Обжигающий айсберг (СИ) - Сапфир Ясмина. Страница 9

Волнение окатило удушливой волной, сердце вдруг ускорило темп. Станх глотнул побольше воздуха и выдавил:

– Другие экипажи придут тоже. Поздравить меня с первым дежурством.

– Хорошо, я буду. Кстати, поздравляю! Лучше поздно, чем никогда!

Он как-то странно отреагировал. То ли хмыкнул, а то ли фыркнул. Еще постоял, вперившись неотрывно, будто нашел на моем лице точку и планировал закрутить балетные пируэты.

– Как у вас сейчас принято? – вдруг разразился вопросом Фент. – Мужчины сопровождают женщин на вечеринки? Заходят за ними в квартиры?

– У нас женщины сами по себе, если только не сошлись с кем-то из мужчин всерьез… Я хожу с подругами или с Дреймором. Он тоже хорр и тоже служит.

По мере моего пояснения по лицу Фента словно прошла туча. Что его так расстроило, осталось загадкой. Но капитан крутанулся на пятках, бросил через плечо: «Значит, увидимся на вечеринке» – и выскочил вон, словно за ним гнались сотни чертей из преисподней, вооруженные вилами и раскаленными сковородками.

Глава 2

На Эльверест мы вернулись быстро.

Виновников аварии на космической трассе отправили разбираться с местными властями в специальном закрытом автобусе, прямо из истребителя. Таким транспортом снабжали все патрульные суда.

И вот что мне еще во всем этом очень нравилось. Наша база располагалась на Земле и доставляли нарушителей-пострадавших тоже сюда. Дальше их могли транспортировать на другую планету, в колонию или даже на Станхию по решению местной полиции или врачей. Все зависело от ситуации. Требовалась ли уникальная медицинская помощь: специалисты, которые есть только на определенной планете, аппаратура или нечто еще, вскрывались ли, так называемые, «особые обстоятельства». Термин объединял самые разные случаи. Наши «клиенты» могли работать в руководстве планет или даже Союза, принадлежать к аристократии Станхии, находиться в розыске за какие-то преступления и так далее и тому подобное…

Во всех остальных ситуациях, дело разбиралось на общих основаниях, даже если спасенные принадлежали к «золотому фонду молодежи с Нурколлы».

Я покидала корабль под пристальным взглядом Фента, который остановился у трапа и наблюдал в знакомом, непонятном оцепенении.

От этого становилось все больше не по себе и одновременно опять вспыхивало волнение.

Я заторопилась по оранжевому ангару, серебристым коридорам, пока не приблизилась к своему общежитию.

Моя комната соседствовала с жилищем еще одной хорки – Элеоноры. Черненькая, кудрявая, живая и непосредственная она всегда очень мне нравилась. Не успела переодеться в алое платье с глубокими вырезами по бокам, распустить и расчесать волосы, как соседка настойчиво постучалась в своей манере. Три частых стука подряд и еще два пореже. Я как раз закончила смазывать открытые ноги гелем, чтобы случайно не коснуться кожи другого патрульного.

– Входи! – предложила приятельнице.

Эля заскочила в просторную прихожую и привычно сбросила лодочки на каблуках. Вбежала в гостиную, где я рассматривала себя в зеркале и запрыгнула на широкую постель, рассчитанную видимо и на то, чтобы некоторые водили ночных гостей.

Мебель в общежитии делалась на все случаи жизни.

Гардероб из темного дерева раскинулся почти на всю стену, и половина ящиков пустовала. В коридоре остались две тумбочки и две табуретки.

Гостиную и кухню снабдили большими столами все из того же темного дерева и высокими стульями, в которых даже станх устроился бы со всеми удобствами.

Синие половички под ногами, с восточным узором гармонировали с голубыми стенами. В ванной располагалась душевая и гигантская посудина, иначе и не назовешь, можно вчетвером помыться.

В белых пластиковых шкафчиках уборной уместилась бы косметика пяти женщин, как минимум.

Эля определенно собиралась оторваться на вечеринке. Короткие кожаные шортики, топик, что открывает плоский живот, декольте почти до сосков высокой большой груди и вечерний макияж как бы намекали…

Представляю сколько времени ушло у подруги, чтобы покрыть изолирующим гелем такую площадь тела! Красота требует жертв, а соблазнительность даже не требует, забирает без спроса. Так говаривала одна хорка из нашей службы. Обязательные перчатки – черные, как и весь костюм Эли – очень украшали изящные руки девушки, придавали ей какого-то аристократизма и романтичности.

Я ничуть не удивилась, что приятельница уже в курсе вечеринки. Пока собиралась, по местным компьютерам связи пробежало сообщение о том, что «новый капитан нашего доблестного патруля, станх Фент Бро приглашает всех на вечеринку в «Лельвиль». Предлагает разделить с ним радость поступления на службу». Ничего особенного. Так принято. Либо зовешь только свою команду, либо всех обитателей станции: от военных до корабельных механиков. Разве что автопилоты оставались за бортом… вернее на борту кораблей.

– А ты ничего, когда не строишь из себя недотрогу, – резюмировала подруга, оценив мое преображение.

– Идем? – уточнила я.

– Ага! – соседка аж подпрыгнула.

Мы с Элей отправились в другую часть станции на Эльвересте, где базировался самый шикарный, большой и помпезный ночной клуб и ресторан в одном флаконе. «Лельвиль», названный в честь какого-то города Станхии.

Серебристые коридоры станции сменились ярко-оранжевыми, что мерцали в белесом свете потолочных панелей. Ага… Развлекательная часть Эльвереста.

Время от времени в просторный коридор врывались звуки. Голосистые певцы выводили мелодии, громыхали оркестры, нестройно пели караоке местные… Стихало все в мгновение ока. Изоляцию тут предусмотрели что надо, и звуки прорывались из заведений только в момент, когда их покидали гости или новые страждущие рвались зачерпнуть развлечения полной чашей.

Двери в клубы, рестораны, казино выглядели одинаково. Высокие, белые с мерцающим оранжевым ободком.

Местные по дороге попадались редко – еще не самое жаркое время для развлечений. Обычно тут не протолкнуться ближе к полуночи. Мужчины окидывали нас жадными взглядами, некоторые даже притормаживали, но мы четко давали понять, что в знакомстве не заинтересованы – резко прибавляли скорости. Пару раз нас пытались остановить и даже на ходу завести беседу – ничего не попишешь, адреналиновые и тестостероновые мужчины, других в патруле не держат. А такие не сразу воспринимают отказ всерьез, на костюмы, подобные нашим, реагируют как самцы на течку. Но я делала резкий жест, а Эля презрительно фыркала.

Военные! Тяжко им без женского внимания… Даже тут, на Эльвересте, где можно найти спутницу из эскорта, девушку легкого поведения… Все бы им порядочную подавай, но на одну ночь и без последствий. Альфа-самцы, куда же деваться? Другие не пойдут на такую работу. Только подобные бочки тестостерона, для которых опасность – главная специя в пресном блюде гражданской жизни.

Впрочем, дисциплина среди местных всегда восхищала меня. Разве что Влад иногда позволял себе лишнего. Другие же патрульные – никогда на моей памяти. Пара резких слов, однозначных жестов или просто ускоренный шаг – и мужчины прекращали преследование.

Настоящий альфа-самец – не тот, кто способен принудить женщину, а тот, кто остановится вовремя. Сильный мужчина не тот, кто поборол сопротивление дамы, а тот, кто нашел в себе силы побороть плотские порывы, проявив уважение к девушке.

В патруле это отлично знали или быстро учились.

– Слышала про экипаж Шабрина? – прервала затянувшееся молчание Эля. Я вскинула глаза на подругу. Ходили слухи, что члены экипажа Марата Шабрина передрались ни с того ни с сего. Люди и станхи, что много лет находили общий язык, не без помощи хорров, естественно, внезапно словно с цепи сорвались. Вроде бы ситуацию разрулили три хорра и… один медик, который вколол самым буйным успокоительное. Хорры уверяли, что вспышка агрессии, неприятия другой расы возникла без видимой на то причины. Словно из ничего. У таких непохожих рас разногласия появлялись часто, но всегда, как правило, по важным причинам. Либо земляне торопились проявить смекалку в бою, а станхи требовали дисциплины и действий по намеченному плану. Либо станхи не предпринимали нужных, по мнению людей, мер из-за слепой веры в устав и план операции. Всегда, как ни крути, находилась причина. И не просто банальный повод – расхождение во мнениях в ситуации, от разрешения которой зависели жизни подопечных или самого экипажа.