Книга пятая: Древний (СИ) - Злобин Михаил. Страница 16

– Дамир, – она мягко, но с некоторой неохотой высвободилась из моих рук и повернулась к полицейскому, – я пойду с Сергеем, а вы продолжайте праздновать если хотите, но без меня.

– Викусь, ну подожди…

– Не называй меня больше так! – Рубанула она жестко. – Дамир, эти отношения закончены. Теперь мы стали еще более чужими друг другу, чем были до первого знакомства. Ты просто бы воспользовался мной, оказавшись в нужное время рядом, пока я горевала по Сергею. Хотя ты знал, что он жив!

– Но вы же давно расстались! – Шумно возразил полицейский, хотя внутренне я видел, что он был в какой-то степени согласен с Викой. Обвинения девушки стали для него чем-то похлеще пощечины, но хуже них было то, что он и сам ощущал за собой вину.

– Да при чем здесь это?! – Стрельцова зарделась, словно тоже считала себя виноватой в случившемся. – Ты же видел, как я тяжело переживаю его смерть!

– Но я не мог тебе сказать, понимаешь?! Это могло навредить не только тебе, но и Сергею!

Не желая быть свидетелем перепалки пары, которую я разрушил одним фактом своего возвращения, я тихо вышел из комнаты и осторожно притворил за собой дверь. Пусть сначала выяснят отношения, а я пока подышу свежим воздухом.

Я покинул квартиру, пройдя мимо притихших гостей на кухне, которых звуки семейной ссоры заставляли чувствовать себя неуютно, и спустился во двор. Там я примостился на скамейке, расположенной неподалеку от подъезда, и принялся просто наслаждаться теплыми лучами закатного солнца. Ах, солнце. Всего лишь гигантский раскаленный шар в космосе, но как же мне тебя не хватало там, в промозглой темноте…

Прошло не менее получаса, прежде чем подъездная дверь распахнулась, и из нее выбежала взбудораженная Вика. Она начала панически озираться, пока ее взгляд не наткнулся на развалившегося лавочке меня. И только тогда девушка заметно расслабилась, перестав походить на нервную кошку.

– Я боялась, что ты снова уйдешь, – едва слышимо призналась она, присаживаясь рядом.

– Нет, я просто хотел дать вам время обо всем поговорить. Вы все выяснили с Дамиром?

– Скорее нет, чем да. Я спохватилась, что тебя нет, и убежала, оставив всех. Я не хочу туда возвращаться Сереж, не хочу никого видеть.

Тоска и горечь в ее голосе яснее прочего говорили, насколько сильно девушка ощущает ту пропасть, которая пролегает между ней и остальными людьми. Интересно, почему? Раньше я не замечал за ней такой тяги к уединению. Или она до сих пор не оправилась от полученных психологических травм, и теперь подсознательно ищет близости с такой же израненной душой?

– Это будет не совсем правильно, Вик. – Постарался сказать я как можно мягче, но вышло все равно полунаставительно. – Особенно по отношению к Дамиру. Он любит тебя, и действительно не замышлял ничего дурного.

– Откуда ты знаешь? – Округлила девушка глаза.

– Я же эмпат, – пожал я плечами в ответ, – я чувствую чужие эмоции.

– И ты даже можешь ощутить чью-то любовь?

– Не знаю, – признался я, чем, кажется, только запутал ее, – по крайней мере, я воспринял это как любовь. Ты ему небезразлична, это факт.

– Ты так спокойно об этом говоришь, словно тебя… ах, ну да! – Виктория картинно всплеснула руками и легко хлопнула себя ладонью по лбу, – ты и меня можешь вот так… чувствовать?

– Да.

– Знаешь, по крайней мере, это удобно. Ведь мне не придется ничего доказывать, оправдываться и объяснять. Мне бы сейчас меньше всего этого хотелось.

Я ничего не ответил, ведь слово «удобно» было одним из последних, которые я бы додумался применить к своему дару.

Мы немного помолчали, думая каждый о своем, пока Вика не заговорила снова.

– Сереж, давай сбежим?

Она замерла, внутренне сжавшись в предчувствии отказа и долгих рассуждений о том, как нам будет лучше пополам с уговорами, но я жесточайшим образом не оправдал ее ожиданий.

– Давай.

– Но поче… – она осеклась на полуслове, не поверив тому, что только что от меня услышала. – Что ты сказал?

– Я сказал: «Давай», – пришлось мне повторить максимально невозмутимо.

– Вот так просто? – Все еще недоверчиво переспросила Вика, словно ждала какого-то подвоха. – Просто «давай» и никаких: «Рядом со мной тебе будет опасно» или чего-то в этом роде?

– А зачем усложнять? Я устал уже от того, что мне всегда приходится поступать вопреки своим желаниям. Могу я хоть раз в жизни поступить так, как мне на самом деле хочется?

Виктория ничего не сказала, а лишь порывисто обняла меня, и я понял, что в ее обществе наконец-то обрел шанс на покой.

Мы катались на Викином авто весь остаток вечера и всю ночь, разговаривая обо всем на свете. Бо́льшую часть наших бесед занимали именно разговоры о нас, о жизни, о прошлом и будущем. И, к сожалению, диалог не мог обойти все грустные темы, не затронув их. Наше прошлое расставание, их отношения с Дамиром, мои проблемы с законом и мою смерть, лечение и восстановление Вики после похищения, ее родителей, да и много чего другого. Но наше общение не состояло целиком из этого. Было в нем место и веселью, и искренности, и теплоте. От этих простых вещей начинала петь сама душа, и хотелось на короткий миг позабыть о том, что я жестокий некромант, имеющий за своими плечами не просто кладбище, а целый некрополь, и просто наслаждался редким моментом умиротворения и внутренней гармонии. Вот так… право на личное маленькое счастье имеет даже такое чудовище, как я.

Но это не могло длиться вечно, поэтому когда автомобиль свернул на одну из улиц, и я почувствовал, что мы движемся по направлению Зова древнего Жреца, мое настроение стремительно пошло на спад.

– Вика, есть еще кое-что, о чем я тебе не рассказал.

Девушка резко сбросила скорость и бросила на меня взволнованный взгляд.

– Меня пугает, когда ты начинаешь разговор с этих слов…

– Мне и самому не по себе от всего этого, – честно ответил я. – Понимаешь, едва меня… кхм… как только мое тело поместили в землю, со мной связалась чья-то сущность. Злая, древняя и гораздо более жестокая, чем можно себе вообразить. Я не знаю как именно ей это удалось, но в своих речах он был более чем убедителен…

Я сбивчиво, как смог, пересказал содержание нашего разговора с Древним, а Вика молча слушала, полыхая гаммой различных чувств, с трудом поддающихся описанию.

– Ты хочешь сказать, – глухо переспросила она, – что где-то есть еще один такой же Аид?

– Нет, не такой же. – Отмел я ее предположение. – Он в неисчислимое количество раз сильнее. Он беспринципный и полностью отрицающий человеческую мораль монстр. Одна только обратившаяся ко мне искра его сознания, заставляла меня трепетать и ощущать себя ничтожной пылью на фоне этого… существа. Каков же он будет, если войдет в полную силу? А самое страшное то, что он гораздо опытнее меня. Он знает о Даре Морты и способах его применения такое, что не приснится мне даже в самом страшном кошмаре. Я по сравнению с ним как третьеклассник рядом со студентом-аспирантом. Наши знания и навыки лежат в совершенно иных плоскостях.

Пока я пытался объяснить Виктории ту непостижимую разницу между мной и им, то даже не заметил, как напряжение сковало мое тело. Руки самовольно вцепились в приборную панель и сжали пальцы, заставляя пластик тихо хрустнуть.

– Сереж, извини, что спрашиваю, – осторожно начала Стрельцова, – но ты не допускаешь, что это были… ну, галлюцинации, или просто твое воображение. Все-таки нахождение в могиле ни для одной психики не может пройти бесследно. Может, ты просто выдумал себе собеседника, чтобы не сойти с ума?

– Нет, Вик, – я так активно замотал головой, что перед глазами все на секунду смазалось, – ничего подобного. Поверь, там я бы нашел с кем поговорить, возникни такая потребность. – После этих слов я почуял, как по эмоциональному фону Виктории прошлась легкая рябь потустороннего ужаса. Она так реагировала всякий раз, когда я делал упоминания о другой стороне смерти, постичь которую недоступно простым людям. Складывалось впечатление, будто девушка не до конца принимала и понимала то, о чем я говорил, хоть и честно пыталась. Всякий раз по ней проходила волна дрожи, но мне что-то подсказывало, что рано или поздно ее накроет осознание того, с кем свела ее судьба. – А еще, я чувствую его Зов. Каждый час, каждую секунду он призывает меня, потому что эта тварь жаждет вырваться на волю.