Азуми (СИ) - Кентий Инна. Страница 3

Горло пекло от крика, как будто в него насыпали раскаленные угли, но в комнате стояла тишина, прерываемая лишь монотонно читаемыми Мэзео заклинаниями, - ремешок запирал любой звук и получалось, что я беззвучно открываю рот. Когда Мэзео дошел до пирсинга – обещанного мне украшения, неотъемлемого для всех кейнаши, я уже мало, что воспринимала, плавая в полузабытье в мире персонального ада из боли, ужаса и шока.

Как меня отвязывали, кто донес и уложил на постель в каморке с дощатой кроватью, не помню. В себя пришла утром на той самой жесткой скамье, заменяющей кровать, от воющей в комнате сирены, предупреждающей, что пора вставать.

Мне хватило нескольких минут, чтобы сообразить, что вчера этот садист был мной доволен. Чем закончится для меня его недовольство даже представить было страшно, поэтому моментально скатившись с кровати, быстро умылась, одела полоски, представленные как спортивный купальник, и в спешном порядке выбежала к центральной лестнице. Состояние было странное, вроде и не болит ничего, а в то же время каждое движение сопровождается ощущением волнами прокатывающихся по телу мурашек. Неприятно.

- Рад, видеть такое стремление к тренировкам – улыбнулся мне мужчина, рукой указывая куда следует идти.

Воспитательным минимумом для облегчения работы наставников оказался разряд то ли магического, то ли какого другого происхождения, прошибающий меня от копчика до затылка. Как только тренер замечал, что я начинаю замедляться, или желая усилить мое рвение при выполнении упражнений, он делал короткий пасс рукой и подгоняемая волной боли, с каждым разом становящейся все сильнее, я ускорялась или принималась выполнять заданное наставником упражнение с утроенным усердием. Через три часа, когда закончилось первое занятие, и меня перестал подстегивать «воспитательный» стимул, я могла передвигаться только по стеночке или ползком, сил самостоятельно не то, что ходить, но даже стоять не было, от слова совсем. В итоге на завтрак я опоздала и единственное, что мне досталось – это кружка остывшего чая.

Как дожила до конца дня не помню. А вечером Чиэсо-сан вновь оставила меня растянутой на раме в «пыточной».

От безнадежности, голода и ужаса перед приходом господина Мэзео у меня из глаз сами собой полились слезы. Я беззвучно плакала, проваливаясь временами в полусон от усталости, и не сразу заметила приход Мэзео-сама.

- Я, кажется, предупреждал, что запрещаю плакать. Слабая, очень слабая кейнаши – дав мне пощечину, высказал он свое недовольство. - Даю тебе три дня на то, чтобы исправиться.

- А это для осознания серьезности моих предупреждений и большего старания с твоей стороны, – закончил он, затягивая беззвучный ремешок, и сделав пасс, надавил на какую-то руну на шее. Боль прокатилась волной, охватывая всю меня до самых кончиков пальцев, выкручивая все тело, нарастая с каждой секундой, накрывая лавиной отчаяния с головой и погребая остатки сознания под толщей страха ожидания еще большей боли.

Неожиданно в голове начали всплывать картины прошлого. Вот, после смерти родителей, меня забирает к себе дальний родственник, а через три месяца уже продает как рабыню каким-то торговцам на корабль, я пытаюсь сбежать, меня ловят, избивают и замотав в циновку доставляют обратно на корабль, капитан которого должен передать груз в моем лице покупателю. Корабль попадает в эпицентр цунами, я пытаюсь выплыть…

Следующее утро не отличалось от предыдущего. Я опять не помнила, как оказалась на своей постели. Та же волна мурашек при движении, выдающая, что тело помнит все издевательства над ним, и ни какого даже маленького отголоска боли. Видимо, магически подлечили. Но сегодняшний день я встретила в лучшем чем вчера настроении, теперь у меня было прошлое, пусть столь же безрадостное, как и настоящее, но оно было. Теперь я имела представление о том, какие правила и порядки действуют в этом мире. И это исключило глупость, которой мог стать мой побег.

Мысль не подчиниться или схалтурить после двух встреч в ритуальной с господином Мэзео-сама не проскальзывала даже по краю сознания. Все задания наставников я выполняла со всевозможным усердием.

Под уроками поведения скрывалась наука этикета для кейнаши, а так же школа массажа, обольщения и ублажения мужчин.

Тренировки проходили с использованием магических манекенов, которые позволяли в мельчайших подробностях имитировать любые интимные игры, оставляя нетронутым все на физическом уровне. До торгов допускались лишь кейнаши, сохранившие девственность и господин Мэзео-сама в первую очередь проверил нетронутость доставшихся ему девушек.

Уроки бесед учили умению скрасить досуг мужчины приятной беседой.

Ожидание подведения итогов через обещанные господином Мэзео-сама три дня, только еще больше добавляло моего усердия. Страх перед будущим наказанием от господина Мэзео-сама, подогреваемый каждодневными «воспитательными минимумами» от наставников за малейшее несоответствие их иделам при выполнении задания, стирал любые ощущения и эмоции. Не было голода, возмущения такому обращению с собой, жалости к себе ... Только боль и страх еще большей боли – вот то единственное, что осталось.  Я, словно та кукла, молча делала все, что приказывают, без слез и каких-либо возмущений, как и желал господин Мэзео-сама. Из связных мыслей билась лишь одна – не отключиться, раньше, чем доживу до сна, иначе накажут.

В конце третьего дня, отведенного мне для исправления своих недочетов, пришедшая Чиэсо-сан, передала, что мной довольны и сегодня подведение итогов в ритуальной комнате отменяется.

Кто бы знал, с каким облегчением я выдохнула!

С каждым днем с нагрузками становилось справляться все легче и легче, хотя сами нагрузки постоянно возрастали. Постепенно стали возвращаться сигналы от органов чувств, свойственные всем людям. Я стала вновь понимать, когда голодна, когда хочу пить, когда начинаю уставать...

Ни разу, за все время обучения, я не пересеклась ни с одной из подготавливаемых Мэзео-сама к Большим торгам кейнаши.

Изредка видела издали то одну девушку, то другую, из тех, с кем меня доставили сюда. Выглядели они плохо, хотя я, наверно, такая же. Зеркал в этом доме предусмотрено не было, так что, своего внешнего вида я абсолютно не представляла. Каждый вечер Чиэсо-сан отмывала меня, как прежде, для своего удобства растягивая на прутьях в ванной комнате, на случай, если господин Мэзео-сама посчитает нужным «побеседовать» со мной в ритуальной. А затем я замертво падала на скамью, засыпая еще не успев положить голову на простынь, уставшая до предела.

Прошел месяц, пошел второй, моего пребывания в Закрытой Синдэн. За все это время я еще четырежды попадала под наказание от Мэзео-сама. Ужасная вечерняя процедура санобработки сменилась уроками гигиены, проводимыми Чиэсо-сан. Кейнаши должна всегда оставаться для своего господина нежным благоухающим цветком, чтобы он ни делал с ней. Под ее присмотром я теперь самостоятельно проводила все положенные гигиенические процедуры. Было противно, но хотя бы не больно.

Сегодня впервые с момента поступления в Закрытую Синдэн нас вновь собрали вместе в той маленькой комнате, только теперь мы остались вдвоем. Господин Мэзео должен был принять решение о нашей дальнейшей судьбе, исходя из результатов устроенного испытания: отправить с первой партией подготовленных к Большим торгам кейнаши - это были торги, открытые для всех имеющих деньги господ; или придержать до закрытой сессии, в которой участвовали лишь самые знатные и богатые кугэ.

Вчера весь день, без перерыва, мы демонстрировали свои умения. Танцевали, развлекали беседой, показывали искусство владения телом в танце с элементами упражнений на гибкость и ловкость, одновременно отвечали на сыпящиеся от принимающих экзамен наставников каверзные вопросы, доказывая умение достойно себя подать даже в нестандартной, специфической ситуации, прислуживали им за столом…

Под конец, уже поздно вечером, нам устроили отдельный часовой экзамен на магическом манекене. Во время этого экзамена мы должны были продемонстрировать все полученные нами на уроках поведения навыки ублажения мужчины. Его не прошли две девушки, и их сразу отправили в Изящный квартал. Девушку, пытавшуюся убежать еще в первый день, я не встречала больше ни разу, что с ней сделал Мэзео-сама не представляю.