Клан. Разбитые стекла (СИ) - "ShadowCat". Страница 19

“Не сопротивляйся, раздавит”, - чужая воля выдернула сознание девушки из обморочной мути и отрезвляюще хлестнула ледяным вихрем. Напряжение все нарастало. Тонкая стеклянная преграда лопнула, разлетевшись осколками. Кадры жизни продолжали свой бег. Помолвка, работа на фабрике, смерть бабушки и матери, институт, комсомол, школа просто пролетели перед глазами. Оборвавшись в районе воспоминаний пятилетней Полюшки о новогодней елке в бабушкином доме, запахе жареной курицы и печеных яблок, лучистых бабулиных глазах и добром голосе, читающем внучке вечернюю сказку, теплой печке и корзинке с рукоделием, в которой так любила спать старая кошка. Кроме архивов и этого ничем не примечательного детского воспоминания, внимание чекиста почему-то привлекла смешливая первоклашка с букетом разноцветных астр и огромными белыми бантами, с трудом поднимающая солидный коричневый портфель, посиделки у пионерского костра с традиционными страшными историями и печеной картошкой, и выпускной бал, на котором юная Полина, в простом белом платье и туфельках на каблуках, надетых впервые в жизни, кружилась в вальсе. Родители и бабушка, празднично одетые, наблюдали со стороны. Мама украдкой утирала слезы и теребила подол фиолетового платья. Тогда жизнь казалась светлой, доброй и ясной, манила мечтами, надеждами и новыми горизонтами. Глаза девушки сияли, как звездочки, а сама она напоминала ангела Изначального Света. Как она была счастлива… На жалком ничтожестве, продавшем любящую его девушку за пару кусков железа, и их нелепой близости иерарх не фиксировался, перелистнув эти эпизоды, как нечто незначительное и недостойное его внимания. Скоропалительная помолвка и недолгие отношения лишь стыдливо прикрыли юнца, воспользовавшегося наивностью девушки, от уголовного преследования, а саму Полину — от злых языков и всеобщего презрения. Эти события совершенно не заинтересовали мага.

По большому счету, он уже узнал все, что хотел, и даже больше. За пару минут считки он выкачал из нее все до дна, больше сведений не выжать даже пытками и мощными артефактами. Фактически, ее задача как информатора выполнена, и выполнена успешно. Осталось обработать полученную информацию и использовать ее с максимальной эффективностью. Дальше находиться в глубоком ментальном контакте с человечкой не было необходимости, как и в самой девчонке. Не удерживать же ее, в самом деле, годами в своей резиденции. Самое время от нее избавиться, чтобы предотвратить утечку информации в дальнейшем. А с ее обидчиками он сам сочтется. Да и справится с этим куда лучше, чем девчонка. Иерарх охватил сознанием ее слабенькую, почти погасшую ауру и разум. Измученная девушка уже не сопротивлялась, нарушенные ментальные связи искрили оборванными проводами. Полина с трудом открыла погасшие, словно присыпанные пеплом глаза и взглянула на него — прямо, открыто, ясно. Прямо в глаза.

— Надеюсь, полученные сведения окажутся вам полезны. Я все понимаю, и вы правы: судя по тому, как я стреляю и роняю ножи, вы справитесь куда лучше, — едва слышно прошептала девушка, слабо улыбнувшись непослушными губами. — Только прошу вас, не тяните, я и так здесь задержалась. И… сделайте это… быстро, я так боюсь… боли.

По щеке пробежала капелька, на мгновение отразив пламя камина и оставляя за собой влажный след. Андрей снова держал в своих руках невинную душу и тоненькую ниточку этой маленькой жизни. Достаточно одного движения, одной мысли, чтобы эту ниточку оборвать. Он понимал это. И с каждой секундой, растянувшейся в вечность, понимал все четче: нет, не оборвет. И никому не позволит это сделать, в том числе и самой Полине. Даже если придется нарушить Слово и заплатить за это Силой. Даже если придется, подобно последнему мерзавцу, удерживать ее насильно в этой демоновой резиденции и лишить воли, чтобы заставить жить.

— Потерпи еще немного, я уберу последствия магического насилия и восстановлю нарушенные связи, — вслух сказал маг, придвигая кресло и беря в руки ее озябшие подрагивающие ладошки. В серебристо-стальных глазах промелькнуло непонятное выражение. Полина отшатнулась и попыталась спрятать руки под покрывалом. Теперь она боялась чекиста еще сильнее. Что ж, ожидаемо.

— Пожалуйста, не надо… снова мучать меня, — тихо всхлипнула девушка. — Ничего нового вы не узнаете, просто отпустите. Или убейте уже наконец.

— Это не больно, Лина. И не страшно. Просто непривычно, — мужчина осторожно коснулся пальцами ее щеки, стирая набежавшую слезинку.

Девушка вскинула на него золотисто-янтарные глаза, в которых плескалась боль.

— Не называйте меня Лина. Так меня называла мама. Вы и так всю душу и память наизнанку вывернули, оставьте мне хотя бы это. Архивы, базы, явки, пароли, имена — заберите все, только память матери не трогайте.

Полину словно прорвало, слезы градом покатились по ее щекам. Она даже не поняла, как оказалась в кольце рук мужчины, крепко прижатая к его груди. Слезы теперь заливали рубашку начальника особого отдела, успокаивающе гладящего девушку по волосам. Осознав, что находится не просто близко, а в объятиях мужчины, и с ужасом поняв, чьих именно, она отчаянно забилась, пытаясь вырваться.

Для полковника спецназа, мастера боевых единоборств трепыхания девчонки ровным счетом ничего не значили. Удержать ее было не сложнее, чем котенка или пойманную птичку, девчушка почти ничего не весила. Он легко, как ребенка, подхватил обессиленную Полину на руки и опустился с ней в кресло, плотнее укутав девушку покрывалом и поглаживая по спине и волосам, пока она не перестала биться. Наконец, она затихла и лишь время от времени вздрагивала и судорожно всхлипывала. Рубашка мужчины насквозь промокла от слез. Иерарх еще немного подождал, пока девушка окончательно успокоится, и осторожно коснулся ее лица, чтобы посмотреть в глаза. Заплаканные глаза смотрели сквозь него разбитыми окнами — равнодушно и бесконечно устало. Мертвый, пустой взгляд сломанной куклы. Безнадежного больного в ожидании долгожданной смерти. Очень старого человека, вернувшегося с войны, но оставившего там свою душу.

Он не хотел пугать ее еще сильнее, но отпустить ее сейчас, в таком состоянии, оставить наедине с горем было бы просто подло. Отсроченная реакция, посттравматический синдром, усугубленный ментальным вмешательством. Срыв девчонки оказался ожидаемым, но маг не ожидал, что чужая боль способна ранить сильнее собственной. Свою боль он давно научился либо преодолевать, либо игнорировать. Сейчас же эмпатия сыграла с ним дурную шутку, обострив восприятие чужих воспоминаний куда сильнее, чем хотелось бы.

Мужчина бережно коснулся губами мокрых щек, стирая с них соленую влагу. Девушка снова вздрогнула и сжалась, реснички испуганно задрожали. Андрей продолжал прижимать ее к груди, укачивая, словно ребенка. Его магия осторожно, с ювелирной аккуратностью и точностью швейцарских часов восстанавливала нарушенные связи, сшивала тончайшие структуры ауры и сознания, до неузнаваемости искаженные грубым, топорным силовым вмешательством. А что тогда с ее душой? Структуры души — принципиально иной уровень влияния, исцелить душу не по силам даже ему. Все его могущество, знания и умения здесь бессильны. Это уровень Творения, а он — не творец.

— Прости меня, Лина, — в голосе мага послышалась горечь. Почему-то казалось важным называть ее именно так, как называла мать — самый близкий человек. — Прости, что спас тебя, против воли вытащив из того проклятого тоннеля. Прости, что причинил боль, хотя не хотел этого — у меня не было выбора. А главное — за то, что не нашел тебя раньше. Это же я разрабатывал ту операцию, я устанавливал сроки и отдавал приказы…

Девушка не ответила, но он и не ждал от нее слов. Вскоре она согрелась и забылась глубоким сном.

Сам начальник особого отдела еще долго сидел у камина, прислушиваясь к треску угольков и ее дыханию. Уже начинало светать, когда пришел вызов с центральной базы по телепатической связи. Ивашин мысленно выругался, вспомнив, что отключил визор. Дела требовали его непосредственного участия, чрезвычайное положение и «Дельта» — не то, что способствует расслаблению. В руке мага, повинуясь его воле, возник крупный кристалл, играющий золотистым светом. Не отпуская спящую девушку, мужчина поднес его к виску и прикрыл глаза, превратившиеся в черные провалы.