Раненые звезды (СИ) - Котов Сергей. Страница 38

Была ровно середина ночной вахты; Питер и Чжан спали в своих каютах. А на центральном пульте вдруг ожил экран дальней видеосвязи.

О полноценном диалоге на таком расстоянии говорить не приходилось. Поэтому правильнее было бы назвать это посланием.

На экране возникла Катя. Она была в каком-то тесном закрытом помещении, одна. По крайней мере, никого другого не было в поле зрения. Она поглядела в камеру, изобразила нечто вроде ободряющей улыбки, и сказала:

— Привет, Гриша. Рада буду тебя увидеть, когда вернётся сигнал. Ты молодец — отлично переносишь полёт. Времени не очень много, поэтому сразу к делу. Вы прилетели достаточно быстро — по нашим расчетам то, что уничтожает земные артефакты, прибудет к Марсу только часов через сорок — пятьдесят. Поэтому перед выходом на стационарную орбиту, где вы будете ждать прибытие этого нечто, корабль сделает еще один манёвр. Нам нужно, чтобы ты внимательно и пристально посмотрел на один из спутников Марса, Фобос. НАСА после долгих переговоров предоставило свои архивы, и мы обнаружили следы серьезных электромагнитных аномалий. Если это артефакт — возможно, его обнаружение даст нам преимущество. Сближение произойдет до конца твоей вахты. В случае обнаружения действуйте по обстановке, — Катя вздохнула, и сделала секундную паузу, — с учетом обстановки, нам пришлось раскрыть твои способности. Так что скрывать что-то от команды нет необходимости. Старайтесь действовать заодно и в общих интересах. Удачи, Гриша.

С этими словами Катя отключилась.

— Принято, — сказал я, и угрюмо посмотрел в камеру.

На мониторах обновилась траектория сближения. Я увидел схематическое изображение Фобоса. Неровная глыба, в форме груши. Совсем не похожая на Луну. Время тянулось мучительно медленно. А в голову лезли разные нехорошие мысли о цене, которую приходится платить хозяевам тюрвингов.

15

То, что этот спутник, Фобос, не был естественным образованием стало понятно ещё на подлёте. Из грушевидного каменного тела, усеянного кратерами, торчали две огромные решетчатые фермы — мачты, с утолщениями на конце. Та мачта, которая выходила из узкого конца «груши» была примерно в два раза длиннее, а утолщение на её конце значительно тоньше того, которое красовалось на мачте, выходящей из толстого конца. «Вероятно, противометеоритная защита и двигатель», — предположил я.

По мере приближения проступали более мелкие детали: куполообразные сооружения на поверхности, какие-то пенные наросты, скопления труб и других технических сооружений.

— Выглядит странно, да? — Питер вплыл на мостик незаметно; уже несколько часов, как корабль летел по инерции, без торможения, — хотя, как мне кажется, единственное разумное. Построить звездолёт на базе астероида! Под рукой — неограниченное количество рабочего тела для реактивного движения, и внутреннее пространство позволяет хоть как-то решить неизбежно возникающие психологические проблемы при долгом межзвездном перелёте.

— Почему ты решил, что это корабль? — спросил я, не оборачиваясь.

— А гляди: вон, спереди — явно эмиттер защитного поля против микрометеоритов. Или, возможно, ловушка для межзвездного газа. А сзади — движок. Очень похожий на наш, только в сотни раз больше.

— Ясно, — сказал я, откидываясь в кресле, и потягиваясь, — ты не особенно удивлён, да?

— А чего удивляться? — Питер пожал плечами, — наши специалисты НАСА давно говорили, что с этим спутником что-то не так. Аномально сильное магнитное поле. И странности с исследованиями. В конце восьмидесятых два советских аппарата, направленные специально к Фобосу, просто исчезли, когда достигли цели, не передав никакой полезной информации. Теперь понятно, почему. Не так ли?

— Теперь совершенно очевидно, почему, — к нам присоединился Чжан, — по правде говоря, я до последнего не верил насчет тебя. Все-таки, владеть тюрвингом и быть видящим — две огромные разницы.

— А мы не сомневались даже, — не оборачиваясь, я почувствовал, что Питер улыбается, — даже убить его хотели именно поэтому. Нам были известны некоторые обстоятельства обнаружения его тюрвинга, и наш анализ показал, что он — видящий с вероятностью около девяносто процентов.

— Каково это? А, Алексей? — китаец вплыл в моё поле зрения, и устроился в соседнем кресле, пристёгивая ремни, — что ты чувствуешь, когда проявляешь артефакты?

— Да ничего не чувствую, — я пожал плечами, — это, скорее, у вас спросить надо — каково это, когда вдруг начинаешь замечать очевидное.

Питер и Чжан переглянулись.

— Ты тоже пристегнись, — китаец обратился к Питеру, — по расписанию манёвр через пять минут. Импульс до одного же, вне главной силовой оси.

— Нифига себе! — удивился американец, — крутой заход!

— Ребята на Земле, очевидно, спешат, — ответил Чжан, — наверно, боятся, что эта штука, когда поймёт, что мы её увидели — ломанётся из системы на максимальном ускорении.

— Разумно, — кивнул Питер, — я бы точно так и сделал.

— Поглядим, — ответил Чжан, неопределённо махнув рукой.

Импульс был действительно довольно резким. Я бы мог удариться головой, или потянуть шею — если бы не специальная форма спинки, которая, очевидно, предусматривала и такие случаи.

— Они что, планируют нас посадить на этой штуковине? — изумленно проговорил Питер, глядя на стремительно приближающуюся серую, покрытую кратерами поверхность, — наша посудина для такого не предназначена!

— Не переживай, — ответил Чжан, — сближение с астероидами возможно. Тут даже есть причальные мачты, чтобы погасить инерцию сближения. Это сделано специально, наш проект изначально предназначался для поиска ценных ресурсов в поясе астероидов.

— Может, они еще и захотят, чтобы мы наружу вышли? — ворчливо заметил Питер.

И в этот момент ожил экран межпланетной связи.

Операторы снова не поскупились на передачу видеокартинки. С экрана на нас смотрел китайский генерал; его американский коллега, Катя, и некоторые другие чины, представляющие заинтересованные стороны, расположились чуть в отдалении, но в поле зрения.

— Приветствую, коллеги, — начал генерал, — в этот момент вы приступаете к финальному сближению, с последующим контактом с поверхностью спутника. По нашим данным, корабль функционален. Тщательно проанализировав опыт с челноком, в котором участвовал Алексей, мы сочли риск оправданным. Возможно, этот корабль — наш единственный шанс справиться с тем, что уничтожает наши аванпосты. Попробуйте проникнуть на борт. Мы предоставляем вам широкие полномочия по ведению переговоров. Узнайте, можем ли мы что-то предложить хозяевам этой штуки, ради чего они бы вступились за нас. И могут ли они в принципе помочь нам. Обещайте все, что угодно, любые ресурсы, которые есть в нашем распоряжении, если это обеспечит выживание нашего мира. Если не будет возможности связаться с нами для принятия решения — у вас есть право принимать такое решение самостоятельно. После посадки воспользуйтесь вакуумными скафандрами. Корабль остановится в секторе, где есть структуры, по мнению наших аналитиков, похожие на входную шлюзовую группу. Учитывая возможность крайне важных переговоров мы предлагаем всем участникам полёта присоединиться к десантной группе. Так, по крайней мере, будет представлено максимум заинтересованных сторон. Ждем доклада о результатах. Конец связи.

Изображение генерала исчезло.

А в следующую секунду нас ожидал сюрприз. Рябая поверхность спутника, зависшая прямо напротив рубки, вдруг вздрогнула, и отъехала в сторону. Наш корабль уже успел выпустить телескопические причальные лапы, которые должны были погасить инерцию, и теперь они исчезали во тьме, которая разверзлась в чреве Фобоса.

— Держитесь! — успел выкрикнуть я, и схватился за поручни кресла.

Как раз в тот момент, когда рубка вслед за опорами нырнула во тьму, включился свет. Мы вместе с кораблём оказались в огромном помещении, сплошь обшитом изнутри какими-то белыми листами. Никаких источников света — ламп или прожекторов — я не заметил. Похоже, светилась сама обшивка. Причем довольно ярко. Интересное техническое решение: в ангаре (а в том, что это были именно ангар, никаких сомнений не было) не было тени. Что делало любые работы максимально безопасными.