Корова царя небесного [Божественная корова] - Хмелевская Иоанна. Страница 5

И с большим жаром, чем следовало бы, попросил:

— Слушай, давай поддерживать контакты, очень прошу! А там, кто знает, человек предполагает, а господь располагает, то есть того… я не то хотел сказать, бог шельму метит… ох, опять не то, на бога надейся, а сам не плошай… В общем, неважно, сама понимаешь, все может случиться, бог даст…

Элюня и сама была не против, и у неё как-то тепло сделалось на сердце, как-то полегчало, хотя она и не поплакалась Казику. Из неуклюжего голенастого подростка вырос крепкий, плечистый и очень располагающий к себе парень, к которому сразу испытываешь доверие. И так приятно чувствовать, что тобой восхищаются, тебе поклоняются, а не третируют и поучают на каждом шагу, тыкая носом в твоё ничтожество. Уже больше года не проявлял Павлик по отношению к молодой жене ни малейшего обожания. Нет, Элюня вовсе не собиралась завести любовника, но ведь ничего плохого нет в том, чтобы время от времени встречаться с другом детства.

Элюня с Казиком уже выходили из кафе, когда перед самым входом на мостовой случилась авария. Оба прекрасно все видели.

Припаркованный у кафе автомобиль вдруг рванул с места и выскочил на проезжую часть прямо под нос мчавшегося на большой скорости другого, вторая машина врезалась в первую, и обе вместе сбили прохожего, которому приспичило в критический момент выскочить на мостовую из-за стоящих у тротуара машин. Удар отбросил мужчину назад, и, падая, тот врезался головой в бордюрный камень.

Элюня, ясное дело, окаменела. Казик, напротив, проявил неплохую реакцию и недюжинную энергию.

— Бежим! — прошипел он в самое ухо девушке. — Сматываемся, скорее же!

И, схватив Элюню за руку, поволок её куда-то в сторону. Элюня чуть не упала, когда её энергично потянули за верхнюю часть тела, в то время как нижняя намертво приросла к тротуару. Тогда силач Казик, недолго думая, оторвал её от земли и поволок. Немного опомнившись, через пару секунд Элюня и сама стала перебирать ногами. И тогда попыталась вырваться из железных объятий. Даже голос к ней вернулся.

— Ты что, спятил? — вскричала она, вырываясь. — Езус-Мария! Там человека убили! Помочь надо, почему мы сбежали? Ведь мы же очевидцы, виноват тот кретин, что внезапно выскочил на мостовую!

— Вот именно! — согласился Казик и несколько снизил темп. — Именно что очевидцы. Самые что ни на есть очевидные, весь спектакль разыгрался у нас под носом. Ну ладно, тут нас уже не поймают.

И он ослабил железную хватку, позволив Элюне перевести дыхание.

— Не понимаю, что ты говоришь. Мы должны вернуться туда.

— Чего уж тут не понять? Тебе очень хочется выступить свидетелем в суде? Делать больше нечего? Да ты хотя бы представляешь, что это такое?

— Может, и не представляю, но нельзя же так! Убили человека, а мы сбежали как… как не знаю кто! А невинный человек погиб!

Казик решительно потянул за собой Элюню, по дороге терпеливо растолковывая, как маленькой:

— Пойми же, невиновных там не было! Один балбес, не глядя, выехал на мостовую задом, второй мчался с превышением, а третий выскочил неожиданно, как заяц из межи. А следовало бы оглядеться, раз уж на мостовую шагаешь. И как раз этому третьему уже никакая помощь не потребуется, голова вдребезги, картина весьма неэстетичная. А те двое пусть сами в судах разбираются, не твоё дело. И немедленно перестань быть такой сознательной! Не волнуйся, там уже вся улица сбежалась, найдётся кому выступать в суде.

Разгневанная Элюня собралась было разразиться возмущённой речью, как вдруг прикусила язык. Ей представилось её будущее выступление в суде и, разумеется, окаменение в самый нужный момент. Мало того, что никакой пользы от её показаний, ещё оштрафуют, как пить дать, за неуважение к суду или ещё за что. Сама из себя сделает посмешище… Наверняка молчание перед судьями карается законом.

И, перестав сопротивляться, Элюня вынуждена была согласиться:

— Возможно, ты и прав. Но ведь нечестно же так поступать! А если бы мы стали свидетелями настоящего преступления, тоже нужно бежать куда подальше?

— Над преступлениями ещё следует подумать… Хотя мой тебе совет: лучше не быть свидетелем преступления.

— В случае чего задом повернуться?

— И глаза закрыть. Ведь могло же тебе что-то в глаз попасть…

— Слушай, но ведь то, о чем ты говоришь, — ужасно!

— Уверяю тебя, суд ещё ужаснее. Там тебя вообще человеком не считают, так, скотина ты бессловесная, причём для этого вовсе не обязательно быть преступником. Им плевать и на твоё достоинство, и на время, которое ты тратишь, являясь в суд по несколько раз и околачиваясь часами в ожидании. Нет, послушай меня и держись от суда подальше, как от чумы!

И такая непреклонная уверенность в своей правоте прозвучала в голосе парня, что Элюня поверила ему. И сразу вспомнила, что у неё срочное дело, по которому как раз звонила, когда судьба столкнула её с Казиком, и что бы случилось, не утащи он её силой с места происшествия. Не дозвонилась бы до заказчика, не договорилась бы о работе, а фирма капризная, требует пунктуальности, а она, возможно, сейчас все ждала бы и ждала приезда полиции…

Молодец Казик, быстро среагировал. И все-таки, с чего он так ополчился на суды, не иначе как лично от них претерпел? Не мучаясь в догадках, Элюня поинтересовалась:

— А ты чего так о судах нехорошо думаешь? Приходилось иметь с ними дело?

— А то нет! — мрачно отвечал Казик, устремив невидящий взгляд куда-то в пространство. — Поимел в жизни такое счастье, два раза, и поклялся себе — больше никогда! И в подобных случаях всегда беру ноги в руки, пусть полгорода друг дружку поубивают — мне нет ни до чего дела. А все из-за того… Слушай, вот и Хожая, тут у тебя встреча?

Удивлённая Элюня огляделась — ив самом деле, не заметила, как пришли. И кажется, совсем почти не опоздала.

— Да, спасибо, мне вон туда.

— Так я с тобой прощаюсь. Жаль, но что поделаешь! И учти, непременно позвоню.

Они распрощались,.и, оставшись одна, Элюня продолжала размышлять сразу о двух вещах. Первая — где она оставила машину и как теперь её сюда пригнать. Вторая — о Казике. Наверняка его нежелание выступать свидетелем в суде объяснялось какими-то неординарными причинами, иначе не приобрело бы такого размера. Ведь девушка знала: Казик — парень добрый и отзывчивый, и, раз уж так остервенился, его до этого довели. Инстинкт подсказывал Элюне, что это неспроста.

Инстинкт оказался прав.

Переехать в свою новую квартиру Элюня успела ещё до начала бракоразводного процесса. Без сожаления рассталась с центром и переехала на Служевец. Новый район обладал большими преимуществами: там и воздух лучше, и под боком ипподром, к которому у девушки постепенно зарождался интерес.

Новая квартира Элюни выглядела весьма необычно. Дело в том, что Элюня приобрела её в полуфабрикатном состоянии и до нормального успела довести перед самой катастрофой с макаронами. Уже была проведена электропроводка со всеми розетками и выключателями, установлена сантехника со всеми кранами, а также нормальная газовая плита в кухне. Даже люстры висели. И это все. Мебели не было никакой, если не считать встроенных шкафов. Больше ничего Элюня сделать не успела, да и деньги все вышли. Подсобравшись с силами, призаняв, девушка купила диван-кровать — ведь надо же спать на чем-то, и кухонную табуретку — ведь надо же на чем-то сидеть, когда ешь. Есть стоя Элюня не любила. Орудия труда в виде большой раскладной чертёжной доски и специального же чертёжного стульчика Элюня забрала с Павликова чердака. Они являлись её собственностью, она же и принесла их в своё время на упомянутый чердак.

Очень не хватало Элюне компьютера, но он был общей собственностью супругов, и, в меньшей степени, телевизора. Зато квартира создавала просто идеальные условия для устройства подоконного новоселья — в трех пустых комнатах пропасть места на полу, а подоконники оказались вполне приличной ширины.

Элюня наслаждалась новой квартирой, а царящая в ней пустота не угнетала, не мешала спать спокойно, ибо уже стало ясно — это дело поправимое. Со времён своего первого успеха в области прикладной рекламы Элюня не могла пожаловаться на недостаток выгодных заказов и уже знала — рано или поздно на неё непременно снизойдёт вдохновение и она опять огребет большие денежки. А не снизойдёт — что ж, будет обставляться постепенно, тоже не страшно.