Загадка Меривезера - Стрэхен Кэй Клевер. Страница 5

Тот апрельский роман относился к ее самым пылким влюбленностям. (Парень был работавшим на меня молодым шофером, которого я весьма одобрял). Через несколько дней после помолвки Вики сказала Никки:

– Дорогой, тебе ведь наплевать на то, что у меня есть эти бренные деньги?

– Какая разница, есть ли у тебя деньги, если я люблю тебя? – ответил Никки.

– Ах! – восторженно выдохнула Вики.

– Ах! – вздохнул, несомненно, так же восторженный Никки.

– Есть у меня идея, – заметила Вики, – отдать свое состояние на благотворительность: в день нашей свадьбы нужно основать исследование чего-нибудь этакого. Дорогой, поступить ли мне так? Тебе бы понравилась такая затея, разве не так?

– Ну… – протянул Ники, – я совсем не разбираюсь в этом. Понимаешь, мне бы уйти с работы. А ведь нужно платить за страховку, и еще…

Спустя три дня я разыскал ее в Сэтори-Бэй. Не стану описывать мои методы поиска племянницы: они хорошо проверены, я часто ими пользовался и, возможно, буду пользоваться ими и в будущем. Вики носила простенькое платье от Лелонга [10] и стояла за прилавком небольшого магазина, продавая взбивалки для яиц и консервные ножи. Она сказала мне, что живет собственной жизнью (или обустраивает свою жизнь сама – не помню, как именно она выразилась) – подальше от бренного богатства. Я вспомнил, что мы обещали навестить семью тулонского генерала. Вики нравился и Тулон, и семья генерала, а я надеялся, что она сможет полюбить одного из его сыновей, когда станет старше и мудрее. Вертя в руках венчик для взбивания яиц, она сказала, что мы сможем съездить в Тулон, как только она сможет накопить со своей зарплаты на билет.

В течение двух недель она оставалась продавщицей в дешевом красно-белом магазинчике, а затем она обнаружила небольшую чайно-антикварную лавку и купила ее (надо полагать, скопив денег из своей зарплаты). Соблазн задержаться в бутике [11] Вики не велик – есть и другие дороги. Но можно сказать, что она, по ее собственным словам, обрела счастье. Она вообразила себя полезным членом общества. Она жила на трудовые доходы, оплачивала счета деньгами из бутика, дефицит в бухгалтерских книгах которого она покрывала со своего бренного, но такого удобного счета в банке.

К тому времени, когда эта затея немного утомила ее, в нее влюбился Освальд Флип – сосед по пансионату. Он преуспел в том, чтобы вызвать интерес Вики, но не к себе, [12] а к своему увлечению – астрологии. Вики накупила книг и точилку для карандашей, учась чертить аккуратно изогнутые луны, причудливые четверки Юпитера и стрелы Марса. [13] Она связывала мои сомнения с луной и приливами. А в моей дотошливости она обвиняла расположение планет в моем зодиаке. Она подружилась с созвездиями и побывала среди звезд.

На мой взгляд, астрология и сопутствующая ей философия ничем не лучше многих других -логий и -софий, которыми меня пытались заинтересовать за последние полстолетия. У меня нет ничего против солнца, луны, звезд, Овна, Весов или Близнецов, кроме их удаленности от земли. После уикенда в небесах Вики начала говорить на новом языке. Если я говорил ей: «Сегодня я очень плохо себя чувствую», – Вики могла ответить: «Конечно, родной. Сатурн переходит через третий дом Меркурия. Он выйдет из его орбиты во вторник», – считая, что это все объясняет. Если я говорил ей: «Не нравится мне этот Энтони Шарван», – она могла с веселой улыбкой ответить: «Бедный Тони. Козерог растет, а Марс в надире, к тому же он сошелся с подавленной луной», – и я даже не знал, что на это ответить.

Если проницательный читатель заметит, что, говоря о Вики ранее, я не упоминал ни астрологию, ни философию, я отвечу, что ко времени первого убийства в Меривезере она охладела к астрологии – так случалось со всеми увлечениями Вики. К тому же, к счастью или к сожалению (как вам больше нравится), в моменты сильного либо внезапного стресса Вики, подобно многим другим философам, была склонна забывать о своей философии.

И в самом деле, когда я прибыл из Портленда (это было днем в субботу – перед первым убийством), чтобы провести с этим ребенком несколько дней, я не заметил в ее манерах ни малейшей терпимости, которую должно бы порождать (а может, иногда и порождает) изучение астрологии.

Ее раздражительность я приписал погоде. Было жарко, и в воздухе кружило надоедливое марево пара. По всему побережью, от Сиэтла до Сан-Франциско, я не знаю ничего, что выматывало бы сильнее температуры в девяносто градусов. [14] Например, мой водитель-англичанин, Меркель, по пути из города в Сэтори-Бэй остановил машину и, не сказав ни слова извинения, снял пиджак. Я хоть и одобрил его здравый смысл, но был ошеломлен – как если бы один из моих товарищей по клубу внезапно встал, отложил «Литературный дайджест» и полностью разделся. «А потом хоть потоп?» – подумал я. И поскольку в моих мыслях была вопросительная интонация, эхо должно было мне ответить: «Конечно, потоп!» (Всякое вымышленное эхо имеет склонность отвечать; но, как я понимаю теперь, эхо, как и одеколон, больше не в моде). И любое грамотное эхо продолжило бы перечислять слова на букву «П»: погибель, позор, порок, полное поражение… и в конце дошло бы до пустоголовых придурков.

Такими мы и были. Несомненно. Произошло убийство. А мы показали несостоятельность всех наших чувств, не использовав ни одно из них. Мы были ошеломлены нереальностью, а все, что нам нужно было сделать, так это пристально присмотреться к реальности.

Я прекрасно понимаю, что один из приемов детективщика заключается в том, чтобы в начале повествования заявить: «Решение загадки было очень простым – как детская игра». Кто-то (думаю, Честертон – это на него похоже) утверждал, что вся суть детективного рассказа сводится к тому, чтобы заставить читателя почувствовать себя глупцом – таким же недалеким, как Ватсон. Я же утверждаю, что создавать такое чувство невозможно, да и нежелательно. Следовательно, я не буду говорить о том, что загадку Меривезера нужно было решить легко и сразу. Это правда: любая искра разума, которая есть у всех нас, должна была немедленно направить наши подозрения против виновника. На самом деле, несмотря на существование иного мнения, я настаиваю на том, что если бы не погода и не жара, то некоторые доказательства не были бы получены. Тем не менее Вики все еще утверждает, что заслуга в обнаружении убийцы принадлежит звездам и их загадочному сообщению о «маленьком круглом объекте».

Как мне сообщили, мисс Макдональд на вопрос о роли астрологии в раскрытии загадки Меривезера ответила просто: «Вздор».

После того, как Вики услышала об этом ответе, начался горький спор. «А теперь, – Вики злобно передразнила речевую манеру мисс Макдональд, – говорили ли мы ей о маленьком круглом объекте? Нашла ли она его? Нашла. А вместе с ним и доказательство. Вздор, да и только!». В пересказе Вики это казалось нелогичным, ведь доказательства были нужны. «Вздор. Говорю тебе, Кэнди, если бы на этой женщине было фланелевое белье, и ее одолела бы чесотка, она бы сняла его и принялась искать в нем блох, прежде чем уверенно сказать, отчего ей захотелось почесаться. Эта женщина с ее доказательствами и ее „Чепухой“!».

– Но, дорогая, – сказал я, – мне казалось, что тебе нравится мисс Макдональд.

– И что с того? Как говорила бабушка Кроуиншенк…

Я перебил ее. Многолетний опыт заставил меня научиться прерывать цитирование леди Кроуиншенк.

Глава V

Странно, что до убийства все никак не доходит. Я остановился на августовской жаре во время поездки в автомобиле и на том, что Меркель снял пиджак, но снова отвлекся – даже после стольких месяцев мне не хочется переходить к рассказу об ужасном.