Башни немецкого замка - Тамоников Александр. Страница 6

Злобин отступил за угол, перевел дыхание. Людей в коротком коридоре скопилось много. Они рассредоточились вдоль стен, ждали приказа.

– Мы их заперли, командир, – прошептал Кустовой, крепко сложенный мрачноватый малый со сложным характером и запутанной биографией. – Не уйти им с этажа, если прорываться, конечно, не надумают. Измором будем брать?

– Тут ведь не Измаил, чтобы осаду затевать, – задумчиво протянул Вадим.

Поведение противника было непредсказуемо. Солдаты и офицеры вермахта уже давно сдались бы. С членами СС дело обстояло сложнее. У них имелись свои принципы и понятия о долге и чести.

На этаже было подозрительно тихо. Дрожали натянутые нервы. Через миг брякнул металл, соприкасаясь с полом.

Злобин высунул нос из-за угла и увидел, что из второго по счету проема немцы выбросили автомат. Теперь он валялся посреди коридора. Неплохой, в сущности, знак. За первым стволом последовал второй, ударился об пол с противным лязгом.

Злобин вышел в коридор, держа палец на спусковом крючке, чуть поколебался и двинулся вперед.

– Уверены, Вадим Алексеевич? – прошептал ему в спину Поляков.

– Думаю, что да, Евгений Борисович. Пора кончать эту волынку.

Он сделал несколько шагов, миновал закрытую дверь, остановился в паре метров от проема. Но нет, безумие вовсе не закончилось. Оно только началось!

Дверь за спиной у него отворилась бесшумно, и все же он это почувствовал. Онемела кожа, мурашки побежали по затылку. Вадим резко повернулся. Каждая клеточка его тела вопила о том, что уже поздно! Он поддался на простую уловку. У немцев кончались патроны, вот они и выбрасывали в коридор лишний металл!

На майора смотрела мерзкая физиономия, Немец вышел за дверь и уже готов был выстрелить из «вальтера». Запах алкоголя наполнил пространство.

Поляков опередил фрица, выскочил из-за угла и дважды выпалил в упор. Оберштурмфюрер резко подавился, сделал серьезное лицо и выронил пистолет.

Жар ударил Вадиму в голову. Взгляд его пристыл к мертвому телу.

Но он быстро вышел из оцепенения и сказал:

– Спасибо вам, Евгений Борисович.

– Да не за что, Вадим Алексеевич, кушайте с булочкой. В сторону! – выкрикнул вдруг Поляков и пальнул из ТТ.

Злобин метнулся вбок, провалился в нишу. Снова все гремело, наперебой кричали люди. Заныло плечо от сильного удара. Вадим наклонился, подобрал упавший автомат. Вакханалия опять разгулялась. Немцы возмущенно галдели, стреляли из дверного проема.

Поляков прижался к стене и был бледен как привидение. В обойме кончились патроны. Ему пришлось бы туго. С шальными пулями тоже приходится считаться. Но тут из-за угла выскочили двое красноармейцев, ударили из автоматов, и он благополучно провалился в сумрак.

– Товарищ майор, вы целы? – выкрикнул боец.

Вопрос был самый подходящий. У Вадима дико разболелась голова. Таково было не проходящее последствие прошлогодней контузии. При этих болях мыслительные процессы не ладились.

Карусель все вертелась. Красноармеец бросил в проем гранату. Когда за дверью глухо ухнул взрыв и развалилось что-то из мебельного хозяйства, он бросился в дым, строча на бегу. Следом за ним юркнули Пашка Куделин и кто-то еще.

Злобин опомнился, метнулся к арочному проему, из которого эсэсовцы выбрасывали автоматы. Там отсутствовала дверь, хотя конструкция проема ее предусматривала. За проемом клубился дым, кричали и топали люди. Пробежали несколько человек. Вадим ввалился внутрь, вдохнул изрядную порцию продуктов горения и закашлялся.

Глава 2

Вдоль коридора тянулась анфилада просторных залов. Комнаты переходили одна в другую, их связывали полукруглые арки. Перекрещенные потолочные балки, вычурные подсвечники на стенах, напольное ковровое покрытие, прожженное в нескольких местах. Вдоль стен выстроились массивные лавки с изогнутыми ножками. Сквозь окна, выходившие во внутренний двор замка, проникал дневной свет.

«Хватит ли у Маркина сообразительности выставить там охрану?» – с тревогой подумал Вадим.

В зале царил кавардак, плавал дым. Туда-сюда перебегали люди, вели непрерывный огонь.

Злобин прижался к стене, подался за какую-то затейливую тумбу, увенчанную развесистым подсвечником, который долго не продержался, рассыпался от прямого попадания. Выжившие эсэсовцы – а их осталось трое – пятились, качали маятник, вели огонь из «вальтеров».

Мимо тумбы проскочил боец. Парню не повезло. Пуля попала ему в грудь, он распростерся на ковре, дрожал в предсмертных корчах. Это был тот самый молодой чубатый ефрейтор. На сей раз бедняге не хватило сноровки. Вадим перебежал, прижался к стене в метре от проема.

В соседнем помещении каркали немцы, но он не понимал этих визгливых искаженных слов. Возможно, они сами себя не разумели. Откуда это ослиное упрямство? Фюрер подарит им за верную службу вторую жизнь?

К проему подбежал боец, выдал в него несколько пуль и привалился к противоположному косяку. Эсэсовцы вели отчаянный огонь, едва успевали менять обоймы.

Откуда-то возник лейтенант Маркин. Как же без него? Парень осип от постоянных понуканий, которые все равно никто не слушал. Трудно в этом аду что-то разобрать и четко выполнить.

Следующим залом оказалась столовая. Бойцы выдавили немцев и из нее. Огромный дубовый стол длиной во всю комнату, вереницы стульев, приставленных к нему, полированные пилястры на всем протяжении стен. Еще недавно здесь все было чинно и строго, теперь царил форменный бедлам. Взрывы гранат разворотили часть стола, расшвыряли стулья. Врагов уже не было, они ушли дальше.

Майор Поляков привалился к стене, тяжело дышал, держался за сердце. Он явно переоценил свои возможности. Офицеров обгоняли рядовые, шли вперед. Пробежал, спотыкаясь, Маркин.

С боем был пройден еще один зал. Там стояли круглые столы, крытые чехлами. Ими явно давно никто не пользовался. Старинный буфет из черного дерева, какие-то массивные шкафы.

Немцы здесь пили. На полу валялись пустая бутылка и осколки разбитого бокала. Запах гари не мог заглушить аромат не самого изысканного пойла.

Слева часть пола была приподнята, словно подиум для эстрадных исполнителей. На этом возвышении стояли массивный диван и тяжелый стол с толстыми боковинами. Здесь было где спрятаться. Красноармейцы занялись поиском укрывшихся врагов.

Следующее помещение в анфиладе напоминало гостиную. Виднелись тусклые картины на стенах, кожаное кресло. Оттуда летели пули, и Злобин решил не рисковать, вперед не лезть. Гранаты у противника кончились, патроны тоже были на исходе.

Послышались сухие металлические щелчки. Обоймы у немцев опустели. Настала оглушительная тишина.

– Не стрелять! – приказал Злобин.

В помещение на цыпочках вошел Куделин, присел у стены и вопросительно уставился на командира. Появился и Поляков. Он держался за горло и кашлял: надышался дыма. Куделин схватил его за рукав, оттащил от проема.

Вадим осторожно выглянул из-за косяка.

Кресла были сдвинуты к стене, ковер скатан в рулон, стоявший в углу. Люстра почему-то была снята со своего законного места. Посреди потолка чернел крюк, весьма подходящий для устройства виселицы.

Посреди комнаты стояли двое мужчин в рваном обмундировании. Эти мрачные типы исподлобья смотрели на своих врагов. Один русоволосый, другой блондин – хоть сразу на плакат, восхваляющий арийскую расу: суровая физиономия, лучистые голубые глаза, плотно сжатые губы. Один носил форму гауптштурмфюрера. Звание второго было ниже – оберштурмфюрер. Они были без оружия, пистолеты выкинули. Эсэсовцы стояли, расставив ноги, и угрюмо таращились на автоматчиков, входящих в зал.

– Взять их, – процедил Злобин. – Не расстреливать.

Но приказа не распускать руки он, к сожалению, не отдал. Спаренные молнии в петлицах, череп со скрещенными костями. Для советских людей эти символы были как красная тряпка для быка! Красноармеец подлетел к блондину и с размаха двинул прикладом в челюсть. Тот мотнул головой, выплеснулась кровь изо рта. Оберштурмфюрер что-то злобно прошипел и ударил красноармейца кулаком в грудь. Тот отлетел в сторону, но к эсэсовцу тут же подбежали двое других и стали бить. Тот сперва пытался защищаться, потом закрылся руками, терпел побои.