Эхо между нами - Макгэрри Кэти. Страница 7

– Я не описалась. – Она хлопает меня по плечу.

– Но ты же кричала.

Она смеется, потому что действительно кричала целых пять минут, а потом еще полчаса ее трясло. Я залезаю в окно первым, и Сильвия колеблется, поднимая то одну ногу, то другую, чтобы последовать за мной. Слабый вечерний свет струится из открытых окон, и все вокруг окутано жутковатой дымкой.

Наши друзья разбрелись по большому вестибюлю. Большинство девушек жмутся к парням, исследуя брошенные ржавые каталки. Кто-то включает фонарик на своем телефоне, и свет начинает танцевать по кафельному полу. Красные и черные граффити украшают грязные и облупившиеся штукатурные стены, и я смотрю дважды на то место в углу комнаты, где замечаю наручники.

– Значит, в этом году, – говорит Сильвия с тяжелым предчувствием, и эти вечно напряженные мышцы на моей шее еще больше напрягаются.

– Значит, в этом году, – повторяю я с той же тяжестью в голосе и обыскиваю все вокруг в поисках чего-нибудь, что заставило бы мое сердце биться быстрее. Просто находясь рядом с этим зданием, люди нервничают, адреналин начинает бушевать в крови из-за страха, но я не могу найти даже намека на него. Это просто стены, полы, брошенное медицинское оборудование, шприцы, оставленные наркоманами, и безграничная фантазия.

Здесь нет ничего вроде призраков или демонов. Пожалуй, самое опасное в этом месте – столбняк от ржавого гвоздя или заражение бешенством от дикого енота.

Сильвия бьет по разбитому кафельному полу носком своих черных «Конверсов».

– У нас есть реальный шанс выиграть у смешанной команды штата по плаванию в этом году, но для этого нам нужен ты.

Она достаточно мила, чтобы не упоминать, что одна из причин, по которой мы не завоевали титул в прошлом году, когда у нас были все шансы, – это я: мне пришлось выбыть ближе к концу сезона по академическим причинам. Стыд за то, что я подвел свою команду, потому что не смог сохранить достойные оценки, разъедает меня изнутри.

– Слушай, – говорит она с сочувствием, – я знаю, что английский тебе не по зубам.

Чтение – это тяжело. Я могу получить пятерку по математике с закрытыми глазами и плотно надетыми наушниками, но чтение – это все равно что быть выброшенным посреди Японии и ждать, что я начну бегло говорить на японском на следующий день.

– Я тут подумала, что если нам взять совместный класс английского, то тебе, мне и Мигелю следует работать вместе над нашим проектом.

Короткий сухой смешок – вот мой ответ.

– Я не буду учиться в твоем классе английского.

Они учатся в продвинутых группах. А я – нет, если не считать математики.

– Это безумный мир, – Сильвия удивленно вскидывает брови, – никогда не знаешь, что может случиться.

– Эй, – Мигель идет прямо к нам, – вы вдвоем идете дальше или слишком испугались?

– Сильвия боится, – говорю я, на что Сильвия снова толкает меня в плечо, и я пригвождаю ее взглядом. – Ты просто боишься.

Она смотрит на меня в ответ, потому что так оно и есть.

– Не все мы родились без гена страха. Что, кстати, очень странно. Я думаю, нужно провести генетическое тестирование, чтобы понять, как такое возможно.

Это правда.

– Я подслушал, как вы обсуждали английский, и знаю, к чему это приведет, – говорит Мигель. – Ты не украдешь Сойера, Сильвия. Он собирался быть в моей группе.

Этот разговор бесполезен, так как я не буду в их классе.

– Ты будешь в моей группе, и Сойер тоже, – говорит Сильвия, – вы оба пропадете без меня. Первые три месяца работы над проектом вы бы провели за разговорами о видеоиграх.

Неужели она не заметила, что я не был ни на одной доске почета с тех пор, как переехал сюда?

– С Мигелем тебе будет лучше, чем со мной.

– Вы это слышали? – Мигель бросает взгляд на друзей Сильвии, и, когда Джада встречается с ним взглядом, криво усмехается. Его глубокий и вкрадчивый голос заставляет ее наклониться вперед. – Тебе лучше быть со мной, mi alma [5].

Мигель говорит на двух языках, а девушки падки на испанские сладкие словечки, которые он роняет. Мигель называет это своим латинским шармом. Я же говорю ему, что он просто полный говнюк. Он обычно смеется, а потом соглашается.

Сильвия делает вид, что ее тошнит, когда она прижимает мобильный к себе после вспыхнувшего уведомления.

– А вы двое не могли бы пойти поцеловаться в темном углу и спасти остальных от необходимости быть свидетелями этого жуткого зрелища?

Джада и Мигель смеются. Они безостановочно флиртуют с самого выпускного вечера.

Мигель и его старшая сестра Камила – американцы во втором поколении. Его отец приехал в Америку из Мексики еще ребенком, а мать Мигеля приехала сюда по студенческой визе в колледж. Они встретились, влюбились, поженились и теперь успешно управляют бизнесом «мы-устроим-вам-день-рождения».

– А что ты думаешь о новой квартире? – спрашивает Сильвия.

Вопрос адресован мне, поскольку я единственный в настоящее время живу в арендованной квартире. Одна из проблем, когда твоя мама – лучшая подруга матерей твоих друзей, заключается в том, что они все слишком много знают о твоей жизни, в то время как ты сам предпочитаешь лишний раз не открываться. Хотя это может работать и в противоположном направлении. Иногда информация, которую я скрываю, волшебным образом выплескивается на маму.

– Она нормальная.

– Наши мамы сегодня вечером куда-то уходят, – Сильвия сосредоточилась на своем сотовом, печатая комментарий к чьей-то фотографии. – Надеюсь, сначала они закатят вечеринку у меня дома. Твоя мама – настоящая бунтарка.

Да. Бунтарка. Мамины планы говорят о том, что мне придется уйти отсюда, чтобы смотреть за сестрой, пока мама будет отжигать в городе.

Теперь Сильвия улыбается Мигелю.

– Сойер сказал тебе, что живет в квартире под Вероникой Салливан? От одной мысли об этом у тебя мурашки бегут по коже, не так ли?

– Ни хрена себе, – говорит Мигель. – Ставлю двадцать долларов на то, что на заднем дворе спрятаны трупы.

– Она уже сделала что-нибудь безумное? – Сильвия кривит лицо в притворном ужасе. – Ела живых летучих мышей у тебя на глазах? Запекала печенье из маленьких детей? Эта девушка – сумасшедшая из семейки Аддамс.

– Пока нет, но я нашел кое-что в комнате Люси. Это дневник или что-то в этом роде. – Я достаю бумаги, которые до сих пор держал в заднем кармане. – Вероника Салливан? Вот кто живет надо мной? Та странная девушка?

Как раз в тот момент, когда Сильвия собирается протянуть руку, чтобы взять у меня толстый сверток бумаги, она бросает взгляд через мое плечо, и ее глаза расширяются от страха. Я резко разворачиваюсь, наполовину ожидая увидеть кого-то с мачете в руках, и на какое-то мгновение замираю, ощущая вкус начинающейся лихорадки.

Там нет мачете, но снаружи вдоль крыльца медленно движется тень.

– Технически, – раздается музыкальный голос из темноты, и я узнаю его, но не могу вспомнить откуда. Тень ступает на карниз оконного проема и заслоняет свет уходящего солнца. Мой желудок сжимается, когда я представляю, что может случиться. Но прямо передо мной возникают короткие светлые кудри, красивое лицо и пронзительные голубые глаза, – ты живешь подо мной.

К черту меня, это Вероника Салливан.

– Есть ли еще что-нибудь, что вы хотели бы сказать обо мне? – продолжает она. – Потому что правильнее всего было бы сказать это мне в лицо.

Вероника молча смотрит на нас и ждет. Она не входит в здание, а остается на подоконнике. Она достаточно смелая, чтобы посмотреть Мигелю прямо в глаза, потом Сильвии и, наконец, мне.

– Мы ничего такого не имели в виду… – начинает Сильвия.

– Мне все равно. – Голубые глаза Вероники так холодны, что я удивляюсь, как наше дыхание не вырывается белым облаком, как на морозе.

Должен признать, что не так уж много людей могут заставить меня чувствовать себя дерьмово, но ей это удалось, и странное ощущение возникло от одного взгляда совершенно незнакомого человека.