Зеленая война (СИ) - Васильева Алёна. Страница 6

Наконец тот тоже взмахнул руками и побежал, спотыкаясь и падая, мне навстречу. Теперь сомнений не оставалось. Человек. Друг. Живой, разумный, настоящий! Не один и не два раза в полудреме я видел эту встречу, но теперь все взаправду.

Я сбросил тяжелый мешок в снег, мы с незнакомцем ухватили друг друга за руки и стали их трясти, пытаясь рассказать, как рады встрече, и как теперь все хорошо. Наверно, только через минуту я понял, что собеседник говорит на совершенно незнакомом мне языке.

Я замолк и поднял щиток-маску, которая на бегу опять сползла на лицо. Второй сделал то же. Его комбинезон ничем не отличался от моего. Только был, пожалуй, на один-два размера побольше. Но, сидел он на моем новом друге явно неплотно. То ли тот отощал в пути, то ли изначально неверно выбрал одежду.

Мне открылось худое мужское лицо с высокими скулами и большими темными глазами. В сгущающихся сумерках оно казалось совсем смуглым.

Человек широко и чуть виновато улыбался. Кажется, он осознал, что я не расшифровал ни слова. Где-то в глубинах сознания снова появился Робинзон Крузо, ухмыльнулся и показал неприличный жест.

– Do you speak English? – попробовал я. Тот виновато развел руками. Плохо. На английском мои познания в иностранных языках заканчиваются. Учил когда-то на первых курсах испанский, но разговаривать на нем точно не смогу.

– Española? – на всякий случай уточнил я.

– No español! No español, – обрадовался он даже паре знакомых созвучий, – turco!

– Русиш, - заявил я, указывая на себя. – No hablo español bien, – и тоже развел руками. Хорошо, хоть такие жесты более-менее интернациональны.

– Me no hablo tambien, – улыбнулся турок и еще раз с энтузиазмом пожал мне руку.

– Я иду туда, – медленно сообщил я, дублируя свои слова соответствующими жестами, – Ты и я, пойдем вместе?

Собеседник последовательно указал на себя, на гору и приложил руку козырьком к глазам, будто оглядывает окрестности.

– Я уже смотрел, – сообщил я, не прекращая сурдоперевод. – Там… – тут я запнулся, не зная, как жестами правильно показать город. Начал рисовать на снегу дома и схематизированные фигурки людей.

Мужчина указал на меня, приложил руку козырьком, а затем с сомнением перевел палец на возвышающуюся над нами скалу.

– Нет, не оттуда. С другой горы. Я махнул рукой за спину.

Человек снова ткнул в меня пальцем, затем перевел его на нарисованные дома, поднес обе руки к глазам как бинокль, а потом пару раз стукнул себя кулаком по груди, сопроводив это непонятным вопросом, который я интерпретировал как «Ты точно видел город, не врешь?».

Я энергично закивал.

Тот тоже покивал, махнул рукой и двинулся в указанном мной направлении.

– Стой, – сказал я и указал на небо, – ночь же! Пора спать, – и стал демонстративно устраиваться на привал, выкапывая в снегу комфортное гнездо, чтобы поужинать и улечься.

Мой новый друг не стал спорить и сел напротив, глядя, как я развязываю мешок с едой. У него, кстати, никакого подобия поклажи не было. Это неприятно скребануло по моей паранойе. Вдруг пристукнет меня и все сопрет? Направление-то знает теперь. А я его в первый раз вижу.

Но тут турок снова улыбнулся, расстегнул комбинезон и полез куда-то в его глубину, а затем извлек точно такую же коробку, как у меня. Так вот почему на нем такой здоровенный костюм! Ну что ж, тоже решение, нечего сказать. Интересно, это удобнее, чем тащить на плече связанную простыню, или еще хуже?

– Много их у тебя там? – спросил я, указывая на коробку, затем на собеседника. Тот не понял. Я достал еще пару коробок и стал указывать на них, загибая пальцы на руке.

– Tres, – ответил он и приуныл.

Я вздохнул. Ладно, обо всем этом мы подумаем с утра. Мужик ест экономно, вон – обошелся одним супом. Вряд ли станет нахлебником. Да и злодеем, способным убивать за сухпайки, он не кажется. Поскорее бы рассмотреть его при свете.

Заснул я далеко не сразу. Да и новый товарищ долго ворочался. Видимо, встреча взбудоражила нас обоих.

Позавтракав, мы вместе двинулись в путь. Сегодня хмарь немного посветлела, хотя прорех в облаках по-прежнему не было. По моим расчетам до конечного пункта оставалось идти не больше десяти дней, но складки местности все еще закрывали его от наших глаз.

Глава 4

Начало нашего совместного путешествия не ознаменовалось ничем особенным. Ну, кроме моих морально-этических терзаний. Нет, опасаться нового товарища я перестал почти сразу. Он ни разу не порывался тюкнуть меня по голове и удрать с вещмешком. Да и вообще явно был позитивным и веселым парнем. До чего же жаль, что мы говорим на разных языках!

Но, глядя как он раздербанивает свои коробки с едой, по максимуму откладывая на потом, я чувствовал себя представителем буржуазии, обедающим рябчиками на глазах у голодных шахтеров.

Первым моим порывом было отдать ему несколько коробок, чтобы еды у нас получилось поровну. Но я давным-давно, еще в том, настоящем, мире дал себе зарок не принимать эмоциональных спонтанных решений. И сейчас опасался, что честный дележ в какой-то момент оставит меня самого без пропитания. Кто знает, вдруг путь окажется дольше? Вдруг мы заплутаем или нас задержит погода?

С другой стороны, экономить мужчина умеет. Вряд ли из-за его прожорливости мы окажемся ни с чем. Я сам делю пайки, чтобы хватило на более долгий срок, но не голодаю. И определенный запас пока есть.

А если, увидев привалившее изобилие, изголодавшийся турок начнет потреблять продукты в два раза активнее, чем этого требует разум? А если получив запас провизии он изменит свои планы и оставит меня одного? Ведь выяснить, что ему известно об окружающем мире и как давно он здесь, не представляется возможным.

И все-таки сидеть с мешком еды, понимая, что у напарника она подходит к концу, было выше моих сил. Из двадцати взятых с базы коробок у меня оставалось десять. Четыре я отдал ему. Учитывая, что он уже приступил ко второму комплекту своих припасов, получилось почти поровну.

Пока что я не жалел о своем решении. Во-первых, мужчина так просиял когда получил еду и так долго тряс мне руку, благодаря на смеси турецкого и испанского языков, что я почувствовал себя настоящим героем, спасителем больных и обездоленных. Во-вторых, мой мешок заметно полегчал, и идти стало удобнее. Кроме прочего, настолько благодарный человек вряд ли ударит в спину.

Понятно, что здесь это незачем, но слишком уж я привык ни на кого не рассчитывать.

Наверно это потому, что я сам – плохой человек. Хорошему ведь не будут приходить в голову подобные мысли, да? Всех судят по себе. По крайней мере, полагаться на собственную справедливость и моральные принципы не стал бы. Просто других вариантов нет.

Когда-то давно я, конечно же, считал незыблемыми собственные понятия о дружбе и любви. О чести и совести. О правильном и неправильном. Называл неприемлемыми определенные действия. А потом жизнь оказалась сложнее и многограннее, а я повел себя именно так, как никогда не собирался. И даже не ради выживания.

Полагаю, тут я не уникален. Так что же можно говорить о беспрекословном доверии к кому-либо постороннему?

В общем, я не параноик. Просто пережитый опыт подсказывает всегда быть настороже.

В любом случае, на данный момент спутник не доставлял никаких неудобств. Впрочем, и всех ожиданий он не оправдал. Обсудить ситуацию и план действий по-прежнему было не с кем. Но зато он не спорил, шел куда веду, улыбался в ответ на взгляд и «доброе утро» и в целом оказывал общее жизнеутверждающее действие в этой унылой промерзшей местности.

***

Два дня мы шли без всяких приключений. К вечеру второго поднялся сильный ветер, который умудрялся пробираться даже под щитки масок. Приходилось скрывать их края высоким воротником, но тогда пластик постепенно запотевал и идти приходилось почти наугад.

На привал устроились рано. За неимением иных дел задремали еще до темноты. Ночью я проснулся оттого, что стало душно. Шевелиться было тяжело. Оказалось, меня основательно засыпало рыхлым снегом.