История Ольги (СИ) - Федченко Варвара. Страница 13

— Обещаю, — быстро ответила я.

Артем глухо рассмеялся.

— Даже не спрашивая, какие? — я кивнула. — Ты пообещаешь мне не жалеть меня и не плакать. Второе — ты пообещаешь мне приложить максимум усилий для того, что преодолеть свой страх, и будешь делать все то, что я посчитаю нужным для этого сделать.

— Хорошо, — второе условие немного пугало, но отступать было некуда.

— В 1998 году мы с Герой сели в ненужное время в ненужный вагон метро. На последней станции в вагоне взорвалась бомба. Погибло 12 человек, все в вагоне получили осколочные ранения. Бомба была самодельной, начиненной гвоздями, болтами, мелкими обрезками листового металла. Я стоял ближе к тому краю, где был взрыв, и падая, частично накрыл собой Геру. Это спасло лица и головы. У меня пострадала спина и задняя часть ног, у Г еры — плечо и бедра. После многих месяцев реабилитации нам сказали, что шрамы останутся навсегда, и даже много сеансов и химической, и лазерной обработки не помогут. Тогда мы вместе, где-то через два года, пошли в татусалон, и полностью перекрыли все следы татуировками. Это был акт братской солидарности и подросткового максимализма. Сейчас я бы вряд ли стал такое делать.

Я сглотнула. Конечно, мне хотелось пожалеть его… Но ему это было не нужно.

— Почему дракон? — спонтанно выдала я. — В греческой культуре дракон — символ террора и агрессии…

— Да, а во всех азиатских — мудрости. Сейчас для меня все это уже не имеет значение. Но тогда, в юности, мне хотелось какого-то символизма, и я решил смешать идею греческого террора с мыслью о мудром всепрощении. Молодость, — с улыбкой констатировал мужчина.

— И как вы после этого жили? Это же страшно. Как потом в метро спускаться?

— Жили не очень. Но не из-за страха. Точнее из-за него, конечно, но метро и толпы мы боялись меньше, чем опять оказаться в ситуации беспомощности. Скорые ехали долго, люди умирали от кровотечений, не дожидаясь приезда врачей. Мы вдвоем пытались хоть как-то помогать всем пострадавшим, при этом сами еле стояли. Гера еще ничего, а я не обращал внимания на то, что по спине что-то горячее струится. Мне казалось, что пот. Всё-таки зима была, а после взрыва там обшивка загорелась, и вообще душно было. Уже потом оказалась, что слишком много крови потерял, пару месяцев в больнице. Но страшнее было просыпаться, когда первая мысль — я мог пережать тому мужику вену, и он бы выжил. Я мог бы снять майку, и заткнуть ею место оторванной кисти, и женщина потеряла бы меньше крови. В общем, я очень боялся еще раз оказаться в такой ситуации… Я боялся, что не смогу снова кого-то спасти, кому-то помочь.

— Это похоже на тайну, — тихо ответила я, поглаживая мужскую спину. — И сейчас боишься?

— Боюсь, — просто и откровенно сказал Артем. — Я хочу тебе помочь. Я знаю, как это делать с точки зрения кабинетного психолога. А сейчас я в полевой обстановке, — мужчина ухмыльнулся. — И для меня это тоже испытание.

Татуировка мне нравилась, она была красочной, впечатляюще объемной. Если мужчина напрягался, то бугрившиеся мышцы «оживляли» дракона, и он будто бы двигался. Но мне не нравилось, что скрыто за этим рисунком: боль, страх, отчаяние, ощущение бессилия. Я прижалась щекой к мордашке дракона, которая находилась на левой лопатке, прикладывая ладони к ребрам. Левая рука ощутила, как сильно бьется сердце мужчины. Моего мужчины.

Глава 9

Вторая, третья, четвертая ночи (и так неделю) совместного сна шли уже как по маслу. Я попросила Артема снять футболку, и спать только в белье. Когда мужчина раздевался, я не стала отводить глаз и с удовольствием рассматривала мужское тело. Я смотрела не как на своего партнера (эта мысль медленно уплотнялась в моем мозге), а как на образчик прекрасной мужской фигуры. Правильные пропорции: мощные плечи, узкие бедра, подтянутый живот, развитая мускулатура. У дракона был длинный хвост: он спускался со спины на ягодицы, и на заднюю поверхность бедра, голени, и заканчивался почти на пятке левой ноги. Я с таким любопытством рассматривала мужчину, что он ради меня повернулся спиной, чтобы я не вывернула себе шею. Я сидела на кровати в футболке Артема, которая так вкусно пахла им, и в трусиках. Если встать, то она закрывала мои ноги до середины бедра, но пока я вертелась, рассматривая мужчину, ее край приподнялся, оголив мое белье нежно-розового цвета. Я проследила за взглядом мужчины, брошенным на розовую полоску между моих ног, и плотно свела бедра, натягивая футболку на колени. Артем ухмыльнулся. Я подняла глаза, еще раз пробежавшись взглядом по его телу, задержавшись в районе паха — мужчина не был возбужден. Это меня как-то внутренне успокоило, и я прижалась к легшему рядом Артему, погладив его по груди. Сегодня я уже сама ластилась к мужчине. Он обнял меня за плечо, притягивая к себе, поцеловал в лоб. «Эээ, — пронеслось у меня в голове. — Целовать то меня можно!». И сама потянулась к губам Артема.

Он сначала отвечал вяло, как бы сдерживая себя. Потом вошел во вкус, осознав, что я сама хочу этого. Поцелуй становился все более страстным, рука Артема, державшая меня за талию, спустилась ниже, погладив ягодицы: футболка задралась, и периодически мужская рука обжигала прикосновением кожу бедер, соскальзывая с ткани трусиков. Я легла поудобнее, чуть-чуть поменяв свое положение, и прижалась к выступавшему через ткань боксеров напряженному члену. Неконтролируемо отодвинулась. Просто рефлекторно. Артем остановил поцелуй, продолжая поглаживать мои бедра, и спокойно заговорил.

— Я не могу это контролировать. Ты меня возбуждаешь, это нормально. Для тебя это должно означать только одно: что я хочу тебя. И всё. Ты не должна этого бояться. Тебе ничего не угрожает.

— Я знаю, — тихо ответила я. — Это как рефлекс. Сразу хочется как-то отгородиться.

— Думай о том, что эрекция — это знак моей к тебе симпатии. Мне нравится твое тело, мне нравится ощущать твою нежную кожу, — мужчина нарисовал узор на бедре. — Мне нравится, как ты целуешься. Мне нравится твой запах. — Артем сделал паузу, давая мне подумать о сказанном. — При этом я себя прекрасно чувствую, мне ничего не мешает, мне не хочется принуждать тебя и навязывать тебе что-то. Мне просто самому приятно ощущать, что ты вызываешь у меня такую реакцию.

— Это приятно слышать, — промурлыкала я, утыкаясь носом в шею мужчины.

— Тогда сделай над собой усилие — не пытайся отгородиться.

Я медлила пару секунд, Артем меня не торопил. Я пододвинулась обратно, ощутив, как эрегированный член уперся мне в бедро. Сначала я думала «Ну, ничего страшного, потерплю», но потом резко сказала сама себе «Причем здесь «потерплю»? Надо, наоборот, попытаться насладиться тем, что я нравлюсь такому мужчине». И после этого меня как будто бы отпустило. До сих пор, каждый раз ощущая, что у парня стоит, единственной моей мыслью было: «Он хочет меня трахнуть!», а сейчас я думала «Я ему нравлюсь». Не то, чтобы я до этого отрицала возможность того, что нравлюсь мужчинам и без перспективы секса, просто эту мысль нужно было поселить в моей голове.

Артем мягко притянул меня еще ближе к себе, и теперь я чувствовала даже легкое подрагивание члена. Это было так…. Так интимно. И совсем не противно. Мне как будто доверили тайну, дали посмотреть на жизнь мужчины изнутри. От этого волнения сердце заскакало. Артем остановился.

— Тебе страшно? Тяжело дышать?

— Нет, — призналась я. — Просто волнительно.

— Тебя возбуждают поцелуи?

— Да, мне нравится.

— Нет, я имел в виду физически. Смазка вьщеляется?

— О, ну вроде да.

— Ты не уверена?

— Уверена. Физически со мной все нормально. Я регулярно посещаю врача. И несколько раз была у сексолога.

— И?

— Сказала, что нарушения полового поведения нет. Хотя у нас с ней доверительных отношений не сложилось…

Артем удивленно приподнял бровь.

— А что? Есть отклонения? — испуганно спросила я.

— Ну, то, что ты боишься члена — это не норма. До теракта я планировал стать сексологом. Хотя в дальнейшем мне часто приходилось сталкиваться с сексуальными девиациями.