Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке] - Хмелевская Иоанна. Страница 52

Давала она их, правда, в пьяном виде, зато чистосердечно. В квартире вашего бывшего мужа. Вместе со мной свидетелями были пани Ядзя, инспектор Бежан и комиссар Гурский. Кто-то пришёл раньше, кто-то позже, а пани Ядзя была первой.

Хотите, перескажу?

— Хочу! — страстно выдохнула я.

— Уршулька укокошила Фелю на нервной почве, потому что Феле понравилось давать публичные концерты, а Уршулька намеревалась закругляться. Феля требовала денег. Гильза от патрона и различные микроследы легко обнаружились в машине этой.., у кого из животных самый маленький мозг? Назвать Уршульку курицей — незаслуженный комплимент. По умственной части она прямая родня дождевому червяку. Пушку и ключи от квартиры Фели она прятала дома среди тряпок, чтобы при случае подкинуть вам. Она вас ненавидела, я своими ушами это слышала, а многоуважаемый супруг стал к ней охлаждаться.., нет, то есть холодеть… да тьфу ты!.. Охолаживаться, что ли?

Я настолько оторопела от этого монолога, что тоже не сумела с ходу сообразить и неуверенно предположила:

— Прохлаждаться?

— Охладевать, вот что! — наконец осенило Хмелевскую. — От переживаний человек глупеет. По крайней мере, супруг стал проявлять недовольство, и Уршулька панически испугалась, что вся история выплывет наружу. И денег ей тоже не хватало, а Феля требовала и требовала. Теперь уже за то, чтобы прекратить свои выкрутасы. Все, конец, точка. Все — чистая правда, записанная в протокол, никаких сомнений. Вам должно быть приятно. Спокойной ночи.

Я положила трубку, посмотрела на Агату и подумала, что давно не видела человека с таким дурацким выражением лица.

— Что ты сказала? Прохлаждаться? Я специально запомнила. Что это было?!

Ещё долго я не могла найти слов, чтобы выразить охватившее меня ликование. Его истинные масштабы я хотела скрыть даже от Агаты.

— Ничего особенного, — с трудом выговорила я. — Хмелевская звонила. Получается, что мою преемницу прищучили, это она убила свою подружку Фелю. Со страху. У полиции есть доказательства.

Агата медленно стёрла с лица дурацкое выражение, внимательно осмотрела сначала меня, потом стол. Действительно, только кофе и вино, ничего особенного. Агата заглянула в шкафчик, выкопала откуда-то полбутылки коньяка, от души плеснула в стаканы, а потом решительным жестом приказала пить до дна.

— Ну а теперь рассказывай по порядку, — потребовала Агата, когда я выпила коньяк.

Немного придя в себя, я повторила ей весь наш разговор с Хмелевской, включая языковые кульбиты. Агата налила себе ещё.

— Шампанского у тебя нет? — осведомилась она. — Жаль. Завтра сама принесу. Самое дорогое, какое только найдётся в этом городе. Вот оно, значит, как! Хмелевская тебя не разыгрывала? Вообще-то первое апреля уже полгода как прошло. Ты её узнала по голосу?

— Узнала.

— Значит, все-таки эта стерва? И посмотри, как все сошлось-то! Ну и ослица эта Уршуля… хотя нет, прошу прощения у всех ослиц. Даже сравнить её не с кем… Как считаешь, существуют скорпионы женского пола?

— Скорпион по собственной инициативе не атакует, — поправила я. — Только если чувствует угрозу.

— А ты сама видела?

— Видела. От меня он убежал.

— Вши, клопы и тараканы… — понесло Агату в научные рассуждения. — Эти кусают ради спасения своей жизни, не из вредности.

Я все пытаюсь вспомнить какую-нибудь тварь хуже человека. Но не получается, сама видишь.

Ты знаешь какое-нибудь более мерзкое млекопитающее?

В этот момент мне было не до фауны и флоры, тем не менее никого хуже человека тоже вспомнить не удалось. В голове всплыло что-то насчёт драки оленей из-за лани, но на роль лани Стефан явно не тянул.

— Дать тебе Брэма? — устало спросила я.

— Балда ты! — рассердилась Агата. — Я про то, что по своей подлости эта подстилка ни с одним животным не сравнится! Похоже, Стефан все-таки прозрел. Я ведь тебе говорила, что этот кретин, которому моча в голову ударила, рано или поздно опомнится. Но какая гадина! Да ещё на тебя все хотела свалить, только мозгами не вышла! А ещё говорят, что дуракам счастье;., нет, какое там счастье — кого Бог хочет наказать, того разума лишает.., значит, дуракам покровительствует какая-то тёмная сила, потом вспомню… А представляешь, если бы твоя машина вместе с тобой не болталась в Колобжеге!

Теперь я опомнилась, даже радикальнее, чем Стефан.

— Соображай, что говоришь! — сердито ответила я. — Куда этой кретинке взломать мою машину. И квартиру тоже, разве что дети открыли бы ей дверь своим ключом. Но дети у меня умные, это мои дети, а не её. Может, она и питала такие дурацкие надежды, ну и что с того? Фактически она ничего не могла бы сделать.

Как ни странно, трезвость мышления вернулась к Агате после очередной и довольно изрядной порции коньяка.

— Ты права. Это дубина вне конкурса.

В конечном итоге ум торжествует над глупостью — при условии, что учтёт, что глупость существует на свете. А это трудно, по себе знаю. Ладно, к черту мудрость и глупость, главное, что мы все-таки докопались до какой-никакой, но правды.

Как по-твоему, что Стефан на это…

Это я знала наверняка, даже задумываться не стала.

— А ничего. Меня это не касается. Это его проблемы. Знаешь, для меня он умер! Я вдруг почувствовала, что начала новую жизнь, я ведь совсем не старая, дети на моей стороне, и есть один такой… Его зовут Павел, а остальное тебя пока не касается… Я с ним в Колобжеге познакомилась, но он из Варшавы. Может, я даже ему позвоню…

За все годы моей дружбы с Агатой она никогда ещё не оказывала мне такой бурной поддержки…

Бежан с Гурским пропахали в поте лица целые сутки, мечтая наконец отдать в прокуратуру завершённое расследование. Прокурор Весоловский сумел увильнуть от личного участия, хотя о необходимости срочно выдать ордер на обыск его уведомили почти в полночь.

Несомненно, самым трудным этапом следствия был допрос гражданок, которые накануне давали показания в совершенно пьяном виде…

Это оставили на потом, поскольку гражданкам полагалось как следует протрезветь, при этом одну из них надо было доставить в отделение под конвоем.

— Кто бы мог подумать, что наиболее не правдоподобное в конце концов окажется истиной, — вздохнул Бежан, потягиваясь. — Как там было у Шерлока Холмса? Отбросить невозможное, тогда не правдоподобное само получится, что ли…

— Слепая везуха, даже не понадобилось отбрасывать невозможное, — заметил Роберт. — Но ведь такое нарочно не придумаешь! Мотивы Барбары Борковской так и лезли в глаза, хотя на одних косвенных уликах далеко не уедешь…

— Если бы эта гусыня сумела подкинуть ей вещдоки, у нас были бы большие неприятности.

Надо все материалы привести в порядок.

Бежан складывал в папку документы и протоколы показаний, не имея ни малейшего желания обнародовать собственные ошибки. Он предпочитал копаться в них сам. Бежан и без того отчётливо видел, что ни одно следствие он до сих пор не вёл так по-дурацки, а по части проколов и упущений побил все рекорды Гиннесса. Гурский его не утешал, потому что и сам придерживался того же мнения, хотя делал слабые попытки оправдать помрачение умов.

— Паспорт — он паспорт и есть, — неуверенно начал он. — Посмотришь — сразу видишь фамилию и адрес… Если бы у неё лежали в сумочке два паспорта…

— А ещё дневник с подробным описанием событий, — — ехидно добавил Бежан. — Эта дура натворила столько глупостей, что просто волосы дыбом встают, а мы от неё заразились. Автомобиль надо было сразу прочесать с лупой, немедленно обыскать квартиру убитой, а не ждать этого Выдуя… Ей-богу, я просто голову потерял. Таинственная подруга жертвы, тоже мне тайны мадридского двора! Нет бы как следует допросить ту старую учительницу, затем любовника, Фели времён далёкой юности, Возняка, этого Рамона. Он ещё сидит, можно сказать, был у нас под рукой, — и мы вышли бы на подружку легко и непринуждённо!

— Так ведь мотив указывал на первую Борковскую, на что нам эта подружка…