Дело одинокой канарейки - Дельвиг Полина Александровна. Страница 7
С этих слов великого Платона начинает свой путь самая загадочная и самая знаменитая легенда на свете – легенда об Атлантиде, о некой великой и могущественной стране и ее страшной кончине.
Миф об Атлантиде стар и прекрасен, как сама история человечества. Из него потрясенный читатель узнавал не только об удивительной стране – Атлантиде, но и об Атлантическом океане – «море в собственном смысле слова», а так же об Америке – «земле, справедливо названной материком». Платону Кока верил безоговорочно. Раз тот две тысячи лет тому назад знал о существовании Америки и знал о том, что за девять тысяч лет до его рождения в Атлантическом океане произошел взрыв такой силы, что и через сотни лет после этого события значительная часть его восточного побережья оставалось несудоходным из-за ила, поднятого со дна, то, значит, и весь рассказ об Атлантиде сущая правда. А уж описание причин гибели острова просто-таки прямое подтверждение всей теории о древней сверхцивилизации. По мнению Платона, атланты, благодаря своему божественному происхождению, выгодно отличались от остальных людей могуществом, красотой, особой статью и пренебрежительным отношениям к земным благам, однако смешение с людской расой погубило всю их цивилизацию.
«В продолжение многих поколений, покуда не истощилась унаследованная от бога природа, правители Атлантиды повиновались законам и жили в дружбе со сродным им божественным началом: они блюли истинный и во всем великий строй мыслей, относились к неизбежным определениям судьбы и друг к другу с разумной терпеливостью, презирая все, кроме добродетели, ни во что не ставили богатство и с легкостью почитали чуть ли не за досадное бремя груды золота и прочих сокровищ. Они не пьянели от роскоши, не теряли власти над собой и здравого рассудка под воздействием богатства, но, храня трезвость ума, отчетливо видели, что и это все обязано своим возрастанием общему согласию в соединении с добродетелью, но когда становится предметом забот и оказывается в чести, то и само оно идет прахом и вместе с ним гибнет добродетель. Пока они так рассуждали, а божественная природа сохраняла в них свою силу, все их достояние, нами описанное, возрастало. Но когда унаследованная от бога доля ослабела, многократно растворяясь в смертной примеси, и возобладал человеческий нрав, тогда они оказались не в состоянии долее свое богатство и утратили благопристойность. Для того, кто умеет видеть, они являли собой постыдное зрелище, ибо промотали самую прекрасную из своих ценностей; но неспособным усмотреть, в чем состоит истинно счастливая жизнь, они казались прекраснее и счастливее всего как раз тогда, когда в них кипела безудержная жадность и сила.
И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы, хорошо умея усматривать то, о чем мы говорили, помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он отрезвел от беды, научился благообразию. Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из их обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все причастное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами…»
Здесь, словно по всем правилам детективного жанра, запись обрывается. С какими такими словами обратилось главное божество к своим коллегам, так и осталось неизвестным. И если для всех остальных – как сторонников, так и противников Атлантиды, – последняя фраза знаменитых платоновских диалогов осталась не более чем художественным вымыслом, то для Макеева именно она и явилась прямым подтверждением его теории.
Совершенно очевидно, что главный правитель сообщества сверхлюдей – атлантов, – не мог больше видеть дальнейшее падение нравов. Но возможно на его решение мог повлиять тот фактор, что новая генерация человеко-обезьян становилась просто опасной. К тем действительно перешли многие положительные качества атлантов, но от своих животных предков люди унаследовали жестокость и агрессию. Она с вожделением стали поглядывать на богатый остров. Однако на Атлантиде хранились не только сокровища, но и значительный технический потенциал, который при желании можно было использовать в качестве оружия. Силы атлантов тем временем шли на убыль, новая раса, напротив, действовала все активнее и наглее. Тогда, не видя другого выхода, главный вождь Атлантиды приходит к страшному, но единственно верному решению: уничтожить остатки сверхлюдей вместе с островом и всем, что в нем хранилось, – оружие и знания не должны попасть в руки тех, кто не сможет этим достойно распорядиться. Таким образом легендарный остров был взорван, а с ним погибло все, чем была славна древняя сверхцивилизация.
Предположение, что причиной давней катастрофы, катастрофы, в результате которой даже вечные льды в Подмосковье растаяли, могло стать землетрясение или падение метеорита, вызывало у Макеева приступ ярости.
– Какой еще метеорит?! – бушевал он на кафедре Древнего мира. – И дураку понятно, что там атомную бомбу взорвали, – вон, пол-Земли накрыло, во Флориде пепел с головы стряхивали. Я вам точно говорю – в самом эпицентре мы ничего не найдем, надо искать вокруг!
И достаточно было взглянуть на карту, чтобы понять, что это «вокруг» и есть Канарские острова.
______________
*Атлантическое.
**Перевод С.С. Аверинцева
Глава 5
1
Даша металась по комнате в поисках какой-нибудь соответствующей литературы, но, увы – вся специальная литература осталась в Москве.
Она задумчиво потерла подбородок. Можно, конечно, попробовать мобилизовать собственную память, но вряд ли из этого получится что-нибудь путное. Дашу, как и подавляющее большинство однокурсников, Кокина экстраполяции, из прошлого в будущее и наоборот, интересовали мало. В споры археологов она предусмотрительно не вступала – берегла цвет лица. Их драгоценные сокровища – бесформенные осколки прошлого – напоминали засохшие какашки динозавров, и потому Даша наотрез отказывалась дотрагиваться до них хотя бы мизинцем. К тому же она специализировалась на советском искусстве, а все его передовые представители были похожи на кого угодно, но только не на потомков Атлантиды. И сейчас оставалось лишь волосы на голове рвать, что в свое время не слушала разглагольствования Макеева более внимательно. А вдруг он и впрямь что-то нашел? Что-нибудь доказывающее существование сверхцивилизации?!
И Даше вдруг стало страшно при мысли, что из-за ее скудоумия об этом замечательном открытии никто никогда не узнает.
Она присела в кресло, обхватила голову руками и с силой зажмурила глаза: надо точно, слово за словом, вспомнить все, что говорил Кока перед смертью.
«Он упомянул Муссу, ворона и какие-то пальмы… Хм. Нападавший был смуглым человеком с густыми черными волосами и усами. Очень похож на Турка. Турция…»
Перед глазами невольно замелькали живописные картины турецкой Ривьеры.
«…Может, Кока был на раскопках в Турции? И на что-нибудь там наткнулся? Например, на тайное захоронение или даже целый город! Троя ведь тоже оказалась в Турции…»
Дашу бросило в жар, она взяла один из дневников и принялась обмахиваться им, словно веером.
«…Вполне возможно, что Кока украл с раскопок некий предмет, подтверждающий его правоту. Возможно, он хотел проверить свою теорию или с кем-нибудь проконсультироваться. Но при чем тогда здесь я?..»
Во время обучения в Университете хуже Даши в археологии разбирались только философы. И то лишь потому, что философы, как и полагается всем дипломированным философам на свете, вообще мало в чем разбирались, а только спорили до хрипоты в библиотечной курилке в тщетной надежде подцепить первокурсницу с любого другого факультета…
Даша еще раз вздохнула. Как бы то ни было, но приехать к ней за советом как сестре по разуму Макеев вряд ли бы решился. Зачем ему понадобились ее дневники?! Она с силой вцепилась в рыжие кудри. Проклятье! Еще утром все было так предельно ясно: ноги в руки и в соседний магазин торговать продуктами питания, но теперь…
Одним махом Даша смела записные книжки со стола. Ясно одно: продолжать жить дальше как ни в чем не бывало, зная, что Кока убит на пороге какого-то важного научного открытия, ключ к которому находится у нее, она просто не сможет. Надо собираться и ехать в Москву.