Мессия (СИ) - "Пантелей". Страница 35

– Политика… – пожал плечами Сир Кеннет Маккинли – Дальше мы не идём, Хорезмшах запросил мира, Ги де Дампьер уже в пути.

– Но то, что взяли-то, мы же уже не вернём? – поинтересовался Диктатор Рима.

– Не вернём. Что с боя взято, то свято. Людовику отходит Шираз и северный берег Персидского залива, Томасу Тегеран и южный берег Каспийского моря, а тебе, Рауль, право ограбить Исфахан и всю территорию до Тигра. Только без разрушений, это теперь коронный домен Принцепса. Мятежников приказано собирать в трудовую армию, но этим займётся Святой престол.

– А тебе? – спросил Людовик де Блуа.

– Мне восточный берег Каспия до Аральского моря и устья Амударьи.

– Там же никто не живёт. Пустыня.

– Тем лучше, меньше возни с охраной. Мне и на востоке забот хватает.

– Не понимаю. – Рауль де Лузиньян обмакнул дольку лимона в соль и запил глотком текилы – Тут дел осталось всего на пару месяцев, даже воевать уже не нужно, просто приходи и бери. Почему нас остановили?

– Не знаю. Видимо, для будущего, этот ход пойдёт не на пользу. Спросишь у Мессии в декабре, когда соберёмся в Риме.

– Понятно, что ты не знаешь, но ведь что-то думаешь. Мне интересно твоё мнение.

– Нет у меня мнения, только приказ, я человек военный, командующий Четвёртым крестовым походом. Все смуты начинаются с мнений.

– А ты что думаешь, Томас? – отповедь Спящего Леопарда не угомонила Диктатора Рима.

– Кеннет тебе правильно сказал, Рауль. Думать можно только сопоставляя факты, а они известны одному Ричарду. Мы же можем только гадать. Хорезмшах ему зачем-то нужен. Зачем – узнаем в Риме.

– Чтобы нашим потомкам тоже было где стяжать славу. – предположил Людовик де Блуа – Если мы всё завоюем, то им придётся драться между собой.

– Хорошая версия. – подытожил Спящий Леопард – На ней и остановимся. Шотландскую дивизию я оставляю, разделите её на гарнизоны и бригады, а я с Германским снимаюсь сразу же, как только прибудет Ги де Дампьер. Лорд-канцлер назначен старшим, он будет вести переговоры с Мухаммедом Ала ад-Дином, с него ещё предстоит получить контрибуцию, чтобы в следующий раз задумался, прежде чем хамить. Луи, «индийцев» отпускай, по ним было отдельное указание. Ну, что, братья, ещё по одной и до встречи в Риме!

– А давай! Не такая уж это и дрянь, привыкнуть можно. Спиритус-вульгарис тяжелее входит.

– Это ты ещё ханку не пробовал. За Победу!

К большому удивлению Ричарда, Алиенора Аквитанская отнеслась его рассказу хоть и с интересом, но без особого удивления, словно такое ей уже не раз приходилось слышать. Отдалённое будущее её не заинтересовало совсем. Ну, или почти совсем. Переспросила про женскую моду, услышала о брючных костюмах, брезгливо поморщилась и переключилась на судьбы своих потомков, начиная с самого Ричарда и Джоанны и заканчивая правнуками, многие из которых в другой истории даже не родились.

К дате собственной смерти отнеслась абсолютно равнодушно, зато очень переживала за уже покойного Джона, который, мало того, что потерял там Нормандию, Аквитанию, Бретань, Анжу, Мэн и Пуату на континенте, но и чуть не лишился Английской короны.

– Признаюсь, я изрядно удивлена тем, как виртуозно вы воспользовались своим знанием, Ричард. Филипп-Август убил Генриха Штауфена и сам при этом погиб. Это была блистательная интрига, я в полном восторге. Да ещё и Леопольд Австрийский… Слов нет, только восхищение. Вы правильно поступили, что не посвятили меня сразу. Я бы наверняка полезла с советами и что-нибудь испортила. Кто посвящён в эту тайну, кроме Папы и Ицхака?

– Раймунд Тулузский, Эд Бургундский, Людовик Блуа, Томас Гилсленд, Кеннет Маккинли, Филипп Фальконбридж, Гуго и Рауль Лузиньяны, Ги Дампьер и Роберт Бомон. Кстати, именно Роберт убил Леопольда Австрийского.

– Да какая теперь разница, кто конкретно его, мерзавца, убил. – махнула рукой Железная герцогиня – С Робертом у меня и без того отношения уже наладились. Вы в курсе, что он приказал пороть Вильгельма графу Мюллеру собственноручно?

– Конечно, Маман. Все, кто входят в мой ближний круг, от меня ничего не скрывают.

– Ближний круг… По-настоящему знатный в нём только Раймунд, остальные либо из слабеющих ветвей, либо вовсе захудалые, но тем не менее, именно с опорой на них, тебе всё удалось. Мне будет о чём подумать. Я прочитала книгу Джоанны «Мой брат» и решила написать свою. Джоанна умная девочка, но пока ей не хватает опыта и кругозора, поэтому у неё весь сюжет крутится вокруг эмоций, я напишу лучше.

– Не сомневаюсь, Маман. Но надеюсь, вы не собираетесь…

– Не произноси обидных слов, Ричард. – резко оборвала сына Алиенора Аквитанская – Я ещё не выжила из ума, и, разумеется, ничего такого писать не собираюсь. Это будет даже интересно, зная тайну, обойти её в повествовании. Обещай мне приходить каждую неделю. У меня будет много вопросов, я плохо знакома с большинством из твоего ближнего круга.

– Обещаю, Маман. Если у вас возникнет желание побеседовать с ними, я организую и это.

– Это очень любезно, сын. Мою отставку ты принял?

– Я с ней смирился, но приму только в день открытия сессии сената.

– Разумно. Что собираешься делать с Вильгельмом?

– Пока не знаю. Он болен психически, и эта болезнь была неизлечима даже в двадцать первом веке. Пока подожду, вдруг он сам с коня упадёт и сломает себе шею. Если нет, то придётся отправлять в монастырь, а это дело такое, что обязательно поползут скандальные слухи, порочащие нашу семью.

– Я очень рада видеть такую мудрость, которую от тебя никогда не ожидала. Он обязательно упадёт с коня. Я это чувствую. Этому чувству можешь ты довериться.

– Стоит ли, Маман?

– Стоит. Я тоже хочу принести ощутимую пользу. А Господь меня простит. Завещаю тебе похоронить меня в Иерусалиме. Мужей у меня было два, и ни один из них не достоин, чтобы я легла рядом с ним. После отставки я приму постриг, надеюсь, твой приятель Робер де Сабле выделит мне келью в Ватикане?

– Несомненно.

– Вот и отлично. Свой палаццо я завещаю Джоанне, пусть она живёт рядом с нами. На этом всё. Ступайте, сын, мне нужно очень многое обдумать.

Первого сентября 1202 года, Принцепс подписал эдикт о двойном налогообложении евреев, проживающих вне границ Новой Иудеи. Все деньги дополнительного профита, намечалось направить на развитие новообразованного государства, которое доброй волей Принцепса и так уже освобождено на пять лет от всяких сборов, пошлин и налогов, но всё равно выживает с большим трудом и практически впроголодь. Христиане, что могли, уже сделали, теперь слово за самими евреями. Уклоняющихся от налога будут на первый раз штрафовать, а потом судить, с приговорами вплоть до принудительной высылки в Новую Иудею и полной конфискации имущества, доход от реализации которого будет тоже делиться пополам. Желающим переехать на новую-старую Родину и забрать капитал с собой, на это предоставлялось три месяца, в случае попыток организации мятежа – смертная казнь, конфискация имущества и поражение в правах всех членов семью. То есть, трудовая армия. В этом аспекте, евреи с христианами в правах полностью уравнивались.

Ицхак Левит, готовивший эту операцию полтора года, успел завербовать, или внедрить агента в каждую, хоть сколько-то состоятельную, семью. Да-да, и христианство принять уже не получится, теперь христианство само выбирает – кого принимать, а кого нет. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним – этот афоризм Ицхак Левит запомнил очень хорошо, и теперь похохатывал над теми, кто объявил его ренегатом и выкрестом-изгоем. Сейчас многие из них хотели бы попасть в ренегаты, но увы. В выкресты-изгои больше никого не принимали.

Нужно ли объяснять, почему это вызвало раскол в прежде сплочённом еврейском мире? Мире замкнутом от посторонних, мире, где всем заправляют свои авторитеты и совсем другие ценности. Другие, но кроме одной и самой главной – денег. Вчера ещё авторитеты решали, кого назначить царём, а кого отправить ему в подданные, а сегодня вдруг превратились в дойную корову. Либо ты даёшь молоко, либо сразу готовься на мясо.