Полночная злодейка - "Elza Mars". Страница 6

Поразительно, но Габриэль с раннего детства интуитивно ощущала его скрытное пренебрежение к девушкам. При ней папа никогда не выказывал этого презрения.

Наоборот, с леди он постоянно был внимателен до предела и обходителен. Но все его улыбки, раздариваемые красивым дамам, которых он держал под руку, не могли обманывать её.

Габриэль пребывала в уверенности, что папа никогда не женится, несмотря даже на то, что считается одним из самых завидных холостяков в городке. Девушка понимала, что его скрытная неприязнь к девушкам есть нечто ещё, не поддающееся верному определению, углубляясь по мере того, как она становилась старше… Но в том, что он любит её как отец, никогда не стояло под сомнением. Но даже так его глубокая женоненависть (он даже не догадывался, что она знает это) стало причиной того, что Габриэль, не сопротивляясь, словно искупая вину, пошла в монастырь, хотя по тенденции молоденьких людей, которые вырасли в обеспеченных семьях, посылали учиться в Европу. Девушку душила монотонность правил монастыря. Лишь судна на горизонте, за которыми она постоянно наблюдала, были для неё знаком свободы, которая будет у неё, когда ей стукнет восемнадцать лет. Смотря на красивые паруса, Габриэль грёзила наяву, как кренится палуба под ногами, как лицо окутывает солёный бриз.

Она знала, что рядом с ней есть жизнь, наполненная разными приключениями, а тут было абсолютно скучно. Габриэль нахмурила брови. Её тёмно-огненные волосы указывали на нетерпение и порывистость. Глаза светло-серые, в них, по словам немногих, изредка мерцает лёд, свидетельствовавший о том, что она сможет постоять за себя, если ей бросят вызов. Лицо нежное, но иногда становится смелым, показывая всё силу её мечтаний. Это последнее свойство Габриэль считала лучшей или даже худшей чертой своего характера. Не уставая, девушка подготавливалась к настоящей жизни, горела желанием скорее в ней очутиться! И пусть монашки настоятельно не допускали за стены монастыря ничего из людского мира, все проведённые годы её любимым делом было рассматривание себя в своей келье перед маленьким зеркалом, которое установили по приказу её папы и против воли главной монахини. Временами Габриэль стояла голая перед серебристым зеркалом, созерцая, как помаленьку взрослеет, становясь женщиной. Поначалу взросление в физическом плане выразилось в росте: девушка стала выше, и это было уже слишком даже для женщины. Но именно это ей нравилось. Потом округлились формы тела: поначалу бёдра, а затем грудь. И вся эта великолепная красота надёжно скрывалась под тёмной бесформенной одеждой, которую в насмешку называли школьной формой! И такую паранжу она обязана носить до сих пор! Но скоро она освободится! Она горячо жаждала ходить в шелках и бархатах, носить красивые платья, доставленные из других греческих городов, в которых уже щеголяли знатные дамы. Габриэль нетерпелось окунуться в тот день, когда она будет ездить на балы, званые вечера, про которые очень восхищённо шепчутся ученицы. Из таких вот разговоров она узнала, что мужчинам в Аргосе можно всё, а ей предётся ограничить себя зауженными рамками того, что можно женщинам! Габриэль заранее и твёрдо про себя решила, что не будет терпеть никаких домогательств от противоположного мужественного пола.

Габриэль жгуче нетерпелось покинуть монастырь, но пока это не представлялось возможным. Никто и не думал, что знания, полученные ею в монастыре, только разбудили неугомонный интерес к хлопотам, находившимся за пределами школьного обучения. Габриэль хотела знать больше, чем нужно знать девушке. Она хотела понять причину конфликта между Британией и её страной, где большинство чувствовали, что война вот-вот вспыхнет в любую минуту.

Габриэль надо было понять, как допустили то, что пираты продолжают безнаказанно атаковывать честных торговцев. Девушка не понимала, как именно каперы уживаются в мире с законом, ведь на самом деле они настоящие бандиты. Сестра Мадлен, конечно, пожалела девочку после того, как прогнала из классной комнаты… А вдруг сестру Мадлен замучила совесть и она поняла, что жестоко наказала её? Отдать девушку на съедение комарам, в то время, как остальные ученицы отдыхают… Всё равно надо постараться хорошо впечатлить сестру Мадлен, чтобы завтра опять весь вечер не мучиться с мотыгой.

Девушка начала долбить тёмную землю, мысленно произнося:

≪ Сестра Мадлен, видишь, как я рвусь и упорно работаю? ≫.

— Габриэль…

Услышав, что зовут, она подняла голову от работы и увидела стоявшую поодаль сестру Джулию. Монашка была бледна и её узкое лицо было ещё прозрачнее, чем всегда, а плечи невольно дрожали.

— Тебе необходимо сейчас же пойти со мной. Пожалуйста. К тебе посетитель.

В серебристых глазах Габриэль запрыгали зайцы.

— Ко мне посетитель?

— Да.

Габриэль схватила в одну руку ведро, а во вторую — мотыгу, и пошла в дальний конец полисадника, к сарайчику.

— Нет, сделаешь это после.

Послушно развернувшись, девушка отправилась за монашкой. Они покинули полисадник, Габриэль шагала проворно, и не почувствовала тайный взгляд, внимательно следивший за ней, пока она не исчезла из поля зрения. В пустынной приёмной монастырской школы бродил, нервничая, стройный мужчина, выглядевший, как атлет. Его шаги эхом отдавались в помещении. Он, наконец-то замер, злость испортила его красивое бородатое лицо.

Он приосанился, дёрнул плечами. Жером Пуанти поправил своё хорошо сшитое пальто, перед тем, как плотно поджать губы и повернуться к двери. Ему уже удалось напугать своей злобой главную монашку до такой степени, что она отправила побледневшую сестру Джулию бегом, как летучую мышь, застигнутую врасплох, выполнять приказ! Его удовлетворение никак не проявилось из-за смягчения правил монастырской школы, разрешавших ему поздно приходить. Эти порядки его не касались по веской причине.

Семья Пуанти оказывала влияние, чтобы поддержать монастырь Святой Урсулины с той поры, когда из Британии больше восьмидесяти лет назад сюда приехали первые несколько монашек. Пуанти после гибели родителей внушительно приумножил свой капитал и на сегодня являлся самым крупным частным пожертвователем на монастырь. Жером коротко засмеялся. Он не относил себя к почитателю церкви. Только фальшивость и лицемерие церкви постоянно вызывали у него неприязнь! Он никому не позволял себя оставить в дураках при помощи тех религий, которые церковь держала в себе вечно. Небо…

Господь, всё видящий…присмертная исповедь — всё это Пуанти расценивал как отлично продуманная и сработанная система, которую довели за долгие века до идеала жаждущие власти снобы. Одна цель этой системы — руководить толпами. Но не Жеромом Пуанти!

Губы Жерома растянулись в широкой улыбке.

Конечно же, он не был претендентом на то, чтобы играть роль спасителя человеческих душ.

У него был безусловный и превосходный интеллект, позволявший ему управлять людьми в своих интересах. И в этом успехе ему помогла дружба с губернатором Клейборосом, которая достаточно способствовала успеху разыгрываемых им головоломок. Он завоевал по-настоящему малообразованный аргосовский свет лишь благодаря своему двуличию. При этом Пуанти хитро внешне сохранял постоянную доброжелательность, отчего многие восхищались им, и это давало ему свободный доступ в высокие слои аргосовского общества. Он превосходно сознавал, что опасное лавирование между добродетелью и рискованными делами, которые предавали особенный вкус его жизни, производит неимоверное впечатление на те малоразвитые умы, которые его окружают. Но Жером твёрдо понимал, что есть одна голова, которая совсем не пуста, и одно сердце, которое владеет им полностью. Он решил доверить эту голову заботам монастырской школы Святой Урсулины, которая, к сожалению, являлась единственной школой научных знаний в городе.

Причиной уступки стала его слабость и неготовность перенести тяготу долгого расставания, неизбежного, если задать цель дать достойное образование в Европе. Но даже решившись доверить единственную драгоценность монастырской школе, он принял нужные меры. С самого начала Пуанти выделил особое положение Габриэль. У неё должна быть отдельная от других учениц келья, применяться особая программа обучения, чтобы можно было преуспевать в соответствии с личными способностями. На самом деле он дал понять монахиням, что её необходимо признать особенной и не похожей на всех других воспитанниц. Жером, усмехаясь, припомнил, как главная монахиня пыталась держать выражение своего лица, не решаясь перечить ему, когда он перечислял ей условия содержания девушки. Дверь приёмной распахнулась. Пуанти резко обернулся и увидел лишь наводящую печаль лица сестры Джулии и приготовился уже чертыхнуться, как в помещение залетела стройная девушка в монастырской одежде, которую здесь называли формой. Она промчалась мимо монашки и кинулась к нему. Сердце Пуанти дрогнуло, испытав колоссальное несравнимое ни с чем наслаждение. Он вытянул руки, и девушка рухнула в его объятия.