Я чувствовала, что другие наблюдают за нами, и представила себе настороженную ненависть в их глазах. Мрачное сомнение охватило меня: зачем Шейн привез меня в этот пропитанный ненавистью дом? Использовал ли он меня, как предположила Рой, потому что знал, что мое присутствие породит по какой-то таинственной причине вражду между ними?

Мне было ясно, что они обижены. Тот факт, что Шейн вернулся в свой дом в сопровождении женщины, был для них полной неожиданностью. К тому же они убедились в том, как мы похожи друг на друга.

Мы достигли арки, ведущей в вестибюль, когда до нас донесся странный звук, как будто кто-то колотил в тяжелые резные двери костлявыми руками, требуя впустить его. Вслед за этой «барабанной дробью» в звуке появился какой-то металлический оттенок. Я задрожала, меня охватил ужас. Шейн подошел к двери, оставив меня стоять одну в арке гостиной. Похоже, он знал, кто был там, снаружи, так как его лицо оживилось. Он отодвинул тяжелый болт.

Громыхающие звуки, исторгаемые из труб органа, замолкли. Рой подняла руки над клавишами и сидела в напряженном ожидании. Внезапный шум поразил всех нас.

– Ангел пролетел над нами, – громко прошептала Нора.

В этот напряженный момент Шейн широко распахнул громадные двери, и что-то большое и черное опустилось на него, шумно взмахнув кожистыми крыльями.