Зерно Граната. Возвращение домой (СИ) - Юраш Кристина. Страница 12

Я вопросительно поднял брови, совершенно не понимая, что происходит и что конкретно хочет от меня этот ребенок Весны.

— То, что раньше меня радовало, сейчас не приносит ни малейшего удовольствия или радости. — совершенно спокойно проговорила Персефона, а на её лице не дрогнул ни один мускул. Странно всё это, — Раньше, я боялась тебя, Танатос. А теперь у меня нет страха. И так происходит со всеми чувствами.

— Попытайся вспомнить… вспомнить то, что тебе было дорого, — с любопытством начал я, понимая. что до этого момента с таким не сталкивался, — То, что ты любила раньше.

— Я раньше любила плести венки, выращивать цветы… Знаешь, сегодня на моих глазах умирал Асфодель… Я бы никогда не допустила, чтобы такой прекрасный цветок погиб… Но сегодня я равнодушно смотрела на то, как он увядает, и жизнь медленно покидает его, — безразлично рассказывала Персефона. Я понимал, что нет в Аиде ни дня без приключений, — А ещё я любила смотреть за детьми… Мне мама разрешала издали наблюдать за ними. Они были мне интересны… Ещё у меня был кролик… мне казалось, что я его любила…

Голос ее казался безжизненным, а лицо спокойным. Странно, но богини тут и за меньшее истерики устраивают, а тут любимый кролик…

— Так, давай по порядку, — я пытался сообразить что происходит, потирая виски и переваривая полученную информацию… Так, вот-вот проснется Персик… Времени мало… — Что был за кролик?

— Не знаю, обычный кролик… маленький такой…серенький- всё так же ровно отвечала Персефона, без намека на эмоциональный окрас голоса. — Он всегда прибегал ко мне, когда я выходила в Ниссейскую долину и садилась под дерево. Он прибегал ко мне гладиться, а я кормила его и заботилась.

— Так, хорошо, — уцепился я хоть за какой-то эмоциональный якорь юного дитя, — Где сейчас этот кролик?

— Я не знаю… мама сказала, что он убежал, — ответила мне богиня Весны, разглядывая туманную пустоту ночного сада, — Я помню, что искала его. Мелисса, жрица мамы сказала, что видела, как он бежал за Деметрой. Но к маме нельзя, к ней тогда пришла богиня и они говорили под покровом.

Так, а вот покров это уже не спроста. Я махнул рукой, призывая Персефону продолжать.

— Я подошла к двери покоев мамы, но сколько бы не стучала и не звала её, мне никто не отозвался, — продолжила рассказ Персефона, пока я уже прикидывал, что если кролик что-то видел то его можно будет найти. А если он ещё и умер, то становится намного легче. — А потом мама сказала, что он убежал и больше никогда не вернется. После этого, мама даже запретила мне наблюдать за детьми. Сказала, что у меня и так достаточно переживаний из-за животного. И что я скоро все равно уйду в Аиду.

— Так, как звали кролика? — спросил я, понимая, что шанс есть. Если кролик умер то он либо здесь, либо уже переродился, — У тебя был мальчик или девочка?

— Я не знаю… Я не давала ему имени. Он приходил сам, — снова пожала плечами Персефона, не отрывая взгляда от тумана, — Я не умею определять мальчик или девочка.

— Так, а с детьми что? — поинтересовался я, понимая, что с кроликом вариант тупиковый. — Ты видела потом детей? Что ты чувствовала?

— Нет, почти сразу я отправилась в Аиду. — опустошенно произнес ребенок Деметры, — А здесь я их не видела.

— Значит, поступим так. Я знаю, где есть дети. Целых двое, — начал я, понимая, что счет до того, как проснется любимая пошел на минуты, — Я сейчас отведу тебя к детям. А ты мне скажешь, что ты чувствуешь. Хорошо?

Персефона кивнула, а я протянул ей руку, чтобы перенести её в Элизиум родителей. Что-то да выясним. Мы стояли в роще, наблюдая за тем, как мама пытается загнать домой мальчишек, а я внимательно наблюдал за богиней Весны, которая безучастно смотрела на детские игры.

— Нет, ничего, Танатос, — сломлено произнесла Персефона и перевела взгляд на меня. — Абсолютно ничего… Танатос, а если ты найдешь кролика? Вдруг он что-то видел? Ты же можешь разговаривать с душами!

Мать моя… Ну вот почему я? Почему не Гадес? Почему вечно я должен решать проблемы всея Аиды. За что? Тартар, где я так провинился? Я заметил резкое движение возле дома. Отец встал с лавки и стал осматриваться по сторонам. Пора уходить отсюда. Я взял Персефону за руку и перенес в её покои, уже исчезая, пообещав. что сделаю все возможное, чтобы найти её животное.

— Скажи мне, друг мой Цербер! Почему ты смотришь на меня, как на оленя? Особенно левая голова, — с тяжелым вздохом обиды произнес я, глядя на то, как Танатос воркует с моей невестой, — Я понимаю, что одна голова — хорошо, а три лучше. Ты — самый мозговитый у нас. С тобой всегда можно поговорить по душам.

“УФ!” — ответил мне Цербер, почесывая задней лапой левое крайнее ухо. Правое центральное тоже требовало почесания, поэтому центральная голова рыкнула на соседку.

— Да-да! Я тебе до сих пор Персика не простил, — хмуро посмотрел я на бывшего друга, а он виновато заскулил и стал тыкаться в меня носами, — Я все прекрасно понимаю, предательская морда! Особенно правая! Да, я помню с какой блаженной моськой ты вылизывал ей лицо.

“Ууууууууууууу” — проскулил Цербер, виновато опуская все головы при этом подрагивая хвостом.

— Скажи мне, я когда-нибудь женюсь? — поинтересовался я, глядя на то, как Танатос протягивает руку Персефоне. А по мордам Цербера было явно видно замешательство — Вот когда меня в очередной раз меня спросят, почему я не женился, что я должен сказать? Что у меня очень хороший? Или наоборот, очень плохой друг? Что ты так смотришь? Вон! Он её уже обнимает, причем с ее же согласия! Мне вообще, когда-нибудь нормальная богиня достанется? А богинь не так уж и много….

Танатос и Персефона растворились, а я ощутил явный укол ревности. Он что, опять?!

— Вот так вот, мой друг! Останемся мы с тобой два холостяка, — я обнял Цербера, а псинка виновато поджала хвост, — Вон, у Танатоса уже семья… Хотя нет, там у него уже целый гарем! Он опять за старое! Всё, хватит с меня этих персиков, персефон… От них одни проблемы. Будем жить с тобой в гордом одиночестве, как и раньше. Они вечно недовольные, все им не так… А дети? Это же сплошной ужас! Не женись мой друг! Никогда!

— Тут меня что-то дернуло за тунику… Я медленно опускал глаза, предвкушая увидеть там все что угодно: хомяка, готового свергнуть меня с трона, медузу, даже черепаху, но….

— Ав-ав, — тихо поздоровалось со мной белое трехголовое наследие еще одного предателя. Цербер с виноватым видом отодвинул щенка сильной лапой себе за спину.

— Погоди-ка, — опешил я, глядя на стадо тявкающих щенков, протестующих против произвола отца и не желающих прятаться у него за спиной, — Матерь… Моя… Титан… И ты, предатель…

Цербер виновато опустил глаза, но вдруг внезапно дернулся и зарычал. К нам кто-то пришел. Отпустив пса заниматься своими трехголовыми спиногрызами я направился в тронный зал. Что ему понадобилось на ночь глядя в моих чертогах?

“ТАНААААААТОС!” — мысленно я позвал я своего “друга”, “Да что опять?!” — послужило мне ответом, “ Нет, я конечно понимаю, что отвлекаю тебя от важных занятий с МОЕЙ невестой, но у нас тут олимпиец! И очень хочет видеть именно двоих!”. “ Да чтоб Вас!” — выругался мой друг, уже появляясь в тронном зале.

— Мне нужна Ваша помощь, — нервно произнес Гефест, оглядываясь по сторонам и жестами показывая, чтобы я накинул полог тишины, — Мне нужна помощь Вас двоих.

— Отлично! И все время вовремя! — раздраженно проговорил Танатос, буря взглядом в Гефесте дыру размером с Тартар, — В чем заключается помощь? Завоевать мир? Подсадить тебя на папин трон? Подушечку подложить, чтобы попу не дуло?

— Нет, — понизив голос и почти шепотом произнес Гефест, опустив глаза, — Я хочу спасти мать. Олимпийцы изводили её…Каждый день, ежеминутно напоминая ей что в мире появился ещё один выродок моего отца. Они помогали этим плодам измены. Они специально терзали её, доводя до сумасшествия. Олимпийцы прекрасно знают, что Гера — единственная защита трона. Моя мать — единственная, кто всегда был верен Зевсу. И никто, кроме её, не станет на его защиту. На Верховной богине держится Олимп и власть. И чтобы она не сделала, Зевс бы её и пальцем никогда не тронул. Он понимает это. И вы понимаете.