Особняк с выходом в астрал - Полякова Татьяна Васильевна. Страница 8

«Деньги, что ли, ищет?» – с сомнением подумала я.

Он чуть приподнял скатерть, но тут услышал шаги Клавдии и юркнул на место. Занятный тип. Скорее всего, он нас подозревает, Клавдию, я хотела сказать, раз уж меня он никогда не видел. Может, он надумал матушку ограбить? А что? От дяди с такой физиономией следует ждать чего угодно. В ограбление я поверю скорее, чем в потребность общей молитвы и дальнейшего прозрения. Хотя по опыту уже знала: жулики очень часто бывают доверчивы.

Клавдия держала в руках поднос с чайником, двумя чашками и вазочкой с вареньем.

– Хороший чаек, душистый, – разливая его по чашкам, приговаривала подруга. – Сама в прошлом году травки собирала, у батюшки Серафима. Как душу-то согревает.

Анатолий Юрьевич расплылся в улыбке, попробовал чаек и, подхихикивая, принялся его нахваливать.

– Ну что ж, за чайком и поговорить не грех, – сказала Клавдия, дождавшись, когда Сизов допьет чай, сама она его чуть пригубила. Но Сизов внимания на это не обратил, уставившись на Клавдию, видно, ждал откровения. – Размышляла я о тебе, мил человек, – продолжила она. – Молилась. И было мне пророчество. Нехорошее. Вот и хочу спросить тебя: не вздумал ли ты шутки шутить с Господом нашим? Молишься об одном, а хочешь другого, забывая: душа человеческая для него – открытая книга. И мне он ее чуток приоткрыл, чтоб и я заглянуть могла.

Клавдия сделала паузу, мужичок выпучил глаза, а потом вдруг хрястнулся лбом о столешницу.

«Это его так от раскаяния плющит?» – подумала я. Клавдии, как видно, в голову пришла та же мысль.

– Ну-ну, успокойся, – потрепала она его по плечу. – Ибо сказано в Писании: кто истинно раскаивается, увидит царствие небесное. Успокойся, говорю, – посуровела Клавдия, но и это на него не подействовало. Он так и лежал, уткнувшись лбом в столешницу.

– Эй, – Клавдия, вновь протянув руку, встряхнула его сильнее. Голова чуть переместилась, но как-то странно, словно мужичок не имел к этому никакого отношения. – Лизка! – заорала Клавдия, а Сизов стал заваливаться влево и грохнулся на пол.

Я опрометью бросилась к ним. Когда появилась в комнате, Клавдия, склонившись к клиенту, легонько била его по щекам.

– Царица небесная, – пробормотала она, посмотрела на меня мутно и добавила: – Что за фигня?

– Надо «Скорую» вызывать, – завертелась я рядом. – Где мобильный?

– Какая «Скорая»? Помер он.

Клавдия стянула с головы платок и теперь сидела на полу рядом с мужиком.

– Как помер? – не поверила я. – С чего бы ему помереть.

– А хрен его знает… Взял и помер… зараза.

– Да с какой стати ты так решила?

– А с такой, что не дышит. И пульса нет.

Я принялась искать пульс, но не нашла, может, плохо искала впопыхах, а может, его и не было.

– Твою мать, – пробормотала Клавдия и начала грызть ногти.

– Подожди, нужно зеркало. Где у тебя зеркало?

Зеркало хоть и не сразу, но нашлось. Я поднесла его к губам Сизова и замерла в ожидании. В гробовой тишине мы несколько минут ждали, когда оно запотеет.

– Я же говорю, отошел клиент, – вздохнула Клавдия.

– Вовсе нет, здесь какая-то ошибка.

– Какая там ошибка, самый настоящий трындец. Извиняюсь за выражение, полное фиаско.

Я опять поискала пульс, подержала зеркало, похлопала мужика по щекам и заподозрила, что передо мной покойник. Лицо выглядело отрешенным и жутковатым.

– Если «Скорая» уже не поможет, надо звонить в полицию. Пусть они его заберут. У меня мурашки по коже, когда я на него смотрю, – пожаловалась я.

– Подожди со своими мурашками. Надо подумать.

– Чего думать? Вызываем «Скорую» или ментов. Каждую минуту промедления придется объяснять. Вдруг выяснится, что мы могли его спасти, если бы сразу позвонили?

– Разве только это придется объяснять? – горестно кивнула Клавдия.

– А что еще? – заволновалась я.

– Все. Ты глянь на меня.

– Переоденься. Ты – частный предприниматель, вид деятельности – оказание психологической помощи населению, налоги платишь… сколько не жалко, – добавила я. – Главное, платишь. Конечно, нас ожидают трудные времена, но ничего особо страшного. Станешь матушкой Пистемеей и сменишь адрес.

– Оно, конечно. Лизка, я его разговорить хотела. Достал он меня хитростью и коварством. Все вопросы аккуратненько обходит, фокусник. Вот я травки в чай и добавила.

– Какой травки?

– Такой.

На мгновение повисла тишина, а потом я заорала:

– Ты его отравила!

– Да не травила я его, разговорить хотела. Помнишь, как Вовчик с этой травы соловьем заливался, мы еще смеялись до слез.

– Теперь вряд ли посмеемся, – буркнула я.

– А я про что?

– Сколько ты в чайник насыпала?

– Ложечку. Или две. Видимо, две. Наверняка хотела.

Я устроилась на полу рядом с Клавдией, стараясь не смотреть на покойника.

– Но не от этого же он умер? Вовке было хоть бы что. Наутро жаловался, что башка болит, а в остальном – порядок.

– Вовка молодой, – вздохнула Клавдия. – А у этого, может, сердце больное. Или еще чего.

– Об этом надо было раньше подумать.

– Что ж, вызывай ментов. Придется сдаваться.

– Эта дрянь в доме еще есть?

– Есть. Я ж у Генки тогда целый пакет свистнула, у своего бывшего. Он по пьяни ничего не помнил, вот я и взяла. Всю душу вымотал своими пороками.

– Пакет надо немедленно выкинуть.

– Куда?

– На помойку, конечно. Нет, на помойку не годится, вдруг кто-то найдет. В унитаз спустить. Точно. Где пакет?

– В кухне, за холодильником. Все равно объяснять придется, откуда у меня эта дрянь.

– Ничего не придется. Мы не знаем, где он ее раздобыл. Скажем, принял перед тем, как к нам пришел. Уничтожаем улики и звоним в полицию.

Я взглянула на часы.

– Вот-вот. Они спросят, чем мы столько времени занимались. Улики уничтожали? Все-таки интересно: отчего он умер?

– Оттого, что ты его отравила, старая обезьяна! – рявкнула я.

– Так вот что ты в действительности обо мне думаешь? Лицемерка хренова. «Ты прекрасно выглядишь…» – передразнила она.

– Тебе не кажется, что сейчас у нас есть дела поважнее?

– Не тарахти. С какой стати ему вдруг умирать? Никто не умер, а он нате вам…

– Ты всех этой дрянью травила? – сообразила я.

– Не всех. Только особо неразговорчивых. И, заметь, граждане уходили довольные, а главное, на своих двоих. А этот кердыкнулся. Должна быть причина.

– Менты ее и установят. Наркота из организма не сразу выводится, возьмут анализы у недавних клиентов… Есть среди них те, кого ты чаем угощала?

– Есть, – вздохнула Клавдия. – Лизка, иди домой. Типа, тебя здесь не было. Ни к чему мне родного человека за собой в тюрьму тащить. Топай, а я ментов вызову. – Она устало махнула рукой.

– Вместе жульничали, вместе сядем, – сказала я.

– Чтоб этому Андрюшеньке подавиться, – взвилась Клавдия. – Накаркал, вражина. Мне одной меньше дадут. А здесь преступная группировка и все такое…

– Ты что задумала? – приглядываясь к подружке, спросила я.

– Ничего… – она поморщилась и вновь махнула рукой. – Совсем мне в тюрьму не хочется. Что я там забыла? Сделаем вид, что ты ушла раньше, чем этот хмырь явился, а с остальным я как-нибудь сама разберусь.

– Как разберешься?

– Ну… вывезу его по тихой… Почему бы ему не найтись в каком-нибудь другом месте?

– Да ты его одна даже не поднимешь.

Клавдия встала, стащила с себя черный балахон, в который была облачена, и, подхватив Сизова под мышки, поволокла к двери. Стоять в стороне, видя, как подруга надрывается, я не могла и ухватила его за ноги. Возле двери в голову мне пришла вполне здравая мысль.

– Куда мы его тащим?

Клавдия разжала руки, и Сизов грохнулся на пол с громким стуком.

– Доволокем его до машины, дальше проще.

– Да неужели?

– Дождемся темноты и вывезем его отсюда.

– Закопаем? – съязвила я.

– С ума сошла? Оставим где-нибудь. Чтоб нашли и похоронили по-христиански. Вдруг у него семья…