В объятиях дождя - Мартин Чарльз. Страница 15

Вымазанный сырным гриттером, жиром и чаем, Матт смотрел, как Мисси хмурилась и поджимала губы, глядя на воду. Рокко, не тронутый ее переживаниями, потихоньку макал хвост аллигатора в домашний соус и пытался привлечь внимание Дикси, которым она щедро одаривала приехавших из города менеджеров, пивших пиво из зеленых стаканов за соседним столом. После нескольких безуспешных попыток Рокко вытер рот салфеткой Мисси и направился в мужскую уборную.

Матт завершил свою трапезу примерно за восемь минут; он до сих пор не слышал воя сирен. Это означало десерт и не требовало никакого решения. Даже голоса согласились с лаймовым пирогом из сгущенного молока. Он заказал два ломтя, проглотил оба и посмотрел, как Рокко скользнул за спиной Дикси, а потом вернулся к Мисси с широкой улыбкой на лице. Дикси, беспечно складывавшая салфетки, сунула стодолларовую купюру в задний карман, не обратив внимания на телефонный номер Рокко, написанный на другой стороне.

Матт допил чай и оставил на столе две двадцатидолларовые бумажки – достаточно за еду, плюс 24,5 % чаевых. Проходя мимо Мисси и Рокко, он, будучи практичным мыслителем, не мог удержаться от замечания.

– Мэм, – он указал на ее ожерелье, – если вы хотите, чтобы люди могли прочитать табличку с вашим именем, нужно укоротить цепочку.

Матт повернулся, попрощался с Дикси и вышел на причал. Он положил четвертак в раздаточный автомат с едой для черепах, набрал полные пригоршни и стал разбрасывать шарики в воду, где каймановые черепахи поднимались на поверхность, пихались и пытались утопить друг друга по пути к закуске. Когда его руки опустели, он подошел к концу причала, где обратил внимание на закат и отсутствие сирен. Суматоха за соседним столиком была для него желанным развлечением, но он знал, что скоро не сможет слышать собственные мысли.

Смешавшись с шестью или восемью подростками, плававшими и нырявшими у конца причала, Матт нырнул, проплыл несколько сотен ярдов вдоль северного берега и отвязал желтое каноэ, находившееся в собственности шлюпочной гавани. Он забрался внутрь, взял весло и бесшумно двинулся вдоль берега на северо-восток, мимо заведения Кларка, а потом дальше на восток по отрогам Джулингтон-Крик.

К 18:15 Матт работал веслом в лунном свете, подобно Оцеоле [21]. Ни тьма, ни тени не беспокоили его, как и голоса, с которыми он подружился много лет назад. Еще через милю вверх по течению – может быть, через полмили по прямой, как летит ворон, – он услышал первые сирены.

Глава 4

Я пересек границу Алабамы, проехал через Тейлор и отправился по северной петле вокруг Дотана, поглядывая в зеркало заднего вида. Потом я свернул направо на шоссе № 99 и переключил стеклоочистители на промежуточный режим.

К югу от Абевилля я положил в рот четыре таблетки от изжоги. Бесси была права: ее кофе действительно никуда не годился. В моем зеркале заднего вида появились огни вместе с отблеском хромированной стали от внедорожного велосипеда, закрепленного на верхнем багажнике автомобиля. Минуту спустя «Вольво» пристроился сзади, помедлил, а потом лихорадочно рванулся вперед, когда водитель дал по газам. Я снял ногу с акселератора и посмотрел, как водитель на скорости перестроился в мой ряд, неумышленно обдав мое ветровое стекло дождевой водой.

Маленький ковбой, любитель жвачки, лежал на заднем сиденье и вроде бы крепко спал. Если «Вольво» выглядел неуместно на заправке у Бесси, то ему тем более не было места на дорогах Юго-Восточной Алабамы. Вовсе не интересуясь мною, мать мальчика набрала скорость, и ее стоп-сигналы растворились в дожде. Я допил кофе, прикончил остатки затхлой и крошившейся булочки с корицей и перевел стеклоочистители в медленный режим. На внутриштатном шоссе № 10 дождь стал бить навстречу, еще больше замедлив мое продвижение. Мне очень хотелось забраться в постель, но дождь не был расположен к сотрудничеству. По сравнению с нормальной ездой я продвигался с черепашьей скоростью. За пятнадцать минут до дома я переключился на нижнюю передачу, перевел «дворники» в скоростной режим и стал протирать ветровое стекло изнутри грязной футболкой.

Скрип «дворников» вернул меня в Алабаму. Поскольку дом находился за следующим поворотом, мои мысли обратились к Уэверли-Холл. Земля Рекса, опаленная земля. Начало и конец большинства моих мыслей. Эпицентр ада.

В отличие от ада Клоптон в штате Алабама является не более чем точкой на карте. Там нет знака «Стоп» или светофора. Просто ухабистый, засыпанный гравием перекресток, обозначенный бакалейной лавкой на углу, выцветшим почтовым ящиком и заброшенным табачным складом, построенным во времена рабского труда из обколотых кирпичей, кое-как скрепленных известковым раствором. Если бы не почтовый ящик, то, наверное, название «Клоптон» исчезло бы с большинства карт. И вообще-то говоря, если бы не мой отец, Клоптон бы давно почил в бозе.

Родившийся в семье высотных акробатов, работавших в передвижном цирке, Рекс Мэсон жестко и быстро повзрослел, но он обладал врожденным талантом делать деньги. Он работал на всевозможных аттракционах, от «Качайся и кружись» и обычных каруселей до угадывания веса посетителей. Он наловчился угадывать с точностью до трех фунтов. Незадолго до двадцатилетия Рекс произвел нехитрые вычисления и узнал, как можно зарабатывать настоящие деньги, – когда ты имел их, это возвышало тебя над остальными, – продавая контрабандные сигареты и спиртное несовершеннолетним детям.

С толстой пачкой долларов в кармане ему не понадобилось много времени, чтобы навсегда расстаться с цирком и со своими родителями. Он задрал нос по ветру, натянул воротничок и больше не оглядывался назад. К двадцати пяти годам Рекс владел семью спиртовыми заводами и стремился к приобретению прав на распространение алкогольной продукции в Атланте. В тридцать лет он владел правами на всю Джорджию и договаривался с транспортной компанией, располагавшей пятьюдесятью грузовыми фурами.

В тридцать три года он перевозил спиртные напитки в одиннадцати штатах – от Флориды и Алабамы до Виргинии, Луизианы, Теннесси и всего, что попадало в промежуток. Его не заботили конкретные напитки. Если люди потребляли их, то он продавал их. Чем больше, тем веселее, и его границы всегда оставались подвижными. Было мало дорог, которые бы не исколесили его грузовые автоколонны. К тридцати пяти годам его состояние составляло около десяти миллионов долларов, и он направлялся к тому, что в статьях «Атланта Джорнэл» и «Конститьюшен» называли «головокружительными высотами». Они были правы, поскольку, когда Рексу исполнилось сорок лет, его состояние превысило пятьдесят миллионов. К своему юбилею он подготовил архитектурные планы шестиэтажного дома в центральном районе Атланты. Четыре года спустя он перенес свой рабочий офис на верхний этаж.

Вскоре после этого он купил за наличные деньги тысячу пятьсот акров земли в Клоптоне, штат Алабама, где устроил каменоломню вокруг причудливо смещенного выхода гранитной породы. Он продал камень и потратил выручку на реконструкцию старой плантации Уэверли-Холл. Газетчикам он сказал, что собирается устроить там свой летний дом – убежище от городской суеты, где можно вытянуть ноги в кресле, почесать собаку за ухом и наслаждаться жизнью.

Ничто не могло быть дальше от истины.

Уэверли-Холл площадью 120 00 квадратных футов стал для Рекса памятником самому себе, и если у этого памятника был какой-то архитектурный план, то он начался и завершился в голове его владельца. Рекс начал свою «реконструкцию» с того, что одолжил немного динамита у каменотесов, работавших в каменоломне. Он сделал вязанку из динамитных патронов, положил их в печь, зажег фитиль и с хохотом выбежал из дома. Когда пыль улеглась, он бульдозером разровнял остатки и построил то, что хотел.

Рекс воспользовался собственным гранитом для закладки фундамента, обустройства подвала и возведения первого этажа и затем привез из Алабамы кирпичи для строительства второго и третьего этажа. Стиль «плачущей кладки» [22], использованный в этом процессе, многое говорит о его отношении к делу.