Порошок идеологии (сборник) - Панов Николай Николаевич. Страница 13

Он сунул руку в боковой карман мундира и вынул сверток в фуляровом платке. Глаза Родионова загорелись. Из свертка жандарм достал сальную денежную пачку и сложенный вчетверо бумажный лист.

Жандарм развернул лист. Сверху был заголовок, лист был разграфлен, слева проставлены фамилии и цифры…

Дрожащими пальцами Родионов расписался против имени «Фекла».

– Хорошо дальше будешь работать, – благосклонно сказал жандарм, – жалованье тебе повысим! С двадцати рублей на двадцать пять. Это тебе, чумазому, такие деньги, чуешь? Расписался?.. Так вот, получай восемнадцать рубликов точка в точку. Два рубля мне за комиссию. Понял?.. – Он отсчитал от толстой пачки несколько бумажек…

Следующим вечером на Семена, идущего с работы, внезапно бросились из-за угла два жандарма и крепко схватили его за руки. Яркин отчаянно отбивался, хотел кричать, ему зажали рот и посадили на извозчика. Видевшие это рабочие молча сжимали кулаки.

А через два дня, сидя на своей кровати, при тусклом свете лампы Родионов дописывал письмо в деревню:

«…А сестре Марье скажи, что Сенька, племянник наш, со мной не работает больше. Потому как государственный преступник, взят он в тюрьму. А тебе, любезная супруга, сообщаю, что скоро уж в деревню я хочу обратно податься. Потому, хотя заработки здесь ничего, только жизнь рабочая скверная до невозможности. И каждый-то на тебя волком смотрит, и даже камнем голову проломить грозились. А потому в надежде на скорое свиданье остаюсь супруг ваш Иван Родионов».

Глава VII

Посещение Архимедова

Общее собрание филеров в «Отделе Наружного Наблюдения» было назначено на четыре часа.

Еще задолго до начала в неуютный плохо освещенный кабинет начальника отдела входили один за другим з робкие фигуры филеров и рассаживались на диванчике и на стульях. Когда все места были заняты, становились по углам, теснились у дверей, напирая друг на друга, перешептываясь между собой.

Здесь были люди в самых удивительных костюмах, начиная со знакомых нам господина в золотых очках, оборванца и юноши в студенческом мундире и кончая толстой дамой с открытой шеей и подвязанной рыхлой щекой. Темное лицо царя на портрете как бы с изумлением склонялось вниз, рассматривая этих удивительных защитников своей священной особы.

За столом, подписывая груду бумаг, сидел заместитель начальника Сигизмунд Павлович Потоцкий. Когда пробило четыре, он вздохнул, откинулся на спинку кресла и обвел собравшихся взглядом.

– Все в сборе? – энергично спросил он.

– Филькина нет-с, Сигизмунд Павлович! – ответил вывернувшийся сбоку Архимедов. Начальник и все филера с неудовольствием взглянули на него.

– О Филькине сам знаю, не слепой! – Архимедов обиженно отступил, филера переглянулись. – Ферапонт Иванович не будет, с ним я уже говорил. Значит, прочие все?

Филера молчали. Широбоков и Глазенап, два старейших филера, третий день пили мартвецкую, не являясь на службу. Но каждый чувствовал, что с ним может случиться то же и не хотел подводить сослуживцев.

– Хорошо! – Начальник зажмурился, помолчал и понюхал сложенные ладони. – Я созвал вас, господа, для того, чтобы дать вам всем ответственное поручение.

Он мельком взглянул на окружающих. Все лица глядели в сторону, на всех была служебная скука – и только. Юноша с бородавкой прочищал нос, оборванец что-то галантно шептал на ухо толстой даме. Только блестящие глаза Архимедова с напряжением смотрели из угла.

– Поручение с наградой! – продолжал Потоцкий и сразу увидел, что собрание насторожилось и стало внимательным. – Дело вот в чем! Заводы волнуются, рабочее движение растет. В то же время в последние дни усилилась раздача тайной литературы. Департаментом полиции закрыты заграничные пути, ряд передаточных пунктов ликвидирован, и, тем не менее… До имеющимся у нас сведениям, тайная социал-демократическая типография имеется в самом нашем городе!

Нам дано задание чрезвычайной важности из центра, – продолжал, помолчав, Потоцкий. – Типографию надо найти и уничтожить. Наша честь, честь «Отдела Наружного Наблюдения» требует этого! Раскрывший типографию получит награду в размере тысячи рублей!

Он продолжал говорить, развивая план кампании. Вернее, у него не было никакого плана. Нужно рассеяться по городу, замечать подозрительных людей, следить за свиданиями революционеров, – словом, делать то, что каждый день уже проделывали филера. Потоцкий кончил и устало уперся на стол локтями.

Филера расходились. Шумной толпой они теснились к дверям, обсуждали обещанную награду. Только Архимедов и не думал уходить. Он сидел на краешке стула, опершись подбородком на зонтик, уставив на начальника черные пуговицы глаз.

– Ну, вам чего? – холодно спросил начальник.

Почему-то он невзлюбил Архимедова. Архимедов был слишком умен и молод. Вместе с Филькиным они стояли живым упреком всей неторопливой работе охранки! Но если Потоцкий верил Филькину и даже побаивался его, Архимедов своей вертлявой фигурой всегда вызывал в нем раздражение.

– Желаю, Сигизмунд Павлович, сурьезный разговор иметь, – придвигаясь со стулом, сказал Архимедов. – Как есть у меня новая мысль – хотел бы снова допросить арестанта!..

– Арестанта.? Какого?..

– Того, что по ящику с землей. – Архимедов придвинулся ближе. – Имел я с ним одно свидание, но считаю – мало… Разрешите-с, Сигизмунд Павлович?..

– Ящики с землей – чепуха! – хмуро сказал начальник. – Про лавку восточных товаров знаю. Дело сорвалось. Объяснил мне Ферапонт Иванович!..

– Что объяснил-с?.. – насторожился Архимедов.

– Да вот эту историю с землей… Николай, ну, он втесался туда, был любовником жены хозяина. Вступив с ней в преступную связь, решил использовать в интересах дела. Хозяин позволял им запаковывать ящики с товаром. Товар они продавали, а ящики набьют землей и отправят для виду. Сообщник Николая – Андрей – и принимал эти ящики.

– Землю откуда брали-с?.. – прищурился Архимедов.

– Откуда брали? – Начальник удивился. – Ну, брат, ты того… Не все ли равно, откуда!.. Факт тот: Николай сбежал, лавка здесь не при чем!..

– Арестанта, значит, отпустили-с? – рванулся вперед Архимедов.

– Нет, не отпустили… – Начальник взглянул исподлобья. – Да зачем он?.. Сказано, что с ящиками ясно!.. Ты вот лучше, братец, типографией займись!

– Типография сама собой, типографию раскроем-с… – Архимедов подъехал к самому столу. – А все же просил бы вас, Сигизмунд Павлович, меня к арестанту допустить!..

– К арестанту я тебя допустить не могу, понимаешь!.. – медленно и внушительно сказал Потоцкий. Он помолчал, с раздражением глядя в розовое лицо Архимедова. – Понимаешь, по-русски сказано: не могу!.. Арестант Андрей Акимов вчера вечером попросил валерьяновых капель и, получив пузырек, раздавил его и, проглотив стекло, покончил жизнь самоубийством…

…Через два дня, утром, Архимедов подошел к маленькому двухэтажному флигельку в глубине широкого двора и стал нерешительно смотреть на его нарядные окна.

Оставим его пока за этим занятием и посмотрим, что делается внутри первого этажа этого дома.

Окна квартиры были в узорчатой кисее, с красной цветущей геранью в горшочках. Над одним окном деревянная клетка с прыгающей канарейкой. И первой комнате две белые кровати; одна из них была пуста, на другой навалена неряшливая груда разноцветных тряпок. Около комода с высоким зеркалом на нем вертелась барышня с прыщеватым, бледным, будто выструганным лицом.

У нее был очень странный нос: белый от пудры, утолщенный в конце, будто подпертый сбоку чьим-то невидимым пальцем.

Барышня вертелась перед зеркалом, шевелила носом и улыбалась своему изображению. Она поправила шелковый пояс и перешла к окну.