Две головы и одна нога - Хмелевская Иоанна. Страница 57

Осторожно поднялась с земли — слава Богу, меня не раздавило! — и недоверчиво оглядела дело рук своих. Сомнительное устройство, держится на соплях. Там Мизюня без сознания раскачивается на кусте можжевельника, а тут мне надо преодолеть десять метров — девять по шоссе и метр обочины, все мокрое и скользкое, трос провисает ещё почти на целый метр, а требуется вытащить «мерседес» на вот этот ровный участок полянки. Да какой там ровный, очень условно ровный, просто не такой крутой, как нависший береговой откос. С этого — ровного — участка «мерседес» очень даже свободно может опять свалиться под откос и меня потянет. И что, так навсегда и останемся, привязанные друг к другу, я с одной стороны шоссе, она по другую сторону? А может, мне сразу съехать в кювет, на всякий случай? Там, по другую сторону шоссе, очень подходящий кювет. Хотя, насколько я знаю вредную Мизюню, она способна меня и из кювета извлечь…

И перед моим внутренним взором тут же предстала жуткая картина. Проклятое воображение!

Решительно тряхнув головой, отогнала прочь все сомнения. Ширина шоссе достаточная, возможно, удастся вытащить «мерседес» на асфальт, а в случае чего выскочу из «тойоты» на ходу. Раз козе смерть! Была не была!

Проклятый «мерседес» весил, наверное, не меньше десяти тонн. Примериваться к нему у меня возможностей не было, следовало вытащить первым же мощным рывком. Откуда только взять мощь? Потихоньку натянула трос до упора и всем телом ощутила за собой жуткую тяжесть. Сразу же взопрела от эмоций — выдержит ли «тойота»? Может, немного наискосок…

В зеркальце я осмелилась взглянуть лишь тогда, когда выбралась на ту сторону шоссе. Мизюнина машина выползла наверх, но её передние колёса все ещё нависали над откосом. В чем дело? Вроде бы я все рассчитала, достаточно мне оказаться по ту сторону шоссе. Неужели подвела математика? А, сообразила! Я же не приняла во внимание размеров обеих машин.

И я замерла, не зная, на что решиться. Въезжать в злополучный кювет? Ведь каждую минуту «мерседес» может сверзиться вниз. Удерживая в воздухе половину «мерседеса» на натянувшемся тросе, я боялась пошевелиться, боялась сделать одно неверное движение.

И тут из-за поворота шоссе вывернула машина. «Полонез» приближался на нормальной скорости, но видимость из-за дождя ограниченная, моя машина — по одну сторону шоссе, Мизюнина — по другую, а трос поперёк шоссе, можно и не заметить. Не дай Бог, врежется в него! Молодец, притормозил, наверное, разглядел наши машины. Остановился. Постоял. Лишь спустя несколько веков водитель решился выйти из машины и подойти ко мне. Мужнина, большой и в самом расцвете сил.

К счастью, он первый заговорил, я бы не знала, с чего начать.

— Что-нибудь случилось? — спросил водитель «полонеза».

— Случилось и ещё не кончилось, сами видите.

Водитель сбегал к «мерседесу» и той же рысцой вернулся ко мне с раскрытым ртом. Теперь я уже не дала ему возможности задавать вопросы.

— Помогите! Я стала свидетельницей столкновения на шоссе, от чего вон тот «мерседес» чуть не свалился в озеро, завис на обрыве, я пытаюсь его оттащить и не знаю, как это сделать. Боюсь ослабить трос, видите же, он опять может скатиться к обрыву. Подоприте его чем-нибудь, что ли, или хотя бы проверьте, насколько он прочно держится, могу ли я немного свернуть в сторону. Ну, шевелитесь же, сколько времени мне тут жать на тормоза?!

Услышав мои истошные крики, из «полонеза» выскочила женщина и кинулась осматривать «мерседес». Осмотрела и прибежала ко мне.

— Езус-Мария, там кто-то есть! Мужчина или женщина?

— Женщина.

— Живая или мёртвая?

— Кажется, живая, я видела, как дышит. Но потеряла сознание. Хватит болтать, сделайте же что-нибудь! Можно под задние колёса подложить что-то, чтобы больше не скатывались.

Мужчина возразил:

— Как же женщина, когда мужчина!

— И к тому же лысый! — поддержала его спутница.

Я разозлилась.

— Какая разница, лысый или нет, мужчина или женщина? Все равно надо спасать!

И ни с того ни с сего мною овладела совершенно иррациональная жалость к Мизюне. Она сидит там совсем беспомощная, без сознания, а они тут над её лысиной потешаются. Будь у меня возможность, сбегала бы, натянула ей парик на лысую голову. Ну что за люди, топчутся бестолково, говорят о глупостях вместо того, чтобы делом помочь!

— Немедленно стабилизируйте «мерседес»! — рявкнула я на мужчину.

Нервно вздрогнув, тот перестал пялиться на лысую Мизюню, потянул свою бабу за рукав, велел ей стать по другую сторону «мерседеса», дал мне знак. Они упёрлись с двух сторон в дверцы машины, я сняла ногу с тормоза своей, и совместными усилиями мы вытащили наконец проклятый «мерседес» на обочину шоссе.

Вытерев пот со лба, я вышла из машины, и теперь мы уже втроём уставились на Мизюню. Нет, это все-таки судьба. Не могу я напялить на неё съехавший набок парик, все дверцы в «мерседесе» заперты, окна тоже, вот, проверила. Выходит, решение оттащить машину на буксире было единственно правильным, попытки открыть дверь или окна закончились бы тем, что она рухнула бы в озеро. А теперь с меня достаточно, я сделала, что могла, окна пусть выбивает кто-нибудь другой, хотя бы полиция или «скорая помощь».

А Мизюня вроде бы стала приходить в себя. Да, вон пошевелилась и, кажется, простонала.

И я вежливо обратилась к случайным помощникам:

— Вы могли бы остаться здесь ещё какое-то время? Я съезжу за полицией, кстати, сразу же дам показания, пусть составят протокол. И «скорую» вызову. Нельзя оставлять машину без присмотра, ещё уведут или обчистят.

Помощники охотно согласились. Думаю, главным образом по той причине, что так и не решили спора о половой принадлежности жертвы катастрофы и в моё отсутствие намеревались эту жертву ещё раз с пристрастием рассмотреть.

Свернув и спрятав трос, я уехала, оставив их наедине с Мизюней.

Полицию я разыскивала простейшим способом — гнала по шоссе во всю мощь, надеясь, что где-нибудь меня остановит ГАИ. Опять же по закону подлости, когда нужно, никому в голову не пришло меня остановить, пришлось прибегнуть к посторонней помощи. На бензоколонке в каких-то Сорквитах я дорвалась до телефона и связалась и с полицией, и со «скорой помощью». Не знаю, добрались ли обе бригады до Мизюни, а я свои показания давала уже в Щитне.

По возвращении немедля осчастливила информацией о случившемся капитана Борковского, благодаря чему смогла узнать многие интересующие меня детали. Оказалось, Мизюню столкнул с шоссе Новаковский собственной персоной. Видимо, наконец ему подвернулся удобный случай, свидетелей не было, так что Новаковский даже не стал утруждать себя заменой номеров машины на поддельные. Хорошо, что меня с «тойотой» скрывали придорожные заросли. И в самом деле, шоссе безлюдное, Мизюня со своим «мерседесом» затонет, очень удобный случай…

По всей вероятности, Мизюня знала о Новаковском нечто такое, что могло ему здорово повредить. Ну да пошли они все к черту, надоели — дальше некуда, пусть варятся в собственном соку! И я не стала расспрашивать, что именно она знает, в этом отношении прошлое Новаковского представляло широкое поле деятельности. С меня вполне хватило Мизюниной лысины.

И я переключилась на собственные проблемы. Итак, я спасла жизнь этой гиене. Прекрасно! Пусть живёт и процветает со своей лысой головой, одно воспоминание о которой сразу же приводило меня в расчудесное настроение. Надо сказать, повезло мерзавке с покушением, ни один волос… с лысой головы не упал, даже стёкол в машине не пришлось разбивать, чтобы извлечь жертву покушения. Жертва очухалась и сама открыла дверцу. Опять же сама, собственноручно поправила съехавший парик, так что никто, кроме супружеской пары из «полонеза», не видел её лысой головы. Но я не сомневалась — баба из «полонеза» на весь мир растрезвонит об отсутствии волосиков у жертвы автомобильной катастрофы. И этого мне было вполне достаточно. Происшествие удовлетворяло меня до такой степени, что я бы сама не стала распространяться об изъянах во внешности Мизюни, не позвони мне Эва Гурская.