30 чашек кофе (СИ) - Евдо Анна. Страница 33
— Ты… — она зажала рот, и, если такое было возможно, еще шире раскрыла глаза. — Ты выбрал по-настоящему СВОЮ дочь.
Они стояли оглушенные, опустошенные и наполняемые заново.
Она накрыла его затылок, провела вниз, зарылась в волосы и прижала подушечку большого пальца в преддверии шеи….
Три года назад
— Насть, тебе исполняется 30 лет! Давай уйдем в отрыв. Вместе, — Светка умоляюще сложила ладони.
Она сжала руки подруги.
— Не обижайся, пожалуйста, но я хочу сменить обстановку и побыть наедине с морем.
Она уехала на пять дней на юг. Одна. Не было настроения подстраиваться под кого-то, даже под всепонимающую Свету. Уехала не думать, не анализировать, просто идти на поводу у своих собственных желаний. Прогуливаясь по набережной поздно вечером накануне дня рождения, увидела большую афишу, приглашающую тридцатого июня на вечеринку-маскарад, без конкретной тематики, но с обязательными условиями: маска должна закрывать половину лица, волосы скрыты, на руках перчатки, красный и черный цвета.
Времени было в обрез, но она загорелась идеей. Обшила вручную шапочку для душа красной тканью и приваяла к ней черную вуалетку. Алая блузка с длинными рукавами, красная длинная юбка-плиссе — она не носила их вместе, но тут было без вариантов — и черные босоножки. Перчатки выпросила у бабульки на рынке, торгующей кружевом и садовыми дарами — чёрные, ажурные, полупрозрачные. Черная карнавальная маска с прорезями для глаз, прикрывающая брови и нос. Нанесла очень яркий макияж: вычерненные глаза, сливающиеся с маской, и красные губы.
Сначала она выпила любимую Маргариту, наблюдая от барной зоны за колышущимися красно-черными волнами танцующих. Влилась в их поток и ловила ритм, прикрывая глаза и позволяя мелодии вести себя. Всё, что было вне круга движущихся вокруг людей, потеряло значение. Время исчезло, мысли испарились. Было легко и невозможно хорошо.
В какой-то момент она просто поняла, что её кружат, направляя руку вверх и придерживая за талию. Отметила, что он был полностью в черном, джинсах и свободной рубахе, с узкой черной маской, в черной бандане, надвинутой низко на лоб и одним краем перекинутой через нижнюю часть лица и заткнутой под ухом. Она улыбалась и следовала за ним, наслаждаясь их прочувствованной слаженностью. Желание разрасталось, они потянулись друг к другу, оказались в темноте кулисы. Она зацепилась и порвала перчатку на большом пальце. Проникла под узел банданы, провела по его шее, ощутив на стыке под волосами кривую складку кожи.
— Ты здоров? — шепотом на ухо.
— Да. Ты?
— Да.
— Не залетишь? — он приник к ее шее, сорвав с губ закрывающую их ткань.
— Не проблема, — и она тогда не соврала, лишь не добавила, что мечтает об этом.
Он удерживал ее, пока их тела не успокоились, дыхание не выровнялось, но руки продолжали цепляться друг за друга. Она выскользнула первой. Сразу прошла на выход, села в такси, приехала в отель, поднялась в номер. Она сбросила блузку и юбку, натянула свежее белье, джинсы и футболку, расчесала волосы, заплетя простую косу, и стерла губы. Подхватила чемодан, сдала номер и уехала в аэропорт. День рождения получился необычным. Она уснула в самолете, завернувшись в одеяло, и ей снилось, что она всё еще в той окутывающей их коконом кулисе, её держат сильные руки, и она крепко сжимает незнакомца своими руками и ногами.
Настя знала, что найдет, и ощутила явный неровный след.
— У моего незнакомца был шрам сразу под волосами возле шеи.
— Подростком упал с дерева и сильно зацепило за обломанный сук. Не шили — скрывал от мамы — поэтому заросло как попало.
Он продолжал прожигать её взглядом. Руками потянул вниз вырез кофты. Закрыл глаза, сильно зажмурился, шепча:
— По шее ниже на левую грудь, — его губы воплощали звучавшие слова, а руки оттягивали материал, обнажая тело. — Первая выпуклость, — он накрыл губами верхнюю родинку. — Следом вторая, идентичная, — переместился на вторую. — И сосок, — его пальцы подцепили кружево лифчика, высвобождая конечную цель…
Три года назад
Они с Мишкой вырвались на неделю на море. Сложный год без отпуска, со множеством взлетов и падений, минимумом сна и не сложившимися новыми отношениями. Он вырвался отключиться, совершить перезагрузку, просто идти на поводу у своих собственных желаний. Прогуливаясь по набережной вечером и выбирая кафе для ужина, увидели большую афишу, приглашающую в последний день июня на вечеринку-маскарад, без конкретной тематики, но с обязательными условиями: маска должна закрывать половину лица, волосы скрыты, на руках перчатки, красный и черный цвета.
Времени было в обрез, но он загорелся идеей. Черные джинсы были с собой для перелета. Он купил свободную черную рубаху и тонкие кожаные перчатки, разыскал узкую черную маску, у продавцов на пляже обнаружил темно-синий пляжный платок, который намотал в качестве банданы, надвинутой низко на лоб и одним краем перекинутой через нижнюю часть лица и заткнутой под ухом. Друг не поддержал его затею, сославшись на то, что лучше отоспится после дневных заплывов.
Он пришел не к самому началу. Протиснулся к бару, взял виски с ледяной колой и окинул взглядом танцующую массу. Выхватил алую девушку, которая ловила ритм, прикрыв глаза и позволяя мелодии вести себя. Она трепетала и извивалась, как огненный цветок. Он влился в толпу, приближаясь к ней. Направил ее руку вверх и покружил, придерживая за талию. Отметил чернеющие провалы глаз и сочные губы под тонкой вуалью. Она улыбалась и следовала за ним, наслаждаясь их прочувствованной слаженностью. Желание разрасталось, они потянулись друг к другу, оказались в темноте кулисы.
— Ты здоров? — шепотом на ухо.
— Да. Ты?
— Да.
— Не залетишь? — он приник к ее шее, сорвав закрывающую лицо ткань.
— Не проблема.
Он распахнул блузку, губами вниз, два маленьких бугорка, словно дразнящее обещание соска на груди: один, второй, и вожделенный пик.
Он удерживал ее, пока их тела не успокоились, дыхание не выровнялось, но руки продолжали цепляться друг за друга Она выскользнула первой. И исчезла.
Павел не коснулся соска губами. Открыл глаза, рассматривая цепочку вершинок. Перевел взгляд на её лицо. Она повела плечом, вновь скрывая грудь за одеждой.
— С ума сойти… Я держу тебя на расстоянии уже полтора месяца, а сама отдалась тебе же после первого прикосновения на той площадке.
— Нам еще предстоит многое осмыслить, — проговорил он, — но сути это не меняет, лишь подтверждает, что ты моя. Я люблю тебя.
Она пробежала пальчиками по его шраму.
— Я тебя люблю.
И они окунулись во взрывное пятнадцатилетие, ненасытные двадцать и смакующие с послевкусием тридцать. Мужчина и женщина. И тысячелетиями оттачиваемое соединение женского и мужского.
Настю словно что-то толкнуло. Она открыла глаза и приподнялась на локте, обнаружив, что лежит, вытянувшись вдоль Павла, закинув на него ногу и руку. В комнате было светло.
— Что такое? — он погладил ее между лопаток.
— Поля, — она села и в очередной раз ослепила его своей наготой.
Он дотянулся до валявшейся рядом с кроватью футболки и передал ей. Она нырнула в нее и вышла в гостиную.
Он потянулся, игнорируя занывшие ребра. Оделся. Заглянул к своим девочкам, которые нежились на диване. Не стал вмешиваться в их утренний ритуал пробуждения и отправился варить кофе.
Он разлил напиток по чашкам, когда раздалось босое шлепанье маленьких ножек.