Это не любовь (СИ) - Шолохова Елена. Страница 14

Днём, к счастью, у него выходило справляться с собой, со своей тёмной страстью. Она, конечно, назойливо гудела в венах почти постоянно, зудела в голове, ныла и трепыхалась в груди, а если уж Аксёнова оказывалась совсем близко, то тут же собиралась горячим сгустком внизу живота.

И всё же у него вполне получалось держать это под контролем и даже вида не подавать. Ну, условно держать и не подавать. Потому что хочешь – не хочешь, а эта его «воздержанность» выливалась в злость, вот он и цеплялся к Аксёновой. Цеплялся намеренно – в отместку за свой непокой, за терзания, язвил, доводил, потом себя же и ругал за эти срывы. Но поделать ничего не мог.

В общем-то, эти его выпады не выходили за пределы дозволенного, успокаивал потом себя. Преподы и не так порой изгаляются над студентами.

А вот ночами, иной раз, демоны его вырывались наружу, и эта страсть буквально выжигала тело изнутри так, что приходилось избавляться от напряжения известным способом, подключая воображение. Представлял он её и заходил в своих фантазиях гораздо дальше поцелуя. Однако облегчение после разрядки было недолгим и неизменно сменялось глухой тоской, жгучим стыдом и злостью уже на себя самого.

34

Надо больше общаться с Ларисой, решил для себя Анварес. Одиночество – прямо-таки почва благодатная для всякого рода навязчивых дум и желаний. А когда ты не один, то и мечтать о ком-то иллюзорном не придётся.

Как словом – так и делом. Промаявшись до изнеможения всю субботу, Анварес рванул в воскресенье в Академгородок, предупредив Ларису о своём визите уже по дороге.

Она, конечно, поохала, мол, дома бардак, холодильник пуст, угощать нечем, но, когда явился, искренне обрадовалась ему. И бардака, конечно, никакого не было, и в квартире витал аппетитный запах.

Лариса провела его в комнату – уютную, светлую и чистенькую после недавнего ремонта, сама пошла на кухню.

– Посиди пока, я тут быстро салат доделаю… Скоро обедать будем.

Анварес послушно присел на диван. Время от времени Лариса бросала из кухни отдельные фразы, он поначалу отвечал, потом заметил рядом, на журнальном столике, ноутбук. Придвинулся к столику без всякой задней мысли, просто желая скоротать время ожидания.

Социальные сети Анварес не жаловал, но сразу узнал вконтактную новостную ленту в открытой вкладке. Своего аккаунта он не имел. То есть когда-то, ещё школьником, заводил, назвавшись Зератулом, поскольку в те годы страстно увлекался игрой StarCraft, но давным-давно забросил ту свою страницу. И сейчас, даже если бы захотел, ни за что не вспомнил бы ни логин, ни пароль.

А сейчас вдруг заинтересовался. Только вот то, что он сделал – даже себе не мог объяснить. Зачем? С чего вдруг? Это было, конечно, глупой ошибкой. Глупейшей. Но в тот момент ни о чём таком он не думал, да и вообще ни о чём не думал, просто набрал в поиске Аксёнова Юлия, отфильтровал по городу и – voila. Прокрутил вниз вереницу других Аксёновых Юль, пока не наткнулся взглядом на знакомое лицо.

Анварес осторожно покосился на дверь – из кухни доносилось мерное постукивание ножа, – затем щёлкнул по фотографии, развернув её на пол-экрана. Тут Аксёнова выглядела совсем юной, ему даже не по себе стало. Девчонка же ещё совсем – стыдно ему, взрослому, зрелому, даже думать о ней в том ключе, в каком думал он.

Ну восемнадцать-то ей точно есть, к счастью, сказал себе и тотчас отдёрнул: «К какому счастью?! О чём я думаю, идиот?!». Он чувствовал себя чуть ли не Гумбертом, хотя разница между ними лет семь, наверняка. Но тут даже не в возрасте дело, а в положении.

35

Надо было закрыть её страницу немедленно, закрыть и забыть.

Он же сам твёрдо решил, что должен выкинуть всю эту блажь из головы, но смотрел на фото и не мог оторваться. Смотрел, не мигая, затаив дыхание.

Тут у неё волосы были значительно длиннее – почти по пояс. Она смотрела в объектив, прищурившись, видимо, от солнца, бьющего прямо в глаза. На губах застыла полуулыбка. Однако выражение лица оставалось непонятным – то ли грустное, то ли мечтательное, то ли ещё какое.

Анварес, едва касаясь, провёл пальцем по её губам, затем спохватился, одёрнул руку и снова оглянулся на дверь. Совсем с ума сошёл!

Там были ещё фотографии, их он тоже просмотрел.

На одной – обнаружил её в раздельном купальнике. Одно название что купальник – два крохотных клочка ткани вульгарно-леопардовой расцветки. И тем не менее поглощая взглядом её изгибы, он почувствовал, как сладко и мучительно сжимается нутро.

Нет-нет, только не здесь, не сейчас! Он быстро пролистнул.

Однако на следующем снимке его и вовсе накрыло – там она стояла в белом сарафане, коротеньком, сильно выше колен, и ела эскимо. Во рту вмиг пересохло. Возбуждённая кровь забурлила по венам, застучала в ушах.

Он снова вернул первую фотографию, солнечную и невинную, пытаясь успокоиться, стряхнуть нахлынувший морок. Но процесс уже пошёл…

– Кто это? – услышал он внезапно за спиной и чуть не подскочил на месте.

Анварес сглотнул, выждал небольшую паузу, затем честно ответил:

– Это одна из моих студенток.

– А чем она так интересна? – улыбалась Лариса, но он видел, точнее, чувствовал – улыбка её была неискренней.

Он пожал плечами. Что он мог сказать? Он и сам не знал, чем она его так зацепила. Да, зацепила, и сильно – пора уже было признаться хотя бы себе самому.

– Надеюсь, – всё с той же улыбкой проговорила Лариса, – у тебя с ней нет отношений? Всё-таки на кону твоя карьера.

– Естественно, нет!

– Ты же понимаешь, стоит тебе только оступиться – и всё, чего ты добился, пойдёт прахом. Всё, о чём ты мечтал…

– Ты меня не слышишь? – начал сердиться Анварес. – Я ведь сказал – нет у меня отношений ни с ней, ни ещё с кем-либо, кроме тебя. Её я вообще почти не знаю. Она самая проблемная из моих студентов, прогуливает постоянно. Так что не выдумывай, пожалуйста, всякую ерунду.

– Извини. Просто я волнуюсь за тебя. И не хочу, чтобы у тебя были какие-то проблемы. Мало нам этого завистника Жбанкова, который, по-моему, за каждым твоим шагом следит. Только и ждёт какой-нибудь твоей оплошности.

– Не преувеличивай, – Анварес отвёл глаза – ему сделалось вдруг стыдно.

Он мог говорить Ларисе что угодно и, строго говоря, он ей даже не врал сейчас. Отношений ведь с Аксёновой никаких нет и не будет.

Однако ощущение было именно такое – будто врал, увиливал, будто его застали врасплох, как воришку, с поличным.

Казалось, Лариса видела его мысли насквозь, догадывалась о том, что его терзает уже не первую неделю, но делала вид, что верит – и это угнетало ещё больше.

36

Следующая неделя оказалась богата на события.

Из хорошего – Анварес узнал, что его очередную монографию приняли к публикации в «Вопросах лингвистики и литературоведения» – серьёзное печатное издание ВАК.

Коллеги на кафедре порадовались, кроме, разумеется, Жбанкова.

Толя Жбанков окончил аспирантуру двумя годами раньше Анвареса, но до сих пор не получилось защитить диссертацию. Да и научных публикаций у него было меньше. Поэтому любые успехи своего молодого коллеги воспринимал болезненно. Завидовал, не скрываясь. При каждом удобном случае высказывал, что Анвареса попросту двигает руководство, как своего любимчика. Вот и всё объяснение его «великого потенциала» и прочих успехов.

Отчасти Жбанков был прав – руководство к Анваресу и правда благоволило: каждый год назначали те же дисциплины, часы не урезали, удобно ставили пары, отправляли участвовать в научных конференциях.

Однако всё, что касалось достижений, то здесь целиком и полностью его заслуга. И это не только ум и прочее, но и годы кропотливой работы. Толя Жбанков эти нюансы в расчёт не брал.

Анварес старался с ним просто не связываться. Считал ниже своего достоинства влезать во все эти дрязги.