Паргоронские байки. Том 2 - Рудазов Александр. Страница 17

– Ты даже не знаешь моего имени, – все еще настороженно сказала Инаис.

Но корзинку она подобрала. Сделала робкий шажок навстречу Кеннису. И ее сердце забилось чуть ровнее – страха поубавилось. Кеннис, это биение пристально слушающий, довольно кивнул. Кажется, он выбрал верный тон.

– Я знаю твое имя, Инаис, – сказал он. – Узнал не так давно. Услышал случайно, когда пролетал мимо Захолмья и вдруг тебя увидел. Ты там кого-то навещала? Твой дом ведь по другую сторону холма, я верно помню?

Девушка несмело кивнула. Кажется, поверила, что Кеннис случайно заметил ее в той, другой деревне. Не стоит говорить, что он почти полторы луны за ней следил. Такое пугает, даже если это делает обычный человек.

– Я навещала тетю, – сказала Инаис. – А ты… ты никого не тронул, когда пролетал мимо?

– А разве у вас там кто-нибудь пропал? – ответил вопросом на вопрос Кеннис.

– Нет… кажется.

– Я давно уже никого не убиваю. С нашей первой встречи. Ты придала мне сил бороться с проклятием, Инаис. Спасибо тебе. Возьмешь? Я долго их собирал.

Он протянул девушке букет, и та неожиданно для себя его приняла. На ее щеки невольно наполз румянец, сердце забилось чуть быстрее. Кеннис отчетливо это слышал.

Теперь главное – не спугнуть. Инаис сейчас – как трепещущая лань, которая робко съела с его ладони грушу. Но стоит ему неосторожно двинуться – и умчится в лес.

– Я не Инаис, – вдруг сказала она. – Меня не так зовут.

– Что?.. – изумился Кеннис. – Но я же сам слышал… Инька?..

– Инька, – кивнула девушка. – А полностью – Инеида.

Тут Кеннис впервые стушевался. На востоке империи было имя Инаис, и он подумал… но он не учел, что это противоположный конец материка, тут у людей даже язык другой…

Это он и попытался объяснить. Вышло бессвязно и путано, но от этого взгляд Инеиды чуть заметно потеплел. Кеннис в этот момент выглядел очень человечно. Был неловок, как бывают многие влюбленные мужчины.

Так что даже эта ошибка в итоге сыграла ему на пользу.

После долгих колебаний Инеида согласилась встретиться с ним еще раз. Кеннис умолил ее, сказав, что ее взгляд и голос возвращают его к свету, помогают не рухнуть в пучину проклятия. Девушка не подала виду, но ей это польстило. К тому же она испугалась, что в случае отказа Кеннис снова начнет убивать – и договорилась о свидании на закате.

Кеннис явился точно в срок. Перед этим он предусмотрительно слетал в дальнюю деревню и напился там досыта. Не хотел соблазниться, когда Инеида будет совсем рядом.

Девушка в этот раз оделась наряднее, и Кеннис это отметил. Конечно, это не было что-то дорогое, у обычной-то крестьянки, рабыни кобрина-предстателя. Но было видно, что она надела свое лучшее сари – праздничное, вероятно. То, что держат в дальнем сундуке и достают лишь несколько раз в год, по особым случаям.

Гуляя по лесу, вдали от любопытных глаз, Кеннис рассказал Инеиде почти всю свою историю. Он умолчал о некоторых деталях, сгладил некоторые углы, а кое-что и приукрасил. Эстерляка в его версии обернулась злющей каргой, которая всю жизнь била Кенниса и издевалась, а старичина Дзо благополучно умер своей смертью, сжимая ладонь приемного сына.

И про Совиту он, конечно, не обмолвился ни словом. В его рассказе Кенниса сделали таким злые кобрины-чародеи. Мол, поймали его в лесу, когда он хоронил доброго огра, уволокли в свою пыточную и там несколько лет колдовали, пока не превратили… вот в это. А потом выпустили, чтобы он носился повсюду и внушал страх своим бывшим сородичам. Чтобы посильнее трепетали и не пытались бунтовать.

Кеннис рассказывал так проникновенно, что даже сам почти поверил – все именно так и было. Он бы всплакнул, но глаза мертвеца не выдавили ни слезинки.

А вот Инеиду проняло. Она смотрела теперь на Кенниса с сочувствием, ее грудь вздымалась, дыхание стало прерывистым. Она как будто сдерживала рыдания.

– И что же… нет никакого способа?.. – пролепетала она. – Снять проклятие… вылечить?..

– Я такого не знаю, – покачал головой Кеннис. – Это же не сказка, в которой исцелить может поцелуй любви.

– Да, это не сказка… – вздохнула Инеида, отвернувшись.

Тут следует заметить, что несмотря на свою новую сущность, Кеннис оставался очень привлекательным мужчиной. После смерти он стал даже еще привлекательней – теперь к этому прибавился какой-то эльфийский магнетизм, своеобразное темное очарование. Слушая историю, Инеида то и дело украдкой на него поглядывала. Ей было все жальче несчастного отверженного, а его образ приобрел романтичный флёр.

Мужчина с драматичной и мрачной судьбой. Испокон веку это заставляло трепетать девичьи сердца. Кеннис умело играл на струнах души Инеиды – изначальное чувство отвращения сменилось сочувствием, а то – симпатией.

И в конце первого свидания Инеида согласилась на второе. Правда, сама она еще не воспринимала их как свидания. Гнала от себя эту мысль, по-прежнему держа в голове – перед ней не человек, а ночная тварь.

В то же время ей это отчасти льстило. Ночная тварь при виде нее отринула свою кровожадность. Бесстрастное чудовище воспылало к Инеиде чувством искренней любви.

Даже если женщины себе в этом не признаются, им такое всегда приятно. Недаром же существует столько сказаний, где красавица спасает чудовище. Очень архетипичный сюжет, идет с древнейших времен.

Только вот Кеннис хоть и воспылал к Инеиде чувством, спасаться отнюдь не желал. Перед следующим свиданием он опять хорошенько утолил голод. Явился к своей возлюбленной сытым, с довольной улыбкой на устах.

Ел он теперь очень далеко, на землях других предстателей. Не хотел, чтобы до Инеиды донесся даже случайный слух. Убивать он уже давно не убивал, выпивал не больше того, что человек мог потерять без ущерба для себя.

Так получалось выгоднее и для самого Кенниса. Бурдюки становились многоразовыми, а о его посещениях никто даже не узнавал. Одно дело – пара крохотных ранок на шее и странная слабость поутру, и совсем другое – обескровленный труп.

А прогулки с Инеидой действительно стали для него отрадой. Почти каждый вечер он прилетал на уговоренное место и наслаждался простой беседой. Кеннис даже не представлял, как соскучился по этой возможности. Слишком долго он прожил один в лесу, слишком давно вел с кем-то нормальный разговор.

Инеида с каждым разом вела себя все свободнее. Она уверилась, что Кеннис оправился от проклятья, что он больше никого не трогает, и говорила с ним почти как с другом. Рассказывала о своей жизни, о делах, и расспрашивала о его путешествиях, о колдовстве.

Оказалось, что она слышала о старичине Дзо. Покойный огр был чем-то вроде местной достопримечательности, его многие знали. Инеида была еще девочкой, когда он умер, но хорошо помнила огромную фигуру с коробом, полным целебных снадобий. Деревенские всегда радовались его приходу, норовили поболтать, угостить чем-нибудь.

– Мне тоже его не хватает, – покивал Кеннис. – Мой учитель был добрым стариком.

– А что, он не научил тебя никакому… ну, способу снять проклятье? – осторожно спросила Инеида.

– Это кобринская магия. Темное змеиное колдовство. Дзо о таком и не ведывал.

– Так, может, книги какие остались? Ты не возвращался в его берлогу?

– Хижину. Мы с ним жили в хижине. Хочешь ее увидеть?

– Да она, наверное, далеко…

– Так я умею летать. Хочешь прокатиться?

– Но… меня же тетя ждет… – засомневалась Инеида, хотя пульс ее участился.

– Так мы быстро. Я очень быстро летаю. Разве тебе никогда не хотелось увидеть мир таким, каким видят его птицы?

Соблазн был велик, и девушка согласилась. Кеннис с легкостью взмыл в небо вместе с ней, и над кронами рассыпался заливистый смех. Инеиде было страшно, она легонько повизгивала – но ее сердце сладко замирало, а дивная панорама привела в восторг.

К старой хижине Кеннис уже давно не возвращался. Подлетая ближе, он внимательно прислушался – не вернулся ли Тварька? Быть беде, если так.

Но василиск не вернулся, и отчасти это Кенниса расстроило.