Потерянное дитя (СИ) - Кириллычева Валери. Страница 34

В комнате царил уютный полумрак и приятное спокойствие.

Облюбованная ранее Виком гостиная, изрядно успевшая пропитаться его Пламенем, теплой Гармонией, невольно притягивала к себе посетителей, и Занзас сразу выбрал комнату своим временным пристанищем в этом доме, за исключением выделенной спальни на втором этаже.

Находясь в стенах комнаты, сразу ощущаешь, что здесь любит отдыхать Небо.

На этот раз мужчина устроился на диване, напротив камина. На столике перед ним графин с виски и наполненный бокал, рядом тарелка с мясными закусками и в стороне отключенный планшет. Вик же забрался в кресло с ногами, слева от отца. Для него был приготовлен стакан и графин с апельсиновым соком, который тот незамедлительно налил.

Занзас видел, что ребенку было неуютно, и он всячески неосознанно закрывался от мужчины, скрещивая руки на груди, то пальцы сжимая в замок, то перекрещивая ноги. Занзас не торопил и давал собраться с мыслями, как и перебороть волнение.

В конце концов, он уже успел пожалеть, что давил на ребенка с этой темой и не стоило вскрывать явно неприятные воспоминания. Хотя… когда воспоминания о первом убийстве были приятными? Даже у него они вызывали мало радости и были похоронены в глубине памяти. Он ведь тогда еще совсем ребенком был, и шок — это малое, что последовало после того события.

Занзас и сам толком не мог объяснить свой интерес к этому, но привык слушать интуицию, которая, как крючок, зацепилась за все эти обмолвки.

Мужчина потянулся и подхватил бокал с виски, повертел посуду пальцами, разглядывая игру света в янтарном напитке, и глотнул, возвращая посуду на стол.

Ребенок тяжело вздохнул и повернулся к огню, смотря на теплые всполохи.

— Это было в начале осени, — тихо донесся голос. — Четыре года назад.

Занзас нахмурился, понимая, что тогда ребенку было всего около десяти лет.

— Я посещал… занятия с психологом, — чуть замялся Вик, явно в полной неопределенности, как ему говорить о себе.

Запутался. Из-за воспоминаний и мрачных мыслей. Прошлое и настоящее переплетались и давили.

— Обычно меня к нему водила одна из воспитателей, как и назад в приют. Но тут ей пришлось убежать раньше, так как дома случилась какая-то катастрофа, — ребенок неприязненно фыркнул. — Меня тогда еще весь день преследовало странное чувство, будто будет что-то плохое. Не думаю, что случай у воспитательницы был им.

Вик снова задумался и закусил нижнюю губу.

— В семь уже было темно, да и на остановку надо было идти через парк, его темную часть. Еще и дождь прошел, — между бровей залегла морщинка, а взгляд потемнел и потяжелел. — Было холодно, потому достал перчатки, вязанные, и натянул на руки, а шарф завязал сильнее.

Занзас слушал внимательно, время от времени прикладываясь к бокалу и прихватывая закуску с тарелки. Вик погрузился в старые воспоминания, прокручивая в голове давно прошедшие события, а взгляд будто остановился. Каждую реплику ребенок проговаривал неторопливо, с паузами между предложениями. И будь иная ситуация, то Занзас бы уже вспылил, поторапливая.

Мужчина уже догадывался, что могло произойти.

Знакомый шаблон трагических историй — маленький ребенок один поздним вечером в парке.

И от этого стало даже не по себе — ярость непроизвольно вспыхивала в груди, подпитывая Пламя.

— Мне тогда было неспокойно, я дергался в страхе от каждого шороха, глядя по сторонам и крепко сжимая лямки рюкзака. Помню, как где-то вдалеке пронеслась машина, обдав фарами дорожку парка. Луч света будто ворвался между кустов и деревьев, освещая путь. А потом передо мной на дорогу выскочила большая собака.

Занзас вскинул бровь, не поверив словам.

Серьезно? Собака?

Но не перебивал.

— Я испугался и застыл. А она все лаяла и лаяла. Пока не подбежал какой-то парень, с криком прогоняя животное. Когда собака убежала, то парень спросил, все ли в порядке и не пострадал ли я. Он спросил, далеко ли мне идти и куда собственно шел. А потом предложил заказать такси. И… явно что-то пошло не так. Было слишком спокойно, и я со всем согласился и совсем перестал бояться, хотя что-то в душе грызло, — Вик вскинул брови в явном замешательстве. — Я… я плохо помню момент каким образом оказался на пороге неизвестной квартиры. Все было как… в тумане. Вот он положил руку на плечо, и вот я уже в чужой квартире.

Занзас невольно напрягся и отставил подальше бокал, из которого медленно цедил еще первую порцию виски. Не хотелось бы в порыве эмоций поддаться старым привычкам.

Как обмолвился Реборн — у Вика отличная память. Фотографическая. Ребенок досконально воспроизводил информацию по памяти, даже помня свое детство.

А тут наверняка было какое-то воздействие на разум — Туман или Дождь. Хотя мужчина склонялся ко второму варианту. Все-таки потеря бдительности, доверие и спокойствие.

— Очнулся я только тогда, когда незнакомец закрыл дверь в квартиру и ушел на кухню, что-то говоря о том, что телефон у него там, — продолжил рассказ Вик. — Квартира была маленькой и очень пустой. Помню еще был запах кислый. Была видна одна комната с порога, но было темно и ничего не разглядеть. С кухни раздался какой-то грохот, отчего я вздрогнул. А страх снова проснулся, который буквально гнал прочь из квартиры. Парень с кухни крикнул, что такси вот-вот приедет, и я могу подождать. Раздался шум воды. Предложение выпить чай. Я его не слушал, звук был просто фоном. Сам я осторожно и неслышно прошел в темную пустую комнату.

Вик замолчал, а выражение на лице было крайне мрачное.

— Там был ребенок. Девочка. Очень худая и абсолютно голая. Она лежала на полу, привязанная к батарее за руки и ноги. Глаза тусклые и невидящие, страшный и безумный взгляд в стену. Она была похожа на сломанную куклу. На руках и ногах от веревок кровоподтеки и синяки. На животе, шее и груди синяки и странные следы. Я испугался. А потом меня схватили за плечо, больно впиваясь пальцами. И тихий шепот — все хорошо, все в порядке… И мир снова стал превращаться в дымку.

Занзас с силой сцепил пальцы, чтобы не выпустить взбесившееся Пламя. Мужчина застыл как изваяние, стараясь не совершать лишних движений и успокоить дыхание.

Нельзя ни в коем случае дать выход эмоциям или слабину.

Нельзя.

Не сейчас.

Не здесь.

За свою жизнь и работу Занзас не раз встречался с маньяками и извращенцами разного рода. Как по работе, так и в окружении. Да у него у самого в Варии хватало безумцев, за которыми только глаз да глаз держать, чтобы не учудили ничего. И когда те переходили черту, то часто с ними приходилось разбираться.

А с маньяками и педофилами при встрече он разбирался без слов и прелюдий.

В конце концов, Вонгола — приверженец традиций. А итальянцы всегда были ярыми католиками. И до сих пор, несмотря на современные тенденции, косо смотрели на тех же гомосексуалистов. Мафиози проще убить педофила, а потом пойти и замолить грехи, чем пройти мимо.

— Пришел в себя я от крика. Это кричала девочка. Громко и безумно, тогда как я, все еще ощущая слабость в конечностях, просто лежал на полу, там, где стоял до этого. Парень отошел к девочке, выругался на нее и пнул в бок. Я же вскочил на ноги и бросил в него рюкзак, когда он начал на меня оборачиваться. Выбежал в коридор, но помнил, что дверь была заперта, потому бросился на кухню. Взгляд зацепился за нож, а их там было много, и любой формы. Выхватил из подставки и метнулся в узкий коридор, чтобы парень не смог вбежать на кухню и там зажать меня. Он что-то кричал, выбежал в коридор из-за угла и отшатнулся, когда я бросился на него. Парень вскрикнул, хотел меня оттолкнуть, но я ударил ножом, порезав ему руку. Он хотел пнуть, но я дернулся в другую сторону и просто всадил нож куда достал — в живот, до рукояти, и дернул вниз. Я отскочил, готовый снова броситься на кухню за другим ножом, но парень оступился и упал на пол, что-то хрипя и прижимая руки к животу. Крови было много, но у меня только перчатки запачкались. Руки тряслись. Я был до жути напуган и не знал, что делать.