Попаданец в себя, 1960 год (СИ) - Круковер Владимир Исаевич. Страница 28
За всеми этими полусонными размышлениями я не сразу среагировал на хриплый голосок в своей голове:
«Внучек, Вовочка, тор барелюс (внучек, доброе утро) прекрати мечтать».
Ответил автоматом и шепотом:
«Барелюс (доброе утро) татых (бабушка) вонцес (как ты)»?
«Nор амэн инч лавэ (внучек, слушай, все хорошо). Айсор им тоннэ (Сегодня мой день рождения).
Я сказал растерянно:
«Арим чем гидышь (не говорю по армянски)».
«Говоришь, раз говорил. Арох чутун (как здоровье)».
«Лав, шноракалютюн (Хорошо, спасибо) татых джан (дорогая бабушка)».
— Ты о чем говоришь, прервала наш диалог мама, — ты как это на армянском говоришь? Учил?
— Воч (нет), — автоматически ответил я, встряхнулся, — нерецек, че лсеци (Извини, я не расслышал). Я с бабушкой говорил.
— Да, бабушка учила тебя армянскому, неужели вспомнил, это хороший язык.
— Ты не поняла, я по-правде с бабушкой говорил.
— Я тоже с ней говорила. Я всегда с ней говорю, когда сюда прихожу.
Мама явно не поняла, что я имел ввиду.
Или я не понял, что она имела ввиду.
Но спустя время я приотстал от мамы и обратился к первой попавшейся могилке:
— Вы слышите меня? Але, я к вам обращаюсь!
— Ну чего тебе, оголец егозишь чего, — ответил прокуренный голос…
Глава 21
Открытие способностей общаться с давно умершими привело меня в шок. Привычная реакция на шок — бутылка коньяка «Арарат». Армянского, естественно. В этом времени народ знать не ведает про всякие там мартини или камю, а вот армянский коньяк тут одобряют. И стоит не дорого. Марочный — дороже, но все коньяки выдержаны по госту, никакой халтуры и тем более паленки. Так что взял марочный за семнадцать рублей, а вот лимон не достал. Даже на рынке. Ну нет лимонов в Сибире. Мандарины те завозят — под Новый год, по киллограмму в одни руки!
Поэтому на закузку я купил на рынке у армянина сладкий суджух (или шароц) — армянское название лакомства, известного в мире как чурчхела [48]. Особенностью его приготовления, влияющей на вкус, является использование смеси трех пряностей (корицы, гвоздики, кардамона), совершенно не применяемых в чурчхеле. Но главное отличие армянской версии деликатеса от грузинской вовсе не в пряностях, а в его оболочке, которая называется шпот. Оболочка шароца нежнее и мягче, чем шпот его грузинской «сестры».
Сьранно, что умершие не так давно — не проявляли охоты к общению. Как мне объснил древний бурят, на памятника датой смерти был 1885 год, первое время около могил нет духа умершего. Он появляется через несколько лет и не только у могил, но и у любого места, где их часто вспоминают. Как я для себя домыслил, это может быть альбом с фотографиями, урна с пеплом кремированного… Но это требовалось еще проверить. А пока в комнате «двое — я и Ленин, фотграфией на белой…», простите — я и коньяк. И блюдо сладкого суджуха.
Что-то не пишутся сегодня стихи, коньяк мешает. Зато есть желание петь имеется. Заодно проверю, насколько правы многочисленные авторы, оделившие своиз героев-попаданцев уметь здоровски петь и на гитарах бренчать. Причем поют не свои песни, а из своего времени ворованные. Зато сколько места эти похищенные строчки занимают. Я вот в «Ночном дозоре» Лукьяненко как-то посчитал, пятая часть оплаченного материала занята словами из чужих песен.
Я написал это стихотворение в лихие девяностые, когда съездил туристом в Израиль и впервые задумался об эмиграции. Суровая песня получилась с непонятной мелодией. Особенно при учете того, что петь перенос меня не научил, все не как у порядочных попаданцев. Спою лучше что-то лирическое.
Пойти что ли Свету поискать, она сейчас на Горке жить должна, такого микропоселения на микростанции железной дороги. От того, что голосю тут раненным верблюдом (интересно, громко ли голосят верблюды), толку мало.