Князь Вяземский. Дилогия (СИ) - "Мархуз". Страница 50

Юдин понимал, что Михайла прав и отдал указание сложить оружие у привратницкой двери. Тем более, что полки, если что, были развёрнуты и готовы к штурму, а пушки заняли выгодные позиции в сотне саженей напротив ворот. Всё-таки двухтысячный корпус — серьёзная сила. Любой должен понимать бессмысленность сопротивления, а излишнее упорство лишь приведёт к вызову из Москвы подкреплений и тогда пощады никому не будет. Делегаты прошли цепочкой во внутренний двор, через него в штабное здание, а там их отвели в гостиную горницу, где находился Иоанн и его соратники.

Вид царевича, живого и явно свободного, вызвал чувство неудовлетворённости у посетителей. Алексей Юдин понял, что претензий к Вяземскому, как и повода к грабежу просто нет и быть не может. Впрочем, Михайла тут же создал сии предпосылки своими словами и действиями.

— На колени, твари, — жёстко сказал он, заломив руку Юдину, — кайтесь перед смертью за всё, что сотворили на Москве, выродки.

Других стрельцов, точно так же опустили на пол перед Иоанном, а некоторые и сами опустились.

— Мишка, тебе сиё даром не пройдёт, — шипел выкормыш Хованского, — снаружи два полка стоят и сигнала ждут. Коли мы не выйдем, они штурм начнут и вырежут вас поголовно!

— Через четверть часа сами сигнал дадите, — нехорошо улыбнулся царевич, — прямо со стены. Никому не дозволено нарушать покой и творить дела поганые, кровью умоетесь за убийства и воровство! Ну, а ежели ваши стрельцы возьмут крепость — останетесь живы, мы вас убивать не станем.

Глава одиннадцатая

Мятежники заряжали пушки и мушкеты, на всякий случай, на виду у гарнизона, потихоньку занимающего свои позиции. Пришёл момент истины и ответ на извечный вопрос "кто кого?" уже приближался. С одной стороны, разудалые полупьяные ухари, уверенные в своём превосходстве, и потому толком не приготовившиеся к бою, с другой стороны, дружинники-татеборцы, ветераны бесконечных боёв с разбойниками, имевшие великолепную силовую и боевую подготовку, вооружёные превосходным оружием, те, кто со спокойной душой сжигал воровские деревеньки, убивая даже баб, стариков и детей. Дикость противостояла дикости, выявляя, кто более прав по жизни!

Визитёров вывели на стену, показав наглядно, как выглядит "миссия дружбы и почтения" со стороны. Одно дело, быть среди друзей и чувствовать их поддержку в "деле справедливости" и другое, оказаться практически голыми, на другой стороне баррикад. Качать наивняки и изображать мягкость, белость и пушистость больше не было надобности, всё встало на свои места. Бунт, есть бунт, с какого бока его не разглядывай. Впрочем, ничего плохого посланцам не сделали, дали оценить ситуацию и… отправили восвояси. Иоанн ещё лелеял надежду, что мятежники откажутся, побеседовав со своими и уйдут обратно в Москву. Последние надежды, а с ними и отрочество царевича, ушли, как только раздался барабанный стрелецкий бой. Юдин начал сражение!

Пушкари изготовились к стрельбе, а две пушки даже успели выстрелить, когда раздался залп дальнобойных снайперских пищалей. В одно мгновение артиллерия осталась без прислуги, ценных и редких специалистов. Ещё несколько снайперов накрыли группу старшин, пристроившихся позади шеренг, в безопасности. Раненый Юдин сразу отправил всё воинство на штурм, чтобы побыстрее взять стены, коли разрушать ворота боле некому. Он так и не знал сколько защитников в крепости, оценивая их в три-четыре сотни. Двух тысяч должно было хватить с лихвой для быстрой победы. Передовым линиям, бегущим с лестницами и пиками наперевес, оставалось лишь тридцать-сорок шагов до стены. В бойницах первого этажа показались стволы сотни пищалей ближнего боя, громыхнувших залпом. Дружинники, передали отработавшие стволы назад, а взамен получили другие, заряженные. После второго залпа, перед стенами никто больше не тусовался, а последующие шеренги наконец-то разглядели, куда они бегут. Впрочем им тоже не дали времени на раздумья — со второго этажа произвели сотенный залп из мушкетов, потом второй и третий, зачищая всё на расстоянии семидесяти-восьмидесяти ярдов. У Вяземского хватало не только стрелков, но и вторых номеров, подававших заранее заряженые мушкеты.

Порох и пули никто не жалел, мёртвым они не нужны! Из бойниц третьего этажа началась почти бесшумная стрельба ещё одной сотни: лучников и арбалетчиков. Наконечники тоже не жалели, после победы их можно будет вырезать из трупов. На тех, кто застрял на отметке в сотню ярдов, провели полевые испытания ручных бомб, весом в три четверти фунта. У части из них погасли в полёте фитили, а остальные исправно взорвались, увеличивая количество раненых и убитых, и добавляя паники. На бомбы особого расчёта не делали, лишь хотели проверить их в бою. Ошалевшие стрельцы, потерявшие в первые же минуты треть своего войска, бросились назад, выкидывая всё, что сковывало движение. Однако, сюрпризы ещё не кончились, начала стрельбу артиллерия Михайлы. Гранаты, ударяясь о землю, взрывались на всех пристрелянных участках вплоть до лесной дороги, ведущей к тракту. Попытка пробежать через лес тоже не удалась — сотня Мышецкого, в камуфляже, встретила своих визави стандартным залпом, почти в упор, после чего переключилась на пики.

Почти две сотни стрельцов, не разобравшись, свернули на запад к Беспутину, где их встретили дальнобойные картечные пушки и городская дружина. Все простые горожане прошли трёхмесячные сборы за два года и умели воевать. Михайла был сторонником обязательной военной подготовки для всех мужчин. И в двадцать первом веке, и в семнадцатом тоже! Надежда пересидеть за спинами других, нелепа по сути, и кончается с первыми залпами войны! Любая война выкашивает в первую очередь тех, кто к ней готов и находится на службе. Потом наступает очередь ополченцев: готовых или не готовых защищать своих. Очень быстро наступает, да ещё справок и обьяснений не принимает.

Несколько сотен бунтовщиков бежали по дороге к тракту, чтобы побыстрее сделать ноги подальше от побоища. Но им тоже не повезло. Из достаточно густого леса, который никто так и не прореживал, фланговым залпом ударили пищали и мушкеты голицынских и нарышкинских дружинников. Попробуй разгляди на бегу бойцов в камуфляже, среди зарослей кустов и деревьев. Оставшихся добивала уже тяжёлая конная сотня, полностью бронированная и вооружённая по артикулу. Впереди мчались Вяземский и Иоанн, как полагалось по протоколу Ордена!

Всех тяжелораненных добили, а из пленных и легкораненных создали похоронную команду, заставив вырыть несколько братских могил вдоль Тверского тракта. Развешивать бунтовщиков по деревьям было слишком муторным и затратным делом, как и лечить смутьянов. Тех из стрельцов, кто сумел вырваться из мясорубки, не стали преследовать. Пусть несут панику и ужас в Москву своими ногами, да врут безбожно по дороге. С той же целью отправили и временных могильщиков на следующий день. Никакие нанятые шептуны не нагородят больше, чем уцелевшие свидетели разгрома, которым жизненно важно придётся привирать.

— Ну что же, други, первый шаг мы сделали успешно, — начал Михайла, — боевая операция проведена по плану.

— Да уж, стрельцы бежали, как зайцы, — самодовольничал Голицын.

— Не радуйся, Борис Алексеич, они просто не ждали, потому не приготовились, — засомневался Нарышкин, — в другой раз так легко не дадутся, небось.

— Куды ж ещё боле готовиться, итак и пушки выкатили и шеренги построили…

Командующий обьединёнными силами, учеб-полковник Кузьма, не согласился, помня тактику полков в свою бытность. Ромодановский, будучи ветераном кампаний, поддержал его. Ошибка стрельцов базировалась на отсутствие информации о противнике и его вооружении. Брать крепость, имевшую полторы тысячи гарнизона и несколько сотен стрелков в тылу, замаскированных в лесу, силами всего лишь двухтысячного отряда, просто абсурдно. Плюс, следует учитывать, ещё и три тысячи оружных беспутинцев, готовых в любой момент подсобить.