Колодцы предков - Хмелевская Иоанна. Страница 22
Франек переносил наши приготовления с ангельским терпением, а узнав о результатах нашего обсуждения, проникся слабой надеждой. Хотя сокрытие чего-либо в колодце казалось ему мыслью достаточно идиотской – нельзя было исключать, что в густом мраке тайны блеснёт светлый лучик. Он решил принять участие в мистификации и предложил работать в ночь с субботы на воскресенье. В воскресенье, конечно, тоже можно, но лучше не надо, потому что это произведёт сенсацию – все село будет тыкать в нас пальцами.
– Но до субботы он успеет все засыпать! – обиделась моя мамуся. – И что, начинать сначала?
– Суббота завтра, – едко заметила Тереза.
– Ну и что? У него будет целая ночь.
Франек махнул рукой.
– Пусть заваливает, черт с ним. Втроём раскопаем…
– Будет темно, – предостерегла Люцина. – Он может вас поубивать.
– Всех троих? Он с автоматом придёт? Все равно нам придётся меняться, один всегда будет начеку…
– Если бы он не завалил все сегодня, и ночи бы не понадобилось, – вздохнул Ендрек. – Хватило бы пары часов после рассвета и все…
– Начинать лучше с вечера. Мы присветим немного, хоть лампы и слабые, но что-то дадут. У меня где-то валяется кусочек провода, подключим…
Марек неожиданно поддержал Франека. По его мнению, предстоящий завал колодца не имел никакого значения, они справятся со всем его содержимым, поэтому можно предоставить преступнику свободу действий. Несомненно, он старался избавиться от родственников, чтобы оставить себе свободу действий. Я была уверенна, что он собирается затаиться в темноте и поймать негодяя собственноручно, не причиняя ему большого вреда, поскольку пока не было доказано, что убийца и вредитель одно и то же лицо. Один человек мог совершать преступления, а другой заваливать яму…
Моя мамуся больше не отозвалась ни словом, исчезла с горизонта и появилась только за ужином. Люцина присмотрелась к ней и быстро повернулась ко мне.
– Боже мой, – сказала она паническим шёпотом. – Твоя мать что-то задумала. Посмотри на неё!
В глазах моей мамуси появился шельмовской блеск, на лице её отражалась плохо скрываемая радость. Оживлённая и довольная, она уселась за стол.
– Что-то она натворила, – озабоченно решила я. – Как бы узнать, что она наделала, прежде чем проявятся результаты…
– Попробуем дипломатично…
Ничего не вышло. Осторожные вопросы и очень дипломатичные предположения не дали никаких результатов – моя мамуся с невинным удивлением отпиралась от всего. Только Ендрек, который пришёл на кухню последним, дал нам почву для размышлений. Он так обескураженно смотрел на мою мамусю, что после ужина мы с Люциной взяли его в оборот.
– Тётя запретила мне говорить, но я все равно не знаю, в чем дело, – обеспокоенно сказал он в ответ на наши нервные вопросы. – Она попросила меня нарубить деревяшек.
– Что попросила?..
– Деревяшек нарубить…
– Каких деревяшек?! Для чего?!
– Откуда я знаю, для чего? Попросила нарубить чурочек и застрогать их с двух сторон. Ну, я нарубил и застрогал.
– И что она с этим сделала?
– Ничего. Лежат. Кучей у сарая. Ей-богу, зачем они ей, не знаю…
Мы с Люциной переглянулись. Замыслы моей мамуси были непонятны. Она могла запланировать для себя костёр, но зачем для костра заструганные чурки? Если бы она разбросала их возле колодца, был бы шанс, что преступник о них споткнётся, но у сарая?..
На всякий случай мы решили только притвориться, что идём спать, а на самом деле следить за моей мамусей, которая, в свою очередь, притворялась занятой чтением. Она читала книжку до тех пор, пока не решила, что все уже спят, после чего тихонько встала, выскользнула во двор и скрылась в тени сарая. Мы с Люциной подглядывали за ней, высунувшись из окна на кухне, если вытаращивание в темноту можно назвать подглядыванием. Мы услышали тихий скрип двери сарая, какой-то шелест, звук лёгкого постукивания дерева по дереву и наконец все затихло.
– Ради всего святого, что она там делает? – шепнула я. – Надо бы посмотреть, а то этот бандит её убьёт. Я пойду вокруг коровника и зайду ей с тыла.
– Иди, я подожду здесь. Только смотри, чтобы он тебя не прихлопнул…
В результате, на проказы моей мамуси нарвался Марек. Прежде, чем в темноте, едва рассеиваемой слабым светом месяца, я успела на цыпочках обойти вокруг курятника, сеновала и сарая, миновав заросли крапивы и осота на краю луга, моя мамуся все прояснила.
Что-то грохнуло по стене коровника. Марек, ожидающий там бандита, успел уклониться в последнюю секунду. Дало это ему немного, поскольку в следующее мгновение что-то просвистело над его головой, затем в стену бабахнули два следующих снаряда. Марек исполнил классическое «ложись» и залёг под стеной, не понимая, откуда берутся залпы с той стороны и кто их производит, если выслеживаемый негодяй находится в противоположном направлении. В этом он был уверен, поскольку дождался появления в районе развалин чёрного силуэта, который, крадучись, направился к колодцу. Марек прокрался через двор, намереваясь затаиться за углом коровника, и тут появился новый враг. Снаряды стучали по стене, некоторые перелетали коровник и с шелестом скрывались в темноте. Из темноты раздался короткий стук камней и звук удаляющихся шагов. Энергичный обстрел над головой не позволил Мареку кинуться за ними.
Когда, вопреки стараниям, свалившись в крапиву и какую-то яму, я, наконец, добралась до места сражения, за сараем уже царила тишина. Скрип и удар двери указали, что кто-то забаррикадировался изнутри. Я споткнулась и свалилась на Марека.
– Что ты тут делаешь, черт возьми?.. – дико зашипел он.
– Посвети, – попросила я слабым голосом, предчувствуя самое плохое, догадываясь, в чем тут дело.
Марек щёлкнул фонариком. В кругу света я увидела низкий берёзовый пенёк, о который споткнулась, а вокруг него россыпь чурок в форме веретёна. Двери сарая опять скрипнули, открылись, и в свете фонаря показалась моя мамуся с дрыном в руке.
– Ну как? – весело спросила она. – Он испугался?
Марек некоторое время смотрел на неё.
– Не знаю, как он, а я точно…
– Я должна была раньше догадаться, – разочарованно сказала я. – Эти обструганные чурки…
Может, это и удивительно, но правда – моя мамуся в молодости великолепно играла в чижика. Я знала про это, неизмеримо этим гордилась и неоднократно хвасталась. Я должна была сразу догадаться, для чего ей могут понадобиться деревяшки, заострённые с двух сторон. Она ещё не утеряла старых талантов…
– Я хотела в него попасть, – призналась она нам. – Он бы мне ничего не сделал, я бы закрылась в сарае на крючок. Я в него не попала?
– Не знаю, – ответил Марек странным голосом. – Может, он был далековато?
– Как далековато? Я видела его здесь, он прыгал прямо у этой стены!
– Здесь, у этой стены, как раз был я. В меня вы почти попали, да…
Люцина, как ошалевшая змея, шипела в кухонное окно, требуя нашего возвращения домой и объяснения событий. Моя мамуся, озабоченная и обиженная, объясняла, что рукой так далеко она добросить не может, а методом чижика могла поразить противника, оставаясь на безопасном расстоянии от него.
– Я думаю, что коров ты тоже перепугала, – упрекнула я её.
– Свиней, – поправила Люцина. – Даже здесь было слышно, как они подпрыгивают и визжат. Я думала, вы там в хлеву друг друга убиваете.
– Была возможность его поймать, – горько сокрушался Марек. – А теперь – все. Мама, ради бога, оставьте этот дрын, а я на всякий случай ещё посторожу, хотя очень сомневаюсь, что он сегодня вернётся. Шанс мы упустили.
– Зато он не засыпал колодец, – победно сказала моя мамуся, тщательно пряча дрын за кухонный буфет.
Во дворе радостно и добродушно затявкал Пистолет, который только что вернулся со свидания. Я снова открыла уже закрытое окно.
– Дурачок, – сказала я ему. – Если бы ты был здесь раньше и охранял дом, как положено порядочной собаке, у тебя была бы возможность налаяться вдоволь…