Звездная пыль (СИ) - Гейл Александра. Страница 10

И это фото будто привет из прошлого, ведь я больше походила на маму. Оно выбило почву из-под ног.

Мне потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя после увиденного, и встал вопрос: попросить Эда заснять меня в другом образе или нет. В конце концов, это только мое внутреннее ощущение, вряд ли другие люди увидят больше, чем причудливую и очень профессиональную игру светотени.

Когда я вышла из ванной, Вит уже стоял около дверей и держал в руках мою ветровку. Но поскольку мужчины были очень увлечены обсуждением деталей планируемой промо-кампании, мне оставалось только покорно сунуть руки в рукава и постараться не обратить внимания на то, как фривольно один любитель цветочных магазинов поправил воротник куртки, скользнув пальцами по моей шее. Но руки все равно задрожали так, что сумка чуть не выпала.

— Эд, — поспешила я переключиться на человека, который не расшатывал мою нервную систему. — Спасибо огромное, я безумно рада такому знакомству.

— А ну, иди сюда, девочка! — воскликнул он и приглашающе раскинул руки в стороны.

Я шагнула прямо в его объятия, даже не пытаясь стереть с лица улыбку. Если бы не боязнь обиды профессионала, я бы точно попросила его переснять промо, даже для того, чтобы увидеться еще раз.

— Не обижайся на Вита, — неожиданно шепнул мне в ухо Эдуард. — Он просто тридцатилетний мальчишка, который не знает, что делать с понравившейся девочкой, а потому дергает ее за косичку и жадно смотрит, что за этим последует.

Я отстранилась от него и посмотрела с удивлением. Наш общий знакомый совсем не походил на человека, который понятия не имеет, что делать с женщинами. Но жадно смотрел — бесспорно.

— И помни, — как ни в чем не бывало погрозил мне пальцем Эд. — Здесь всегда рады гостям, а тем более — балеринам.

Стоя в лифте в противоположном от Вита углу, я все никак не могла выбросить из головы то, что сказал фотограф. И Адам намекал на то же самое. Чего я не видела? Да, временами Вит меня разглядывал, но все так делают, просто одни исподтишка, а другие — прямо. Вот как сейчас, например. Я даже успела почувствовать себя бабочкой на кончике булавки. Спустя пару этажей и вовсе перестала прятать глаза, до боли сжав замочек на сумке. Что ж, мне тоже нравилось его рассматривать и еще больше нравилось то, что я видела. Зеленые глаза, раз за разом напоминавшие мне об отце, легкая щетина, одежда на этот раз не офисная.

Вопрос вырвался сам собой:

— Да что с тобой не так? — воскликнула я, инстинктивно переходя на «ты».

Думала, что он издевательски выгнет брови и спросит, с чего такой вывод, или припечатает новостью о том, что мы недостаточно знакомы для такого фривольного обращения. Но вместо этого Вит неожиданно сделал ко мне шаг и, впившись в подбородок пальцами, потянул тот вверх, прямо к своему рту. Я захлебнулась его горячим, пряным после кальяна дыханием. Его губы все-таки не были мягкими, но ласкали осторожно, даже настороженно. Мои пальцы дрогнули и легли на жесткие мышцы живота и затем заскользили по мужской груди вверх, по плечам, до самой шеи, учащая его и мое дыхание. Я потянула голову Вита к себе, вынуждая углубить поцелуй, и едва это случилось, как внутри крошечной кабины лифта случился локальный взрыв. Под неожиданным напором губ голова закружилась, и я тут же оказалась распластана по стене горячим телом Вита.

Я не ошиблась в своей оценке: он совершенно точно знал, что делать с понравившимися девочками, и оттого слова Эда показались мне еще большей чушью. Но мысль быстро покинула голову, сметенная желанием. Я готова была расплавиться в руках Вита и позволить ему вылепить себя снова. Хотела коснуться обжигающе горячей кожи под рубашкой и вырвать у него хоть один ответный стон, чтобы не было так досадно за свои. И больше всего ненавидела короткие семь этажей, которые обязаны были разделить наши тела снова. Однако я прогадала: Вит оторвался от меня сам и провел большим пальцем по моей нижней губе, сминая ее и болезненно-напряженно следя за каждым движением.

— Я тебя не понимаю, — призналась я хрипло, едва он убрал руку. — Что ты делаешь?

— Ничего хорошего, — ответил он туманно и затем нажал на кнопку открытия дверей. Оказалось, лифт уже давно стоял на месте.

Пока мы шли до машины, Вит, к моему сожалению, полностью восстановил самообладание и сел на водительское сиденье уже привычной ледяной статуей. Молчание царило в салоне всю дорогу, и только в конце, у самого моего дома, вместо того, чтобы выйти, я повернулась и задала мучивший вопрос:

— И все же, тебе понравился мой танец?

— Иди уже, — досадливо кивнул Вит на дверь и снова уставился в лобовое стекло.

— Сначала ответь.

Отчего-то я была уверена, что он это сделает. Мне было необходимо знать.

— Или тебе придется волоком вытаскивать меня из машины.

После этого он обернулся ко мне и посмотрел настолько прямо, что в животе снова ожили бабочки.

— Я вообще не помню, как ты танцевала, потому что все это время представлял, в каких позах не буду тебя иметь.

— Не будешь? — уточнила я, решив, что он оговорился.

— Нет, не буду, — подтвердил он серьезно. — Сладких тебе снов.

А я рассмеялась, решив, что обещание его слишком смелое, и толкнула дверь. Несмотря на боль в ногах, я неслась под дождем до подъезда и дальше по лестнице, как на крыльях. Закрывшись в квартире, я прижалась спиной к косяку и погладила пальцами губы, неспособные перестать улыбаться.

— Наташа, это ты? — привычно крикнула из комнаты Полина Игоревна.

— Да, — ответила я, подавляя раздражение.

И с трудом удержалась от того, чтобы запустить туфлей в стену тетки. В этот невероятный день не могло быть такой банальной вещи, как ее набившие оскомину повседневные вопросы. В этот день не должно было существовать ничего, кроме Вита.

Глава 4

Нетрудно догадаться, что все следующие дни мы с Адамом ждали одного и того же: визита Вита в театр. Но тот не торопился. Только на третий день после съемки, когда я искусала все губы от нетерпения, появился прямо на уроке хореографии. Мы как раз отрабатывали тройками аллегро, приближалась моя очередь, когда открылась дверь и в класс зашел Вит в сопровождении балетмейстера.

Все танцоры тут же подобрались и начали оправлять одежду, хотя это выглядело довольно нелепо, учитывая, что на девушках поверх репетиционной одежды красовались балетные пачки. Надо сказать, пожирая гостя глазами, я почти не выделялась из толпы: Вит заинтересовал всех и каждого, включая парней. Но я не была одной из них и ждала хоть какого-то знака внимания, а Астафьев лишь мазнул по мне ленивым взглядом, как и по остальным, и вернулся к разговору с Адамом. Это уязвило.

— У тебя не ноги, а разваренные макаронины! На что они тебе? Отрежь и отдай кому другому! — вернул нас в реальность громкий окрик Раисы Георгиевны — нашей преподавательницы хореографии.

Она смешно вытягивала морщинистую шею и коршуном смотрела на одну из балерин, которая не сумела удержать центровку на пируэте. Решив, что достаточно наказала танцовщицу за оплошность, она перевела взгляд на Ди и ласково заулыбалась: