Цена страсти (СИ) - Навьер Рита. Страница 35

Писем за минувшие несколько дней навалилось не меньше дюжины, но лишь одно заставило сердце дрогнуть и пропустить удар.

Это было сообщение от Олега с темой «Прости». И судя по дате, писал он его в тот день, когда разбился.

Несколько секунд я не решалась его открыть, пыталась успокоить дрожь, которая тотчас меня охватила, – тщетно. А потом… потом кликнула по конвертику, и меня захлестнуло. Всего несколько скупых строк, но я их перечитывала раз за разом, уливаясь слезами.

«Маша, мне сложно всё тебе объяснить. Ты просто знай, что я очень сильно тебя люблю. И всегда любил одну тебя.

Жаль, что у нас вот так всё сложилось. Но я благодарен за те моменты, когда мы были вместе. Это лучшее, что было в моей жизни.

Не отказывайся от денег. Обязательно сделай операцию. Береги себя, Маша. И будь счастлива. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива».

Он же прощался со мной, поняла я. Знал, что всё будет так. Эта авария… он всё заранее продумал, до мелочей. И деньги эти… и завод – его рук дело… и Шубина решил забрать с собой… или уйти с Шубиным.

Меня просто в клочья раздирали отчаяние, острое сожаление, нестерпимая нежность и злость. Я так злилась на него за то, что он хотел сделать, точнее, сделал. Как мог он так? Неужели он не понимал, что для меня нет ничего страшнее его гибели? И так же злилась на себя, что была слепа и глуха к нему. И так отчаянно хотела всё исправить…

С самого утра я опять дежурила у дверей реанимации. В сумочке лежали деньги, много денег, по моим меркам, но как и к кому подойти – я понятия не имела. Никогда не оказывалась в такой ситуации. Как вообще это делается? Не в лоб же предлагать: вот, возьмите. Единственное, что радовало – сегодня говорили, он стабильный, все показатели в норме. Это же, наверное, хорошо.

Вечером больница опустела, а я решила стоять до победного, пока меня опять не попросят. Всё равно делать нечего, идти некуда.

Ко мне подошёл тот молодой врач, с которым мы беседовали в ординаторской. Я уж было хотела набраться мужества и выпалить своё непристойное предложение, но он, окинув меня жалостливым взглядом, неожиданно сказал сам:

– Ладно уж. Пропущу вас на пять минут, пока никого нет.

Я его чуть не расцеловала в приступе благодарности. А вот к кровати Олега подходила на слабеющих от страха ногах. Так жутко было представить его, такого сильного, молодого, красивого, изломанным и изувеченным. Боялась я и задеть нечаянно какой-нибудь провод.

Однако, подойдя ближе, я увидела, что выглядел Олег так, будто просто спал. Лицо его было расслабленным и очень бледным, но зато без всяких трубок. Это ведь, наверное, тоже хорошо.

С минуту я стояла, глядя на него во все глаза. В груди щемило просто невыносимо.

Любимый мой…

Осмелев, в порыве я взяла его пальцы, легонько сжала, присела рядом на корточки, зашептала:

– Любимый мой… любимый мой…

Больше ничего не смогла произнести. Горло перехватило в беззвучном плаче.

Я прижалась к его руке щекой, зажмурилась, пережидая, когда меня чуть отпустит. Но веки жгло от подступивших слёз, а губы предательски дрожали.

И тут я явственно почувствовала, как шевельнулись его пальцы. Слабо, но ощутимо! Сразу встрепенувшись, я подняла голову и увидела, что Олег смотрит прямо на меня. А потом он разлепил спёкшиеся губы и чуть слышно прошептал:

– Маша…

ЭПИЛОГ

Спустя 3 года

Я страшно нервничала – боялась опоздать. Опоздать на свою первую встречу с читателями. Еду на неё прямо из поликлиники. И ругаю себя за то, что не перенесла поход к врачу на другое время. Ведь могла бы, но не терпелось… Да и думала, успею, думала, уложусь. Глупая!

И как жаль, что у Олега сегодня работа! Какая-то тоже очень важная встреча.

За эти два года с тех пор, как мы переехали в Питер, я так привыкла, что он постоянно рядом. Конечно, я понимаю, что работа ему нужна, но иногда мне так его не достаёт. А в последнее время Олег и вовсе постоянно в делах – пытается устроить лучшую жизнь для меня. Не понимает, что мне для счастья достаточно просто быть с ним рядом. Одно его присутствие успокаивает и внушает ощущение, что всё получится, всё будет хорошо. И сейчас мне ужасно не хватает этого ощущения.

Три месяца назад вышла в свет моя книга. Первая и пока единственная. Вышла в крупном питерском издательстве, что само по себе стало для меня огромным сюрпризом. Хотя, если уж честно, имеются у меня кое-какие подозрения…

Ну ведь правда: с чего бы вдруг меня, никому здесь не известную, приезжую провинциалку, так быстро заметили, да ещё и пожелали издать. Но Олег упорно отрицает своё участие и советует больше верить в себя.

Прямо сейчас мне бы эта вера очень пригодилась. А у меня сплошные сомнения: вдруг будут задавать вопросы, на которые я не смогу ответить? Вдруг разнесут моё детище в пух и прах, а я понятия не имею, как надо в таких случаях себя вести – молча соглашаться с критикой, спорить и доказывать или что? А вдруг вообще никто не придёт на встречу? Этот вариант, наверное, самый грустный.

А теперь ещё мы и в пробке встали на Садовой.

«Не волнуйся, всё будет хорошо. Я с тобой», – прилетела эсэмэска от Олега.

Конечно, он знает, как я нервничаю. Все свои страхи я ему за прошедшую неделю перечислила по сто раз.

Чёртова пробка! Начало в 15:00, а уже без четверти!

Пока я гадаю – не добежать ли своим ходом до Буквоеда, где будет встреча, затор наконец зашевелился. Такси короткими рывками доползает до поворота на Невский, а там уж подвозит к самым дверям.

Я вижу своё фото на афише и жутко смущаюсь. Сама на себя не похожа, да и писателем, если уж честно, я бы не назвалась.

Один мой страх можно было вычеркнуть сразу – в зале оказалось довольно много народу. Мне даже странно: неужели всем этим людям интересна я или моя книга? Да не может быть такого.

В общем-то, публичных выступлений я не то чтобы стеснялась, просто отвыкла. Последние два с половиной года мы с Олегом вели довольно уединённый образ жизни. Сначала он восстанавливался после аварии и нескольких операций, изнуряя своё тело физическими нагрузками.

Потом он взялся за меня и всё же заставил пойти в микрохирургию глаза, потому что (от стресса, наверное) зрение у меня совсем село. Я первое время упиралась – ну как я пойду? А кто бы за ним ухаживал? Были бы два полукалеки...

А потом, когда я всё-таки сподобилась, после тщательных обследований мне сказали, что такие операции, какая нужна мне, у них не делают. Слишком истончена роговица. Огромный риск. Нужен какой-то фемтолазер*, которого в Иркутске нет. А есть он, например, в микрохирургии Санкт-Петербурга.

Так мы тут с Олегом и оказались. И осели, прижились.

Операцию мне сделали и удачно. Это я теперь понимаю. А тогда паниковала. Потому что не сразу зрение вернулось. Несколько месяцев я ещё в себя приходила. И больно было – на свет даже смотреть не могла, и страшно – боялась, что всё напрасно, ничего не получилось. Прошло три месяца после кератопластики* – срок, который озвучил мой хирург. Срок, после которого я должна уже видеть. Но я не видела! Затем и четыре месяца прошло – ничего… И если бы не Олег, не его поддержка, я бы, наверное, отчаялась совсем. Но потом постепенно зрение стало возвращаться.

О, даже описать невозможно, какие это ощущения, когда вновь всё видишь. Птиц в небе, каждую травинку на газоне, каждую виньетку на фасаде зданий.

Мы гуляли с Олегом часами, любуясь Питером. Город нас просто очаровал, во всяком случае меня. А Олегу хорошо, как он сказал, там, где мне хорошо. Вот я и предложила остаться тут, вроде как в шутку, и начать всё с чистого листа, а он согласился.

И вот теперь у нас есть уютная квартира на Крестовском острове с чудесным видом на залив. Здесь, в Питере, мы и поженились, без всяких церемоний и банкетов. И отметили только вдвоём.