Революция муравьев - Вербер Бернар. Страница 13

5-й спрашивает старого муравья-разведчика, зачем тот держит путь в Бел-о-Кан.

103 683-й хочет предупредить всех муравьев на земле, что Пальцы уже близко и что отныне все будет не так, как прежде. И ему стоит верить.

Он посылает в воздух самые весомые и убедительные пахучие частицы.

Пальцы существуют.

Он упорно повторяет свое. Надо предупредить весь мир. Муравьи должны знать: откуда-то с вышины, из-за облаков, за ними следят Пальцы, готовые сокрушить все и вся. Двенадцать разведчиков снова собираются в круг: 103 683-й должен им еще кое-что сообщить.

Потому что его рассказ на этом не заканчивается. Когда после первого невероятного путешествия он вернулся в Бел-о-кан, свой родной город, и поведал о своих приключениях новоиспеченной королеве, та всполошилась и решила отрядить в поход большое войско, дабы стереть Пальцев с лица земли.

Белоканцы мигом привели в боевую готовность армию из трех тысяч муравьев с наполненными кислотой брюшками. Но путь впереди был долгий – из трех тысяч воинов, отправившихся в поход, только пять сотен добрались до края света. Там-то и произошла памятная битва. Остатки достославного войска были смыты струями мыльной воды. 103 683-й был одним, если не единственным, из воинов, что уцелели.

Он думал вернуться в родной муравейник и сообщить собратьям дурную весть, но любопытство оказалось сильнее. Назад он так и не вернулся, а, одолев страх, подался прямиком на ту сторону края света – в страну гигантских Пальцев.

И он их видел.

Правительница Бел-о-Кана просчиталась. Трех тысяч воинов оказалось недостаточно, чтобы покончить со всеми Пальцами на свете, потому как их видимо-невидимо.

103 683-й описал мир, в котором они живут. На своей земле Пальцы подчистую изничтожили природу и заменили ее своими поделками – причудливыми штуковинами превосходной геометрической формы.

В стране Пальцев все, на что ни глянь, гладкое, холодное, геометрическое и мертвое.

Тут старый разведчик прерывает свой рассказ. Он ощущает вдалеке угрозу. И вместе с дюжиной собратьев мигом кидается в убежище. Кто бы это мог быть?

В угоду пациенткам доктор превратил свой кабинет в художественный салон. Современные полотна, похожие на большие красные кляксы, как ни странно, удачно сочетались там со старинной мебелью красного же дерева. Посреди комнаты громоздилась тяжелая ваза эпохи Мин, тоже красная, – она как будто старалась удержать равновесие на шатком одноногом круглом столике из позолоченного металла.

Сюда-то мать Жюли и привела дочь, когда у нее случился первый приступ анорексии. Доктор незамедлительно заподозрил, что это у нее на сексуальной почве. Возможно, отец насиловал ее в детстве? Или, быть может, кто-нибудь из друзей семьи позволял себе кое-какие вольности? А может, ее в юном возрасте тискал учитель пения?

При мысли об этом у матери стало противно на душе. Она представила себе, как ее дочку лапает этот старикан. Стало быть, вот откуда ноги растут…

– Наверно, вы правы, потому что у нее наблюдается и другое расстройство, похожее на фобию. Она не выносит, когда к ней прикасаются.

Доктор сразу смекнул, что малышка пережила сильное психологическое потрясение, которое, как ему казалось, вряд ли было связано с тем, что она попросту прекратила заниматься пением.

На самом деле психотерапевт полагал, что в большинстве случаев его пациентки подвергались в детстве сексуальному насилию. Он был настолько в этом убежден, что, когда за болезненным состоянием ему не удавалось распознать явных признаков подобных травм, он внушал своим пациенткам, что такая травма у них была. Таким образом, в дальнейшем ему было проще наблюдать за ними, тем более что они становились его клиентками на всю жизнь.

Когда мать позвонила ему, чтобы записаться на прием, он полюбопытствовал, нормально ли теперь питается ее дочь.

– Нет, не всегда, – отвечала мать. – Ест она через силу и решительно отказывается от всего, что близко или отдаленно напоминает мясо. По-моему, у нее опять началась анорексия, хотя сейчас она проявляется не так явно, как раньше.

– Это, конечно же, объясняет и причину ее аменореи.

– Аменореи?

– Ну да. Вы же сами рассказывали, что у вашей дочери в девятнадцать лет все еще не было месячных. А это, скорее всего, означает, что она отстает в развитии. Вероятно, вследствие этого она и ест мало. Аменорея зачастую бывает связана с анорексией. Тело живет своим собственным умом. Не станет же оно воспроизводить яйцеклетку, если чувствует, что впоследствии не сможет прокормить плод до его полного созревания, не так ли?

– Но почему она так себя ведет?

– Жюли представляет собой то, что на нашем жаргоне называется «комплексом Питера Пэна». Ей хочется оставаться в детском возрасте. И совсем не хочется взрослеть. Она надеется, что, если не будет есть, ее тело не будет расти и она навсегда останется маленькой.

– Понятно, – вздохнула мать. – Наверно, поэтому она хочет провалить экзамен на степень бакалавра.

– Конечно, ведь этот экзамен означает ступень во взрослую жизнь. В общем, Жюли вскидывается на дыбы, как ретивая лошадь, не желающая брать барьер, не так ли?

Секретарша сообщила по переговорному устройству, что пришла Жюли. Психотерапевт попросил пропустить ее.

Жюли пришла с псом Ахиллом. Она воспользовалась визитом к врачу, чтобы обычным порядком выгулять собаку.

– Как наши дела, Жюли? – полюбопытствовал психотерапевт.

Девушка воззрилась на крупного мужчину, покрытого, как всегда, легкой испариной, и на его редкую шевелюру, забранную на затылке в пучок.

– Жюли, я хочу тебе помочь, – твердым голосом заверил ее он. – Понимаю, ты глубоко переживаешь смерть отца. Но все девушки по натуре своей застенчивы, вот ты и боишься показать свою душевную боль. И все же ты должна ее показать, чтобы освободиться от нее. Иначе она будет разъедать тебя изнутри, как горькая желчь, и от этого тебе станет только больнее. Понимаешь, не так ли?

Молчание. На непроницаемом лице девушки никакого выражения.

Психотерапевт встал с кресла и обнял ее за плечи.

– Я хочу помочь тебе, Жюли, – повторил он. – Ты, кажется, чего-то боишься. И напоминаешь испугавшуюся темноты одинокую маленькую девочку, которую нужно успокоить. Это и есть моя работа. Задача моя в том, чтобы вернуть тебе веру в себя, избавив от страхов, и помочь выразить все лучшее, что в тебе есть, не так ли?

Едва заметным жестом Жюли показала Ахиллу, что в драгоценной китайской вазе спрятана кость. Пес поглядел на нее, моргнул в знак того, что вроде бы все понял, но в незнакомой обстановке шелохнуться не посмел.

– Жюли, мы здесь для того, чтобы распутать клубок загадок твоего прошлого. Мы рассмотрим один за другим все эпизоды из твоей жизни, даже те, которые, как тебе кажется, ты забыла. Я выслушаю тебя, и мы вместе подумаем, что нужно сделать, чтобы нарыв прорвался, и чем прижечь раны, не так ли?

Жюли продолжала украдкой науськивать пса. Ахилл смотрел то на Жюли, то на вазу, изо всех сил стараясь понять, что связывает хозяйку с этой штуковиной. Его собачий разум пребывал в полном замешательстве, поскольку он чувствовал – девушка требует, чтобы он сделал что-то очень важное.

Ахилл – ваза. Ваза – Ахилл. Какая тут связь? Больше всего Ахилла в его собачьей жизни сбивало с толку то, что он не улавливал связи между вещами и событиями в мире людей. К примеру, он долго не мог сообразить, как почтальон связан с почтовым ящиком. Почему этот двуногий запихивает в почтовый ящик какие-то бумажки? В конце концов пес смекнул, что этот чудак принимает почтовый ящик за зверушку, поедающую бумагу. Впрочем, все другие люди позволяли почтальону делать то же самое – наверное, из жалости.

Но чего сейчас хочет Жюли?

В сомнениях ирландский сеттер тявкнул. Может, этого будет довольно, чтобы ублажить хозяйку?

Психотерапевт внимательно взглянул на сероглазую девушку.