«СМЕРШ» ПРОТИВ «БУССАРДА» (Репортаж из архива тайной войны) - Губернаторов Николай Владимирович. Страница 22
Каждые тридцать подростков распределялись на три отделения для изучения уставов, строевой подготовки, стрелкового оружия и практики его применения. Было предусмотрено, что их бытовое и спальное расположение будет находиться отдельно от взрослых добровольцев, а более того — с максимальной изоляцией от них.
Каждому подростку была выписана персональная солдатская книжка с фотографией и установочными данными на немецком и русском языках. Вся их жизнь и поведение строго регламентировались жестким распорядком дня и режимом пребывания в охраняемой зоне лагеря МТС. Перед ними будет строго сохраняться в секрете их будущее целевое использование. Увольнение подростков для свидания с родственниками разрешалось только в индивидуальном порядке и только с согласия руководства «Буссарда».
Основная идеологическая обработка и профессиональная подготовка были запланированы на второй стадии — с 15 июля 1943 г. в Германии, под городом Касселем в местечке Гемфурт, в бывшей охотничьей даче, а теперь шпионской школе Вальдек, куда из Смоленска поездом и будет вывезена вся команда из тридцати человек. Пребывание и обучение в школе Вальдек дополнят изучением подрывного дела с применением взрывчатых веществ. Здесь же они пройдут парашютную подготовку, топографию и основы разведки.
Выезд в диверсионную школу маскировался, как экскурсионная поездка в Германию для ознакомления с местными достопримечательностями. В процессе изучения подрывного дела, лишь в самом конце обучения подростки будут посвящены в истинные планы их использования — совершать диверсии на прифронтовых железнодорожных коммуникациях Красной армии.
25 августа 1943 г. на третьей стадии обученных и идеологически обработанных подростков планировалось вывезти поездом в Белоруссию, на аэродром под Оршей, где они должны были завершить подготовку, после чего их намечалось экипировать и ознакомить с персональными заданиями и 30 августа самолетами начать заброску на задания.
Выполняя план и указание, Больц собрал совещание сотрудников «Буссарда», пригласив, кроме меня, Шими-ка, Фролова, Таболина, братьев Бойко и доктора Ганса.
На совещании он поручил в течение трех дней подготовить для 30 человек спальные места в бараке, постельные принадлежности для них, а также белье, обувь 35–39 размеров и верхнюю одежду; в столовую следовало подать заявку на питание по рациону и меню взрослых агентов-добровольцев. Доктору было приказано подготовить баню, произвести медосмотр и санитарную обработку подростков.
Через три дня вместе с Больцем и Фроловым я выехал в близлежащий от лагеря детский дом имени Волкова. По пути Больц предложил мне отбирать только самых рослых и, как он выразился, «самых живых и бойких».
В детском доме директора мы не застали, он ушел к бургомистру Нас встретила старшая воспитательница, которой Больц предъявил распоряжение коменданта Смоленска о наборе по мобилизации из детдома воспитанников в Русскую освободительную армию. Воспитательница тут же собрала ребят, работавших на приусадебном огороде, и объяснила им, зачем пожаловали господа офицеры. Подростки стояли скученно, молча, уставившись в землю. Все они выглядели хотя и загорелыми, но очень худыми, сильно истощенными и какими-то замедленно-вялыми.
Фролов приказал им построиться в шеренгу по росту. Проходя вдоль строя, Больц и Фролов внимательно рассматривали каждого воспитанника, выбирая лишь рослых и более или менее физически крепких. Из тридцати пяти подростков они отобрали только четырнадцать, вполне, по их мнению, годных. Ребятам приказали взять личные вещи и выходить на улицу.
Через час Фролов строем повел всех четырнадцать мальчишек в лагерь МТС. По дороге в лагерь, сидя за рулем машины, Больц разочарованно сокрушался, что не удалось набрать нужное количество — тридцать человек. «Да и эти четырнадцать сушеные кузнечики. Видимо, — рассуждал Больц, — придется остальных набирать по близлежащим деревням, там сельские ребята физически покрепче этих сухарей».
Юные конспираторы — в «Буссард» с пионерским галстуком
К вечеру все четырнадцать подростков были привезены в лагерь и толпились у бани. Шимик сидел в предбаннике и заполнял на каждого анкеты с биографическими данными. Рядом расположился доктор для медосмотра.
Войдя в предбанник, я стал наблюдать за первым раздевающимся мальчишкой. Он снял обувь, штаны и, стоя в трусиках, как-то замедленно расстегивал пуговицы воротника рубашки. Расстегнув воротник, он почему-то вдруг впал в нерешительность. Шимик, только что заполнивший на него анкету, тут же обратил внимание на эту заминку. Встав из-за стола, он шагнул к парнишке и писклявым голосом грубо скомандовал: «Ну, чего задерживаешь? Снимай рубаху и марш к доктору».
Парнишка нехотя, медленно начал стягивать рубашку, и тут все увидели у него на шее аккуратно повязанный красный пионерский галстук. Мальчик и другие ребята вопросительно оглядывали нас, взрослых, ожидая нашей реакции.
Паузу нарушил Шимик. Он схватил галстук и стал рвать его, сердито приговаривая: «Выбросить эту поганую тряпку на помойку!» И тут произошло неожиданное. Мальчишка вцепился зубами в руку Шимика и прокричал: «Не тронь, жаба!» Шимик вскрикнул от боли, но продолжал вырывать галстук другой рукой. Остальные ребята бросились на Шимика и, облепив его, оттолкнули в сторону. Все стояли в оцепенении, молча поглядывая друг на друга.
Я подошел к мальчику с галстуком и как можно мягче спросил:
«Как тебя зовут?»
«Виктор Михайлович Комальдин», — с достоинством ответил он.
«Виктор Михайлович, ведь ты сейчас пойдешь в баню и, конечно, галстук намочишь. Поэтому ты его лучше сними, зато потом наденешь сухим».
Мальчик снял галстук, бережно свернул его и отправился к доктору, а от него — в моечную.
После бани всех ребят отвели на ужин, а затем — в барак, устраиваться на ночлег.
Этот случай вызвал у меня приятное чувство удовлетворения. Я увидел в Комальдине человека с устойчивым внутренним «я», с достоинством патриота. А в поведении ребят, в их дружной мгновенной реакции на грубость Шимика угадывалась сплоченность.
Вечером я задумался о многом. И, прежде всего, каким должен быть подход к этим ребятам, как раскрыть их? В какой роли лучше предстать перед ними? Прошлый мой опыт воспитания бойскаутов не годился. Впрочем, за месяц от меня и не требовалось их перевоспитать. Они были предназначены для грязного дела войны — у себя, на Родине совершать диверсионные акты. Но как вложить им в головы и души свое отношение к немцам? И при этом как обезопасить себя от подозрений? И в то же время дать почувствовать этим ребятам, что сам я — верен Родине, и убедить их отказаться от выполнения задания, которое им дадут? Много мыслей роилось в голове, тем более что из этих четырнадцати мальчишек я имел представление лишь об одном — о Викторе Михайловиче Комальдине, да и то лишь общее. Поэтому я решил завтра же поближе познакомиться с каждым из них.
Первым я вызвал четырнадцатилетнего Комальди-на — худенького, невысокого, вихрастого паренька с ясными голубыми глазами и белесыми льняными волосами.
Вошел он ко мне без смущения, как к себе домой, с достоинством поздоровался и степенно сел на предложенный ему стул.
«Как вас зовут, я уже знаю. Меня же зовут — Юрий Васильевич, — как можно раскованнее сказал я. — Как позавтракали, Виктор Михайлович?»
«Спасибо, сытно поел», — сдержанно ответил мальчик.
«С утра галстук одевали?»
«Нет, я его спрятал. Одену, когда придут наши».
«Тогда вы отомстите зондерфюреру Шимику? Тому, который галстук вырывал».
«Я бы и тогда его пристрелил, если бы у меня оружие было».
«А что значит для вас галстук?»
«Как что? Это же верность клятве. Вот вы — офицер, вы давали клятву?»
«Давал. Принимал присягу».
«Ну, и я давал. Как же можно над галстуком так измываться?»
«А где ж вы научились владеть оружием?»
После недолгой паузы, как бы раздумывая, он, опустив глаза, тихо сказал: