С чем вы смешиваете свои краски? (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale". Страница 36

Изображение девочки, взлетающей над землёй, было самым сложным. Писал я её в два этапа. Вначале половину тела с поднятой головой и заведёнными назад руками, словно влетающую, а после её ноги и фигуру, приподнятую от поверхности. Здесь мне помогли анатомические заготовки скелета и сильный Алексей, придерживающий девочку на весу.

Семейство Романовых прониклось моим творчеством. А после бабушкиного ужина согласились, что мама и Света останутся здесь на ближайшую неделю или дольше, пока я не доведу до ума работу. Там-то будет много ещё чего, но Света мне для этого уже не понадобится. По задумке, на песке будут тени неких летающих двуногих существ. Прототипы были вырезаны из картона, Алексей их подержит на весу в нужном ракурсе. Типа кто-то всё же летает. Осталось только Светочке взлететь, и её мечты исполнятся.

Считай, всё лето я убил на три картины. Что и как происходило в стране я не был в курсе. Запоздало припомнил, что в начале лета была забастовка в Новочеркасске. Это событие не отразили в газетах, и до нас даже слухи не доходошли. У меня же в голове была одна живопись.

Без ложной скромности скажу, что получилось весьма достойно. Маман потом в зале триптих выставила, гостей позвала. Попутно моего Гагарина посмотрели и всё то, что я не увёз на дачу после просмотра в институте. Получился вернисаж на дому.

Романовы тоже попросили триптих, чтобы похвастаться. Пришлось отдать его на пару дней. У них были свои гости, перед которыми они хотели похвастаться дочью-натурщицей у молодого дарования, которое проживает по соседству.

О своём позировании Светка растрепала в классе в первые минуты, как только мы переступили порог класса первого сентября. Миша Левинсон насупился, и я поспешил его заверить, что у меня чисто эстетический подход к натуре. Наша классная Ирина Павловна попыталась стребовать картины в школу. Отказал ей категорично, сообщив, что не для этого они писались, и вообще, я ещё подправляю её. Оно так и было. У меня столько планов имелось на этот триптих, что я продолжал дорабатывать полотна всю осень. Кажется, только-только решу, что всё хорошо, отставлю работу к стене, а утром просыпаюсь и вижу, что там тень не такая по цвету, здесь нет воздушности и прочие мелочи. Попутно Светочка становилась всё прекраснее. Ресницы удлинил, глаза сделал чуть ярче и выразительнее. До анимешного образа не дошло, вовремя притормозил себя, но Светке понравилось.

Владимир Петрович был в курсе моих планов и обещал протолкнуть со своей стороны моё художество. Пусть я не член Союза художников, но имел хороший потенциал. И это притом, что мне одиннадцать лет. Попутно полковник обрадовал тем, что кто-то там из его руководства хотел бы портрет получить, заодно проверить мои умения. А поскольку среди чекистов не принято особо фотографироваться и позировать для картин, я буду работать «на месте». За картины заплатят, но вывесят где-то у себя в закрытых фондах.

Первые обещанные деньги меня заинтересовали и я заверил, что всё сделаю в лучшем виде. Тем более холстами и красками обеспечивает наниматель, а от меня требуется лишь качественный портрет. Дядя Вова ручки потёр и удалился довольный. Про сроки тех портретов не говорилось, но и я не особо спешил. Мне в институте дел хватало. По живописи пошла сплошная обнажённая натура, а времени у меня не так много, чтобы успевать со студентами заниматься.

И вдруг в конце октября пришёл Владимир Петрович и сообщил:

– Прости, Санёк, но на выставку в Манеже ты не попадёшь.

– Возраст? – предположил я.

– Серов сука! – ёмко высказался мой куратор.

Даже не знаю, как нужно было постараться, чтобы так вывести из себя всегда уравновешенного дядю Вову.

– Сашка, мы тебе персональную выставку весной организуем. Корреспондентов нагоним, вся Москва, да что там Москва, вся страна узнает, – успокаивал он меня.

– Согласен, – не стал я возражать и строить из себя оскорблённого в лучших чувствах художника, размышляя зачем всё это КГБ. – И Гагарина с Титовым выставим, которые у вас хранятся?

– Обязательно, – потрепал меня по голове дядя Вова. – Ещё про лето подумаем. Куда бы ты хотел?

– Куда угодно, – не стал я ставить рамки.

– А если в Лондон? С выставкой? Пусть иностранцы посмотрят, каких мы детей у себя в стране растим.

– Работ нужно больше, и на другую тему, – озадачился я, не проявляя особого восторга. – Определённо на другую тему. У меня есть портреты космонавтов, добавлю с десяток или больше холстов с видами космоса и фантастики.

– Санёк, ты молоток! Всегда знал, – похвалил меня товарищ полковник. – Значит, в июле Лондон. И пусть Фурцева суетится.

На выставку в Манеж со своими работами попасть не получилось, зато я мог её посетить и посмотреть. Для этого дела уговорил бабушку. Она у нас дама интеллигентная и обожает ходить со мной по выставкам. А тут такая значительная, к круглой дате! Должно быть много чего интересного.

Мария Васильевна, как человек старой закалки, предпочитала в изобразительном искусстве нечто классическое. Не совсем Брюллова или Левитана, но близко к этому. В Ленинграде мы с ней сходили посмотреть Юрия Подляского и Петра Бучкина с его пионерами и колхозниками. По какой-то причине бабушка решила, что на выставке в честь тридцатилетия союза Московских художников будут выставлены хм… более приличные работы, чем то, что мы ранее видели.

Бабушка долго разглядывала полотна, поправляла очки и всё больше поджимала губы.

– Саша, я ничего не понимаю в живописи? – всё же поинтересовалась она у меня.

– Ба, направлений в живописи много. Конкретно сейчас ты разглядываешь экспрессионизм.

– Да? И это вот так нормально?

– И кубизм, и экспрессионизм, и дадаизм общепринятые направления, они описаны во всех учебниках по истории искусств. У тебя может быть другое мнение и предпочтение, – пояснил я.

– На данный момент мне кажется, что я предпочитаю только Александра Увахина, – пробормотала бабушка себе под нос и двинулась дальше по экспозиции.

У картины Дейнеки она снова притормозила и внимательно перечитала имя автора.

– Это же тот Дейнека, который спортсменов изображал? – задалась она вопросом.

– Он самый, – подтвердил я, разглядывая монументальное полотно «Материнство».

Здоровая такая хреновина – два на три метра. Я бы ухайдакался просто кистями, без малярного валика, это всё закрашивать. У нас на курсе (с которым я занимаюсь) часть студентов уже ушла в монументалисты. Никогда не понимал, в чём кайф ваять такие полотна. Для слепых? Конкретно эта работа Дейнеки таких масштабов не оправдывала. Хрен с ними, с размерами и светопередачей. Дейнека, обожающий писать в контражуре, с этим справился. Но «Материнство» меня серьёзно разочаровало в плане композиции. Вернее, в полном отсутствии таковой. Типа тут скрыт особый смысл, и мы, приземлённые зрители, не в силах разгадать великий замысел художника? Не буду спорить, полнота замысла мне не открылась, зато я бы обрезал часть холста справа или добавил слева, чтобы композиционно уравновесить этот шедевр.

Бабушка, потрясённая масштабами картин монументалистов, где минимум сюжета, но много потраченной краски, вернулась в зал с произведениями помельче.

– Роберт Фальк, – прочитала она.

После долго бродила, пытаясь понять художника. Пришлось мне прийти ей на помощь и пояснить:

– Он начал работать ещё до революции. Его объединение «Бубновый валет» стало вызовом тому обществу. Бубновый валет – это некая каторжная символика у заключённых. Тёмный фон в большинстве полотен Фалька обусловлен временем. Плохое питание, плохое освещение. Некая тоска и беспросветность.

– Саша, тебе это нравится? – решила прояснить для себя данный вопрос бабушка.

– Мне – нет. И это ничего не значит. Художник жил, творил и умер четыре года назад, но мы его помним. Видишь, даже на выставку в Манеже привезли картины.

Саму выставку я обошёл всю и ещё два раза сходил с Алексеем в последующие дни. Дядя Вова наверняка ввёл Алексея в курс дела, и о том, что я мечтал попасть на эту выставку, он знал и терпеливо ходил за мной, не понимая, что именно я так долго разглядываю. А я искал, что могло возмутить Хрущёва. Я ведь помнил, что были на выставке какие-то скандальные скульптуры, и разгрому подверглись молодые художники. Не мог же Хрущёв обозлиться на того же Фалька, которого давно нет в живых? И тем не менее подходящих работ я не наблюдал.