Революция муравьев - Вербер Бернар. Страница 8
Старый рыжий муравей подбирается ближе и кончиками усиков ощупывает место трагедии. Муравьи с наружной стороны спирали умерли первыми, а потом настал черед тех, что оказались посередине.
Он разглядывает эту причудливую круговерть смерти, озаренную сиреневым свечением луны. Какое примитивное поведение! Достаточно было забраться под пенек или выкопать убежище в земле, чтобы уберечься от холода. А эти глупые черные муравьи не придумали ничего лучше, чем водить хоровод, – решили, наверное, что только в кружении и можно спастись.
«Определенно, моему народцу еще многому предстоит научиться», – рассудил старый рыжий муравей.
Продираясь под мрачными папоротниками, он угадывает запахи своего детства. Ароматы пыльцы опьяняют его.
Чтобы достичь такого совершенства, нужно время.
Сперва к берегам континента прибило зеленые морские водоросли, и они стали прародителями всей земной растительности. Чтобы укорениться на суше, им пришлось превратиться в лишайники. Затем лишайники выработали стратегию орошения, подготавливая благоприятную почву для следующего поколения растений, которые, укореняясь еще глубже, уже набирали в росте и становились крепче.
Отныне каждое растение обладает собственной зоной влияния, но пока еще существуют спорные территории. Старый муравей видит, как от фикуса-душителя дерзко вытягивается лиана и обхватывает безмятежную черешню. В этом поединке у бедной черешни нет ни малейшего шанса. Зато другие фикусы-душители, возомнившие, что им удастся одолеть побег щавеля, чахнут, отравленные его ядовитым соком.
А поодаль пихта сбрасывает иголки, окисляющие почву, отчего погибают все вредные травы и мелкие растения-соперники.
У каждого свое оружие, свои средства защиты и собственные хитрые способы выживания. Мир растений не знает жалости. Единственное, что, пожалуй, отличает его от мира животных, так это то, что растения убивают медленнее и, главное, молча.
Впрочем, некоторые растения предпочитают яду холодное оружие. О чем муравью-скитальцу напоминают коготки на листьях падуба, острые как бритва лепестки чертополоха, крючковатые шипы страстоцвета и колючки акаций. Он продирается сквозь деревья, которые образуют коридор, ощерившийся острыми лезвиями.
Старый муравей моет усики и расправляет их веером над головой, чтобы лучше улавливать витающие в воздухе запахи. Он ищет след пахучей тропы, что ведет в его родные края. Ведь сейчас каждое мгновение на счету. Ему необходимо во что бы то ни стало предупредить своих в городе, пока еще не поздно.
Потоки благоухающих частиц доносят до него совершенно бесполезные сведения о жизни и повадках здешних животных.
Тем не менее он приноравливается ползти так, чтобы не упустить ни одного примечательного запаха. Он насыщается воздушными потоками, пытаясь распознать неведомые ароматы. Но у него ничего не выходит – нужно искать более подходящий способ.
Он взбирается на торчащий выступом сосновый пень, выпрямляется и осторожно водит по сторонам сенсорными отростками. Шевеля усиками то быстро, то медленно, он улавливает всю гамму запахов. Совершая усиками 400 колебаний в секунду, он не ощущает ничего особенного. И начинает двигать обонятельными локаторами быстрее. 600, 1000, 2000 колебаний в секунду. И опять же ничего примечательного. Он чувствует только благоухание растений и запахи букашек немуравьиной породы: ароматы цветов, грибных спор, душок жесткокрылых насекомых, гниющего леса, дух листьев дикой мяты…
Он подергивает усиками еще быстрее. 10 тысяч колебаний в секунду. Подрагивая, усики образуют всасывающие потоки воздуха, которые вбирают в себя частицы всех разновидностей пыли. Ему предстоит их очистить, прежде чем распознать каждую.
12 тысяч колебаний в секунду. Наконец он улавливает отдаленные частицы, подтверждающие, что где-то впереди муравьиная тропа. Есть! Направление запад – юго-запад, 12 градусов от сияющей луны. Вперед!
ИНТЕРЕС В РАЗЛИЧИИ. Мы все победители. Потому что произошли от одного сперматозоида-чемпиона, который одержал верх над тремя сотнями миллионов своих соперников.
Он заслужил право передать вам свою серию хромосом, благодаря чему вы – это вы, и никто другой.
Ваш сперматозоид – настоящий талант. Он избежал всех ловушек. И смог найти верную дорогу. Возможно, он даже изловчился учинить препятствия на пути других сперматозоидов, своих соперников.
Издавна считалось, что оплодотворить яйцеклетку способен только самый шустрый сперматозоид. Ничего подобного. К яйцеклетке подбираются одновременно несколько сотен сперматозоидов. И ждут своего часа, покачивая жгутиками. Но выбор падет лишь на одного из них.
Таким образом, яйцеклетка сама выбирает достойного сперматозоида среди всего скопища сперматозоидов-претендентов, что толкутся у ее двери. По каким же критериям она выбирает? Исследователи давно задумывались над этим. И недавно нашли ответ: яйцеклетка останавливает свой выбор на том из претендентов, у которого «генетические свойства существенно отличаются от ее собственных». Вопрос выживания. Яйцеклетка не имеет ни малейшего представления о двух партнерах, сливающихся в объятиях где-то там, сверху, главное для нее – избежать осложнений, связанных с кровосмешением. Природе угодно, чтобы наши хромосомы стремились обогащаться признаками, отличными от тех, что подобны их собственным.
Шаги по земле. Было семь часов утра, и звезды мерцали высоко-высоко на небосводе.
Продвигаясь вперед вместе с собакой по крутым тропинкам, Гастон Пенсон чувствовал себя превосходно посреди Фонтенблоского леса на вольном воздухе, в тиши и в компании пса. Он пригладил свои рыжие усы. Ему довольно было оказаться в лесной чаще, чтобы наконец ощутить себя свободным человеком.
Слева извилистая тропинка тянулась вверх, к груде камней. В конце подъема он выбрался к башне Денекур на краю скалы Касспо. С высоты открывался замечательный вид. Этим ранним теплым утром, расцвеченным еще не померкшими звездами, панораму освещала главным образом громадная тусклая луна.
Он сел и велел собаке последовать своему примеру. Но пес остался стоять. И тем не менее они вдвоем стали любоваться небом.
– Видишь ли, Ахилл, в незапамятные времена астрономы чертили карты звездного неба в форме плоского свода. И делили его на восемьдесят восемь созвездий по принципу восьмидесяти восьми провинций, образующих небесное государство. Большая часть созвездий если и видна, то не во всякую ночь, за исключением Большой Медведицы, которую наблюдают обитатели Северного полушария. Созвездие это походит на квадратный ковш, сложенный из четырех звезд и оснащенный ручкой из трех звезд. А Большой Медведицей его назвали греки в часть принцессы Каллисто, дочери царя Аркадии. Она была до того прекрасна, что Гера, супруга Зевса, из ревности превратила ее в Большую Медведицу. Вот-вот, Ахилл, все женщины такие – ревнуют друг к дружке.
Пес тряхнул головой и тихонько и жалобно проскулил.
– Наблюдать это созвездие – занятие интересное, потому что, если продолжить профиль ковша, отложив расстояние в пять точно таких же ковшей, легко заметить, как над ним парит эдакая воздушная кукурузинка – Полярная звезда. Понимаешь, Ахилл, по ней можно определить точное направление на север, и так ты уже никогда не заплутаешь.
Пес ничего не понимал из того, что ему растолковывали. Все, что он слышал, так это «бу-бу-бу, Ахилл, бу-бу-бу, Ахилл». Во всем человеческом языке он различал разве что сочетание звуков «А-хилл», которое, как он знал, означало его самого. Устав слушать все это «бу-бу-бу», ирландский сеттер предпочел улечься, прижав уши и приняв степенный вид. Но его хозяину уж очень нужно было выговориться, и умолкать он вовсе не собирался.