Третья молодость - Хмелевская Иоанна. Страница 10

К поездке в Данию меня подтолкнули весьма печальные обстоятельства; пишу об этом неохотно, но факт есть факт. Торкиль уже с прошлой осени был тяжело болен: какой-то неслыханно редкий недуг — недостаток тромбоцитов с дополнительными осложнениями. Врач среднего возраста сознался, что сталкивается с таким заболеванием всего второй раз в жизни. Состояние Алиции тоже было неважным; нам с Зосей оставалось лишь сочувствовать ей. Весной я решила ехать. Легальные деньги имела, в приглашении не нуждалась, но пока я оформляла паспорт, Торкиль умер. Все осложнилось.

Алиция не желала никого видеть, по телефону говорила так, что мы с Зосей просто испугались. Никогда в жизни у неё не было мыслей о самоубийстве, однако сейчас совершенно очевидно Алиция была не в себе. Мы решили: пустить все на самотёк нельзя, даже вопреки её желанию одна из нас должна поехать. Зося не могла, я — да. В результате подложила Алиции свинью. Даю слово — не из дурацкого упрямства. Мы просто боялись за неё и глубоко переживали.

Алиция скандалила не столько потому, что я приехала, сколько по той причине, что мы с Зосей сочли её кретинкой, которая сама не знает, чего хочет. Я покаянно объяснила, какое впечатление она произвела при разговоре по телефону. Не помогло: в бестактной навязчивости она упрекала меня ещё многие годы. Возможно, однако, ярость хотя бы немного переключила её измученную психику на меня, а потому я покорно согласилась, чтоб меня облаяли за двоих.

Из вежливости Алиция снисходительно отнеслась к хлебу, хотя после путешествия в вагоне он утратил свою изначальную свежесть. Я жила в мастерской, не помню, в самом ли деле спала в катафалке…

Минуту, дайте сообразить — у меня все перепуталось. Возможно, в мастерской я только работала — там на маленьком столике я поставила машинку, а спала в дальней комнате за гостиной.

У Алиции уже жила Стася. Та самая, что раньше нянчила Яся у Иоанны-Аниты, а позже из-за разногласий в семье оставила Видовр и переехала в Биркерод. Здесь-то и зародилось «Все красное».

С книгой можно сверяться, однако предупреждаю, что в ней много чего намешано. Алиция заранее яростно обрушилась на меня:

— Слушай, отстань, а? На мне свет сошёлся клином, что ли? Отвали, холера, и перестань про меня писать!

Я неуверенно обещала попробовать. Увы, именно тогда как-то вечером я возвращалась домой со станции… Уже стемнело, а я шла вдоль живых изгородей, невысоких заборов, холмиков, вылизанных газончиков, и на одном таком газончике перед чьим-то домом горела лампа. Низенькая, красная, абажур с тёмным верхом, лампа отбрасывала небольшой круг пурпурного света…

И я вдруг увидела ноги сидящих вокруг лампы людей, лица и туловища которых тонули в темноте. Фантазия подсказывала: одного в этой темени должны убить. Не успела я добраться до Алиции — а до неё оставалось всего три участка, — и содержание книги было готово.

Напуганная собственной фантазией, я робко принялась умолять Алицию разрешить ещё разок воспользоваться её особой. Сперва она решительно отказалась, потом в конце концов согласилась, но с оговорками: все изменить, действие перенести куда-нибудь подальше, чтобы она была как бы и не она, ну и Биркерод тоже. Я пообещала сделать, что можно.

По выходе книги она позвонила и вцепилась в меня всеми когтями. Концы с концами не сходятся, все перепугано, видать, я совсем сдурела, ведь все было не так!..

— Да ты же сама требовала, чтобы я все изменила! — напомнила я, стеная.

— Я требовала? — удивилась Алиция. — Чушь собачья! Не надо было слушаться!

И вот, благодаря всяким вынужденным ухищрениям, теперь уже никому не разобраться, что я выдумала, а что случилось на самом деле. Одно могу утверждать наверное: когда-то я оказалась у Алиции вместе с Зосей и Павлом, действительно наткнулась на Эльжбету, действительно был там Эдик, которого на самом деле звали Зенек и который приезжал совсем в другой раз, действительно в саду лежали кучи земли — рыли котлован под фундамент для ателье, и действительно мы с Павлом ездили в Тиволи на рулетку и использовали весьма оригинальный метод игры — выжидание. Случилось все это отнюдь не одновременно. Наверняка я надёргала фактов, прилично отстоящих друг от друга во времени. А вот чего вообще не было, так это лампы. Алиция в ужасе заявила — упаси Бог её от такого подарка.

С героями я все согласовала. Алиция вообще через некоторое время втянулась в тему, а под конец, и вовсе вошла во вкус и сама подкидывала мне жертвы.

— Знаешь, тут ещё одни собираются ко мне приехать, — задумчиво говорила она. — А на фиг они мне? Отравим или застрелим?..

Правда, кое-кого она запретила трогать.

— А вот Ханю со Збышеком оставь в покое. Ещё разнервничаются. Збышек— сердечник…

Я оставила их в покое. Ханя и Збышек, жившие в Варшаве, обиделись — как это ими пренебрегли и вообще даже не упомянули? Я жалела об упущенной возможности, потому как очень уж они вписывались в ситуацию.

Категорически запротестовала Стася: не соглашалась выступить в книге ни за какие коврижки. Пришлось уступить. В общем наделала она мне лишних хлопот. Ростом она идеально подходила к взрывающемуся шкафчику, а уж отказаться от шкафчика я никак не могла. Пришлось искать другую жертву, в результате я использовала Бобуся, который в жизни был весьма красивый мужик нормального роста. Сохранила я ему лишь мерзкий характер. С ним, ясное дело, я ничего не согласовывала. Мы с Алицией надеялись, что он не узнает себя. Увы, похоже, он понял, что речь шла о нем. Вот ведь какая самокритичность!..

Белая Глиста тоже подлинная (а почему бы нет?), только жила в Варшаве, Бобуся она вообще не знала и никогда в глаза не видела, зато напаскудила кое в чем другой Алиции, жене Витека, убийцы в «Подозреваются все». Витекова Алиция специально меня просила подстроить этой заразе какую-нибудь пакость. Господин Мульдгорд изъяснялся языком, изобретательно составленным из смачных словечек, которые мне поставляли со всех сторон. Просто невозможно передать, например, разговор между Торкилем и Генрихом Иоанны-Аниты, когда они старались подыскать по-польски слово «овца»…

Алиция держалась молодцом. Ну почти молодцом, в чем, быть может, помогла Стася. Во время болезни Торкиля она ухаживала за Алицией чуть ли не по-матерински. Делала покупки, готовила и заставляла её есть. Недоразумения между ними возникли значительно позже, из-за сада. У каждой были свои взгляды на этот счёт: Стася имела немалый личный опыт, а сад все-таки принадлежал Алиции…

В садовую манию, последовательную и научно обоснованную, Алиция впала лишь после смерти Торкиля. Раньше о копании в земле она понятия не имела, а флору знала по семи пунцовым розам, поставляемым из цветочного магазина. Теперь она всячески опровергает этот факт. Однако, приехав однажды ещё на заре своей садово-огородной деятельности в Варшаву, она пожаловалась нам (мне и Зосе) — у неё, мол, погиб весь картофель.

— Какой картофель? — в один голос полюбопытствовали мы.

— Да вот посадила весной немного картошки, просто так, из любопытства, посмотреть, что получится. Все лето картошка прекрасно росла, а теперь, вер но, порча какая напала — совсем завяла, пожелтела и почернела. Осталась лишь отвратительная ботва…

— И что же ты сделала? — спросили мы опять-таки в один голос.

— Сожгла, естественно. Иначе зараза распространилась бы ещё дальше.

— А картошка?

— Что значит картошка? Ведь я о ней и толкую!

— Картошку-то ты выкопала?

— Какую картошку? Откуда выкапывать? Выяснилось, за картошку она приняла маленькие зеленые шарики на ботве и огорчалась, что они не созрели…

Сейчас Алиция, конечно, твердит, что просто пошутила, мол, и смеялась над нами. А мы с Зосей можем поклясться: разговор был всерьёз. Вот какие представления о земле, огороде и садоводстве существовали у неё в те времена.

А через двадцать лет о саде Алиции писали в прессе и специально приезжали делать снимки. Она подошла к делу добросовестно, обложилась литературой на всех языках, завязала отношения с профессионалами, произвела разные эксперименты, и теперь в случае надобности я обращаюсь к ней за советом. К тому же у неё лёгкая рука, и что ни посадит, так и прёт из земли. Юкка у неё зацвела, выставленные на террасу фуксии буйствовали даже в перевёрнутых ветром горшочках, секвойя вымахала выше человеческого роста. В общем, Алиция превратила свой сад в райские кущи, а оргия тюльпанов весной просто ослепляет. Я как-то почтительно поинтересовалась, выкапывает ли она на зиму луковицы.