Подсластить победы горечь (СИ) - Иванова Татьяна Всеволодовна. Страница 38

Она почувствовала, как рядом закаменел ее муж еще до того, как полностью обернулась. Мастер медленно встал, глядя на садовую дорожку тяжелым взглядом. Фенелла проследила за его взглядом и охнула.

По дорожке, ловко лавируя между групп пирующих гостей, к ним направлялся король Остарии в скромном темно-синем костюме.

— Как мне к вам обращаться, благородный дон? — сеньора Арана тоже заметила неизвестного знатного гостя и устремилась к нему.

— Зовите доном Серраном, — сообщил его величество, в упор глядя на потрясенных его появлением молодоженов. — Я родственник невесты. Опоздал немного на свадьбу.

— Проходите, дон Серран, — радостно проворковала сеньора Арана. — Хорошо, что вы вообще пришли.

— Я тоже так думаю, — с сарказмом заметил король, разглядывая побледневшую Фенеллу.

— Проходите, благородный дон. Видите, почетное место рядом с женихом свободно.

— Нет-нет, — улыбаясь, вмешался Дайэн, почувствовав напряжение Фенеллы и привлекая внимание к собственной уникальной персоне Странника, — Это место для меня. Я тоже родственник невесты. И прибыл раньше.

Король впился взглядом в неизвестного молодого веснушчатого взлохмаченного парня с кошачьим цветом глаз, за две секунды понял, кого встретил и утвердительно кивнул.

— Тут полным-полно места, — нервно сказал Сид, отодвигаясь.

— Только не пытайтесь совсем уйти, дон Сид, — с прежним сарказмом сообщил Боэланд, — вроде бы для того, чтобы родственники вашей жены могли спокойно поговорить друг с другом.

Место для короля освободилось как бы само собой.

— Как ты, Фенелла? — невинным голосом поинтересовался Боэланд, — Хорошо спалось? В объятиях мужа?

— Как вы догадались? — с досадой уточнила девушка.

— Ну кто еще мог бесследно исчезнуть с палубы, оставив мне венок из цветов апельсинового дерева? — с легкой грустью ответил его величество. — Я не мог удержаться, чтобы не посетить твою свадьбу, Фенелла. Хотя меня и не пригласили.

— Я не знаю, простите ли вы меня, — вежливо сказал Сид. — Но я искренне прошу у вас прощения.

— Искренне? — с сомнением переспросил Боэланд.

Сид промолчал.

— Я думаю, нам, родственникам невесты, имеет смысл поближе познакомиться, — на остарийском языке заговорил Дайэн. — Или я зря целый год учил ваш язык вместе с моим другом Сидом.

— А я целый год ждал нашей встречи, сеньор…

— Дайлен…

Оба собеседника обменялись оценивающими взглядами.

— Отведайте фаршированного каплуна, благородные доны, — подскочила к ним радушная хозяйка. — И выпейте за здоровье молодой пары.

Только как следует угостившись превосходным сидром трех сортов, отведав жирного каплуна, фаршированного черносливом с яблоками, чесноком и заморской вареной крупой коричневого цвета, король обвел взглядом напряженных молодоженов и вздохнул.

— Ладно уж, оставайтесь в Ахене до конца месяца. Что с вами делать…

И только тогда и Сид и Фенелла чуть расслабились.

— Не будете ли вы так любезны, пройти со мной на мой корабль? — обратился Боэланд к Страннику, заметив, что группа молодых парней с гитарами направляется к столу молодоженов, чтобы порадовать их громко — и многоголосием, а также поэзией местного разлива. — Нам многое надо обсудить, — улыбка скользнула по тонким губам Боэланда, — дорогой родственник.

— Я к вашим услугам, — почти без акцента ответил Дайэн.

Молодых отпустили лишь к вечеру, когда начало смеркаться. На этот раз им никто не мешал уединиться.

— Только теперь я по-настоящему ощутил, что женат, — прошептал Сид, подхватывая новобрачную на руки, чтобы внести в спальню. — Отец Маркиан прав. Отличная вещь — эти народные обычаи.

И он поцеловал Фенеллу. Венок из цветов апельсина упал вниз с ее запрокинутой головы.

Сид сел на убранное цветами ложе, не выпуская девушку из рук. Светлым водопадом окутали ее плечи густые волосы, освобожденные от шпилек и ленточек. Медленно сползло вниз черное с серебром платье, обнажая белоснежную кожу…

Никогда ранее не испытанные ощущения взбудоражили и обожгли душу девушки. Все в первый раз, так остро и так ярко… Сид замирал каждый раз, когда она вздрагивала от неожиданности, и терпеливо дожидался, пока она снова доверчиво ему не покорялась, шептал что-то ласковое, что никогда не сумел бы потом повторить. И в тот момент, когда он сдерживаться уже не смог, она почти не сознавала себя, потрясенная и захваченная водоворотом ярчайших впечатлений.

Потом они долго лежали без сил, потом уже сердце Фенеллы наполнилось теплом и нежностью к тому, в чьих бережных объятиях она раз и навсегда стала женщиной. Тогда она прошептала ему в плечо что-то благодарное и ласковое. Сид приподнял ей голову, чтобы заглянуть в глаза. И Фенелла всей душой ощутила оборотную сторону настоящей любви — беззащитность и уязвимость перед тем, кого любишь. Ее, Фенеллы беззащитность, его уязвимость…

— Ты знаешь, — тихо сказал Сид, — все мои страдания не стоят этой ночи с тобой, любимая.

На следующий и, по-счастью, последний день свадьбы молодоженам дарили всяческие подарки, а Сид добросовестно отдаривался в ответ. Вообще говоря, свадьбу можно было праздновать куда дольше, да что там, ее и пару недель можно было праздновать, но отец Маркиан был прав. Жителей Ахены скоро ждало куда более увлекательное занятие — свадьба всем известной парочки с Портовой улицы. Только поэтому Сида с Фенеллой и оставили в покое так быстро.

Летний зной в городе смягчался свежим ветром с моря. Фенелла вроде бы и занималась хозяйством, ходила на как всегда шумный портовый рынок, богатый разнообразными товарами и впечатлениями, но нерушимая тишина упоительного счастья окутывала ее душу. Тогда она поняла, в чем слабость молодых пар Странников, молодых, любящих друг друга пар. Душа не могла и не хотела собраться, чтобы дать импульс телу на перемещение сквозь пространство, слишком уж было хорошо рядом с любимым. Счастье запредельно расслабляло.

А вокруг дозревал сладкий виноград, томно ворковали горлинки…

Когда изнуряющая жара конца лета пошла на убыль, в Ахену за принцессой с супругом прибыл лично дон Цезар.

— Дон Сид, вы должны постигать и отшлифовывать рыцарские искусства, — громогласно сообщил он. — Решено, что для этого вы должны поселиться в доме дона Альвеса де Карседы. Он вызвался быть вашим наставником.

Сид резко загрустил, а Фенелла вздохнула с облегчением. Когда Боэланд не мешал людям жить, он придумывал неплохие выходы из сложных обстоятельств. Дона Альвеса она могла часто навещать, не привлекая лишнего внимания к своему браку с Сидом.

— И еще, донна Фенелла, — уже гораздо тише рассказал командир королевской стражи по дороге в столицу. — По вашу душу и руку приезжал Карласский принц с дарами. Но его величество отказал ему, заявив, что вы уже обещаны в награду одному рыцарю. И, как только тот рыцарь, имени которого король не может разгласить, совершит предстоящий ему подвиг, вы станете его женой. Цените милость короля.

«Все-таки Боэланд озлобленный и Боэланд, надеющийся на личное счастье, — оценила милость короля Фенелла, — это два разных человека».

— Не рви себе сердце, парень, — не оставил без внимания дон Цезар и хмурого Сида. — Ты хотел бы остаться только оружейником. Понимаю, ты чудесный оружейник. Но иногда от нас требуется, чтобы мы стали больше, чем мы есть, а ты способен стать по-настоящему великим. Неприятно, да. Мучительно иногда, но необходимо. Положись на милость Божию и терпи.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

— Ты похорошела, Фенелла, — с досадой сказал Боэланд, окидывая цепким взглядом светящуюся от избытка счастья супругу дона Сида Оканнеры, — но, если бы ты только знала, как мне не хватает твоих удивительных способностей!

Фенелла вполне могла понять досаду его величества. Пару часов назад на приеме у короля был спешно прибывший из Мараканда посол Остарии в Борифате. Ну как «спешно»? Почти две недели непрерывной скачки из одной столицы в другую. В Борифате творилось нечто ужасное, по словам немало в жизни повидавшего посла. Мараканд наводнился листочками с карикатурами на Владетеля и сатирическими стихами в его адрес. Казалось, как скала незыблемый авторитет повелителя страны катастрофически пошатнулся. Его подданные тихонько пересказывали самые смешные строчки и смеялись над Тем, перед кем еще несколько недель назад трепетали. Владетель в панике приказал казнить несколько десятков уличных певцов, но это привело только к тому, что запрещенные к исполнению песенки стали петь только в узком кругу доверенных людей. Шутку не убьешь и не остановишь так просто.