Золотая муха - Хмелевская Иоанна. Страница 23

И я в отчаянии заговорила:

— Я знакомая пана Орешника. Он тут живёт, а если сейчас его нет, то жил раньше. Да откройте же в конце концов, не могу я так орать!

— А вы по какому вопросу?

С трудом подавив желание рявкнуть коротко и однозначно, я прокричала:

— У меня важное сообщение для пана Орешника. Если его нет дома, то скажите, где я могу его найти.

— Понятия не имею!

Господи, вот корова попалась, никаких нервов не хватит! Потеряв терпение, я сама принялась задавать вопросы:

— А пани что там делает? Живёте здесь или в гости пришли?

— Да! Нет! А в чем дело?

— Вы там одна? Может, ещё есть кто-нибудь, кто знает?

— И вовсе я тут не одна.

— А с кем?

— С мужем.

— Он умер?

— Да что пани такое говорит!

— Так почему же, черт побери, не подаёт голоса? Пусть подойдёт к двери, если боится — с топором в руках. Хотя тут только я, а не сорок разбойников.

До сих пор из-за двери доносился только дамский голос, теперь там возникли какие-то другие звуки. Видимо, отозвался вышеупомянутый муж, пень замшелый, а не муж.

— Хорошо, открываю! — поспешно сообщил женский голос.

Защёлкали многочисленные запоры, дверь приотворилась. Не дожидаясь, пока она совсем распахнётся, я как метеор ворвалась в прихожую. В квартире оказались девушка и парень. Тощенькая блондинка в халатике с ужасом отшатнулась, парень в шортах и майке стоял на пороге комнаты. На вид оба довольно симпатичные. Парень без топора.

Я взяла инициативу в свои руки.

— Ну и проманежила же меня пани! Закройте наконец дверь и давайте нормально поговорим! — раздражённо предложила я. — Ничего не понимаю, пан Люциан Орешник в этой квартире должен жить.

— А вы не из домоуправления? — с опаской поинтересовался муж.

Десяти минут хватило, чтобы мы подружились и недоразумение разрешилось. Молодая пара обитала здесь без прописки, о пане Люциане Орешнике они действительно не имели понятия, хотя не исключено, что до них в квартире проживал именно он. Квартира же принадлежала их знакомому, точнее, знакомый арендовал её неофициально у своего приятеля, постоянно пребывавшего за границей. Хозяина они даже не знали. Никогда не видели. А перед соседями и домоуправлением делали вид, что вовсе здесь не живут, только приходят поливать цветочки.

Я не стала уточнять, что думаю о разговоре сквозь запертую дверь и диких криках на лестнице, тем более что, кажется, до них самих дошло. Я же занялась Орешником.

— Если Орешник проживал здесь на таких же правах, ваш знакомый должен его знать, — сделала я вывод. — Давайте сюда этого вашего знакомого! Мне плевать на всякую там прописку, сообщите только имя и адрес.

— А вот это — ни за какие сокровища! — столь же решительно заявил парень. — Но сами можем его спросить, знает ли он вашего Орешника. По телефону — хоть сейчас.

— Очень хорошо! Знаю точно — ещё три года назад пан Орешник проживал в этой квартире. Пусть скажет, где живёт сейчас.

Я не стала подглядывать, какой номер набирает парень, но разговор слушала внимательно. И получилось — их знакомый Рысик целиком и полностью отмежевался от пана Люциана Орешника. Так что о Люциане следует расспросить настоящего хозяина квартиры, того самого Фермеля, что значится в списке жильцов. А он сейчас пребывает в Алжире. Рысик может даже его адрес сообщить, пожалуйста, это не военная тайна.

Алжиру, а тем более Орану я даже обрадовалась, ибо там как раз работали по контракту мои собственные знакомые, которые могли бы с Фермелем пообщаться лично.

Аккуратно записав для меня алжирский адрес Фермеля, молодая чара возомнила, что наконец избавилась от меня. Напрасно возомнила Я вышла на тропу войны то есть, того, шла по следу преступления и намерена была выжать из этою следа все, что только можно.

— Ну ладно, Орешника здесь нет, я опоздала. Но уверена — разыскиваю его не только я. Кто ещё спрашивал пана Люциана?

В точку попала, судя по всполошённому взгляду, которым обменялись молодые супруги.

— Откровенно говоря, мы стараемся никому не открывать и даже к двери не подходим — нас нет дома. Однако… наверное, полгода назад… мы здесь сколько живём?

— Семь с половиной месяцев, — уточнила девушка.

— Да, наверное, с полгода назад какой-то тип заловил меня, когда я отпирал дверь, так что никак уже не мог сказать, что меня нет дома. И пристал, как… ну не как пани, но как банный лист, честное слово! Представился честь честью, сказал, что пришёл по просьбе пана Франека передать пану Люциану важное сообщение Ни в какую не хотел поверить, что не знаком я с паном Люцианом.

— Многие звонили, — призналась девушка, — да я не подходила к двери. Со своими знакомыми мы договорились: два длинных, один короткий, потом стучат. Тогда я открываю. А вообще, кто такой этот Люциан Орешник?

— Перекупщик янтаря, рассеянно сообщила я, занятая своими мыслями. — Посредник, что покупает янтарь у рыбаков на Балтике и перепродаёт варшавским художникам по янтарю. И резчикам.

Опять отключилась в неподходящий момент по своей дурацкой привычке и не обратила внимания на то, что, услышав о перекупщике янтаря, молодые супруги изменились в лице и потеряли дар речи. Впрочем, было с чего отключиться, ведь я опять услышала имя Франек. Вот, всплыл снова, и мне без труда вспомнились события семилетней давности. Словно наяву узрела я себя с бутылкой водки в руке и безумным взглядом на автобусной остановке прибалтийского курортного городка.

Выходит, Франек существует и тоже замешан в этом деле…

Когда меня и третий раз вышвырнули из шлифовальной мастерской, я перестала расспрашивать о полировочных барабанах, уразумев наконец, что их содержимое является тщательно оберегаемой тайной из разряда тех, которые передаются от деда внуку, от отца к сыну. Один барабан мне все-таки удалось увидеть, правда издали и сверху. Обыкновенная круглая штуковина, ничего особенного. Проникнув по знакомству в четвёртую мастерскую, я жалобно обратилась к её владельцу:

— Пожалуйста, не прогоняйте меня сразу! Клянусь, ни слова не пророню о том, что здесь увижу, а о барабанах даже не заикнусь, ведь это из-за них меня отовсюду выгоняют. Думают обо мне бог знает что, а я вовсе не конкурентка, просто-напросто чокнутая. Сдвинулась на янтарной почве и очень хочу научиться обрабатывать мною же собранные камешки. Для собственного удовольствия, понимаете?

Нельзя сказать, что я была совсем уж тёмная, нет, за последние месяцы немного поднаторела. Надавила на своего Драгоценного с силой гидравлического пресса (приходится признаться — он меня любил уже недостаточно крепко), и тот притащил миниатюрный сверлильный станочек, даже научил, как им пользоваться. Ручки мои оказались довольно ловкими, пальцев я не продырявила, кожи не содрала, глаз не выбила и не сразу испортила механизм, только через две недели. Наплевав на женскую гордость и чувство собственного достоинства, я с собачьей покорностью умолила моего Всезнающего поделиться со мной знаниями, и в результате мои лицо и волосы оказались покрытыми толстым слоем полировальной пасты. Вот я и принялась толкаться к разным специалистам по янтарю, позабыв о начатом расследовании и всецело отдавшись изучению методов и техники обработки янтаря в домашних условиях.

Владелец четвёртой мастерской рассмеялся в ответ на мою горячую речь. Меня он знал понаслышке, от сыновей, своего и моей подруги. Оба парня охарактеризовали меня как бабу совершенно спятившую из-за янтаря, но для окружающих безопасную.

— Содержимое полировочных барабанов и в самом деле является тайной, — согласился он. — У любого мастера свой секрет, и ничего удивительного, состав пасты каждый изобретает сам. Что же касается остального — охотно поделюсь с пани…

Он включил привинченный к столу станочек и на вращающемся круге стал ошлифовывать среднего размера камень. Я покачала головой.

— Нет, так я не сумею. К тому же этот камень большой, а у меня маленькие. И как обрабатывать вогнутую поверхность? Ведь на вашем станке можно ошлифовать лишь плоскую или выпуклую.