Днем с огнем (СИ) - Вран Карина. Страница 64

В блокнотике жизнеописания — на книгу это не тянет — я был сам себе герой и сам себе злодей. Сам себе злобный баклан.

Не так. Такой себе геройчик, такой себе злодейчик.

Рукописи не горят, историю не перепишешь. Что, если напрячься, смогу ли я хотя бы эпилог приличный дописать? Выпрыгнуть из проруби, стать чем-то более… твердым, чем натуральное топливо для огня?

— На остановке, пожалуйста, — попросил водителя.

От ближайшей остановки до дома еще было топать и топать. Самое то: мерными шагами выбить из себя лишнюю дурь. А на освободившееся место в ближайшее время утрамбовать все, что может поведать мне о пламенном даре Кошар. Все, чему он может меня научить.

У Таши вызнать теорию, историю и вообще все, что она успела узнать от бабки. С учетом успешного эксперимента с живым огнем — мне есть, чем отплатить ей за сведения. По знакомству расспросить об оборотнях и вурдалаках Шпалу и Джо соответственно. Знания лишними всяко не будут. Это та валюта, что не обесценивается со временем.

План был строен, хорош. Вполне осуществим.

— Какая неожиданная встреча, — услыхал я и понял, что припозднился с планами. — Владыка огневой. Новоявленный!

— Семен Ильич, — изобразил восторг от встречи; после натурального лицедейства у Палеолог надевать и снимать личины было легче легкого. — Хотите пироженку? Вы скверно выглядите.

Подполковник, похоже, давно не высыпался. Таких синяков под глазами, как у него сегодня, я у себя даже в периоды сессий не наблюдал. Черно было аж до скул.

— Пожалуй, откажусь, — Рыков подернулся, будто я не свежих кондитерских изделий ему предложил, а живых (и тоже свежих) червячков, шевелящихся, с землицей на мясистых телах. — Удачно, что мы пересеклись. Неожиданно, но удачно. Уделите несколько минут?

И замолк, выжидательно вперив в меня взор, от которого у меня снова (первый раз был у памятного мне гаража) возникло ощущение сквозного просмотра. Гибрид рентгеновского аппарата и снайперского прицела — таким был взгляд подполковника Рыкова.

— Разумеется, — ответил я с видом радушного хозяина. Лживого хозяина: звать в свой дом законника я совсем не желал. Там Кошар. — Вы здесь по делу, по беде ли? Или просто прогуливаетесь?

Ага, по району, застроенному стандартными многоэтажками. И даже не по зеленой зоне. Аж вижу: погрузился в экипаж самобеглый, с кондуктором, Семен Ильич, и отправился в вояж по Калининскому району.

— А по какому поводу удача? — успел заполнить вопросом момент. — Неужто пожарная бригада наябедничала? Так я не при делах.

— Молод и резок, — сощурился служитель закона. — Режешь по живому. Обидчив. Хм-м… Может, прав Сережа? И вместо сложностей, запутанных ходов, нам нужно проверить застарелые обиды?

Я знал, как это называется. С больной головы на здоровую. Беда в том, что здоровой моя голова здесь и сейчас не была. Меня всякими там шахматными партиями и игроками, сокрытыми в тенях, изрядно нагрузили с полчаса назад, и к продолжению я готов не был.

— Семен Ильич, — вздохнул. — Попрошу сказать прямо и по существу. Чем я могу быть полезен следствию?

Подполковник прошелся ладонью по волосам. Кивнул. Мне ли, своим ли мыслям — неизвестно.

— Был звоночек, якобы в сгоревшем гараже кто-то был, — без перехода сообщил он по существу и прямо. Прямо посреди тротуара, в людском потоке. — Кто-то шумел. В случае подобного я просил не вмешиваться, только наблюдать по возможности. Вмешательство может быть слишком опасно. Я осмотрел гараж, но никаких изменений не обнаружил. Подумал: не вы ли, часом, там побывали, Андрей?

— Зачем мне там бывать? — опешил я.

— Не вы, — озвучил вывод подполковник. — Знаете, кто это мог быть?

— Нет, — без колебаний.

— Нет, — рефреном подхватил Семен Ильич. — Выходит, поездка прошла впустую. Не смею задерживать.

И резко развернулся, ровно на девяносто градусов. Замер.

— Завтра днем, в удобное вам время, прибудьте на Сенную площадь, — произнес не своим голосом Рыков. — Где падал козырек в позапрошлом году. Вас встретят.

Еще на девяносто поворот. И без каких-то пояснений седая макушка скрылась за головами прочих прохожих. А я пытался понять: что это только что было? Изменился не только голос, изменились и интонация, и произношение. Он делал паузы там, где Рыкову было несвойственно. Он растягивал другие гласные, а "е" в "Сенной" звучала, как "и". Я наслушался в свое время от па о редуцированных предударных гласных и прочих мозгодробительных бесполезностях (так мне казалось до этой вот минуты).

Люди меняют манеру речи, так бывает. Со временем, со сменой среды, со сменой круга общения. Можно "нахвататься" от окружающих. Можно, переехав из Петербурга в ту же Москву, перестать говорить "дождит", заменив его на "дожжит". Так, па никогда не смотрел новостей, аргументируя это тем: "Что полезного могут сообщить мне люди, у которых горот откроет новую булошную, а в четверх ожидается дощщь?"

Но никто не меняет речь молниеносно. Если он, конечно, не имеет специальной подготовки к подобным изменениям.

Что сие значит? Что, либо Рыков Семен Ильич не тот, кем кажется, либо про "Синную" говорил устами подполковника кто-то другой.

Все страньше и страньше, как говорила Алиса…

Честно говоря, при виде Рыкова я решил было, что с меня пришли брать обещанное. Слово дал — долг взыскал. Добровольно-принудительно оформят в помощники, и шаг вправо-влево будет считаться за побег. И мой распрекрасный, едва оформившийся план пойдет по неприлично-анатомичному месту, что очень часто упоминается в моем нынешнем рабочем пространстве.

Но это? Обиды какие-то, гараж, шумы в нем. И финал, как обрушившийся занавес. Занавес, падающий, как козырек на Сенной.

Вечер неожиданных и фееричных встреч на том не завершился. Причем вторая встреча поначалу казалась совсем безобидной. И на вид, и на слух. Перед стеклянными окнами в пол, за которыми висят вечно пыльные занавески почтового отделения, наигрывала на гитаре простенькую мелодию девушка, одетая почти по форме казино: брюки, рубашка, жилетка. Я знал песню, ее у костра частенько запевали в походах. "Перевал", где дом средь лесов, где: "Прожитое прожито зря"…

Я остановился, заслушался. Голос у гитаристки был приятный, мягкий и обволакивающий.

Девушка пела, прохожие текли себе мимо, кто-то останавливался, как я, послушать. А я видел высокий костер, видел сосновый бор за языками гордого пламени. Ушедшее беззаботное время. Прожитое зря и не зря.

Ударили по струнам пальцы, оборвав наваждение.

Я согнулся, чтобы вложить в черный цилиндр перед гитаристкой немного материальной благодарности. А когда распрямил спину, длинные пальцы снова тронули струны, заиграли бодрый, незнакомый мотивчик.

Девушка пропела один куплетик, и мне его хватило. Я резко засобирался в сторону дома. Благо идти-то оставалось совсем немного: обогнуть этот корпус, что с почтой, да пройтись через двор.

— Слышал про другой способ становления упыркой, — буркнул, отходя от гитаристки.

Что меня за язык потянуло? Не мог отойти молча, а мысль оставить в голове, не озвучивая? Пора уже было усвоить: поющая особь женского пола — не к добру! Так нет же: мало мне было водицы-неугодицы, потянуло к землице.