Корабль судьбы (Книга 1) - Хобб Робин. Страница 34

И она поставила его на деревянный настил. Может, она и намеревалась проделать это плавно и вежливо, но у нее не особенно получилось. Рэйн захромал прочь. И вот тут его подстерегло неожиданное потрясение, имевшее отношение скорее к разуму, нежели к телу. Он вдруг жутко перепугался, решив, будто забыл нечто неописуемо важное. До него не сразу дошло, что это разорвалась его внутренняя связь с драконицей. Вернее, это Тинталья разорвала ее. Отстранилась. И утрата оказалась такова, что он едва не лишился чувств. Похоже, он еще и черпал в их связи определенную жизненную силу: то-то на него разом навалились жажда, голод и опустошительная усталость. Все же кое-как он прошел еще несколько шагов и только потом опустился на колени. А если бы остался стоять, то непременно упал бы — так качнулся настил, отвечая на ее прощальный прыжок в небеса. В последний раз ударили могучие крылья, обдав его волной удушливого змеиного запаха. Осознание невосполнимой потери наполнило слезами его глаза — он сам не мог понять почему.

Понтоны раскачивались до бесконечности долго. Рэйн смутно ощутил, как подошла мать и опустилась на доски подле него. Она обняла его и уложила его голову себе на колени.

— Она поранила тебя? — спросила Янни. — Рэйн, отвечай мне! Ты можешь говорить? Ты сильно помят?

Он глубоко вздохнул и сказал:

— Пусть немедленно приготовят Кендри. Пусть он идет самым полным ходом вниз по реке. Там Малта… с сатрапом и его Подругой… в крохотной лодочке…

Он умолк. Его одолело такое изнеможение, что даже говорить сделалось невмоготу.

— Сатрап! — воскликнул кто-то поблизости. — Благословен Са! Если сатрап до сих пор жив и мы сможем подобрать его, значит, не все пропало! Эй, живо бегите на Кендри! Пусть не медлят с отплытием!

— Лекаря сюда! — голос Янни перекрыл поднявшийся людской гвалт. — Несите Рэйна в мои комнаты!

— Нет… нет! — слабо запротестовал Рэйн — Мне надо… плыть с Кендри… Вот будет Малта в безопасности, тогда отдохну!

— И СОВСЕМ ДАЖЕ я не возражаю против доброй затрещины. Экое дело, особливо ежели заслужишь! Но в этот-то раз! Я ж ничего дурного не делал!

— Сколько было у меня в жизни разных затрещин, и в большинстве своем примерно за то же. — Альтия старалась выдержать бесстрастный тон. — Я тоже в те разы вроде ничего дурного не делала. Но и ничего правильного — тоже! — Она двумя пальцами приподняла подбородок Клефа, разглядывая лицо юнги при угасающем свете дня. — Ладно, парень, было бы о чем горевать! Подумаешь, губа разбита и под глазом синяк. Через неделю и не вспомнишь. Вот если бы он тебе нос, к примеру, сломал…

Клеф угрюмо отстранился от ее ласкового прикосновения.

— И сломал бы, — буркнул он, — коли бы я вовремя не заметил да не увернулся.

Альтия хлопнула юнгу по плечу.

— Но ты же заметил, так? А все потому, что ты крепкий и шустрый. Стало быть, выйдет из тебя добрый моряк.

Клеф сердито осведомился:

— Значит, по-твоему, он правильно меня двинул?

Альтия немного помедлила. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы скрепить свое сердце и ответить по возможности невозмутимо:

— По-моему, дело обстоит так: Лавой у нас — старпом, ты — юнга, а я — второй помощник. И всякое правильное-неправильное тут ни при чем, Клеф. Просто следующий раз шевелись побыстрей, вот и все. И не лезь ему под горячую руку, уж на это-то у тебя хватит ума?

— А у него рука все время горячая, — пробормотал Клеф. — И не с той ноги он все время встает!

Альтия не ответила. Святое дело — поплакаться кому-то в жилетку на крутой нрав старпома. Но и допустить, чтобы Клеф вообразил, будто она на его стороне, Альтия не могла. Она, собственно, и не видела, что там произошло. События достигли ее ушей лишь в возмущенном пересказе Янтарь. Янтарь, корабельная плотничиха. в тот момент находилась наверху, на снастях. К тому времени, когда она спустилась на палубу, Лавой успел удалиться. По мнению Альтии, это было и к лучшему. Еще не хватало открытого столкновения Янтарь со старпомом. Но конечно, случившееся лишь подогрело обоюдную неприязнь, что испытывали друг к дружке Янтарь и Лавой.

Зуботычина, которую закатил мальчишке старпом, сшибла юнгу с ног и отбросила его далеко в сторону — и всего-то потому, что бухта троса, над которой в тот миг трудился Клеф, получалась недостаточно ровной. Во всяком случае, не удовлетворяла личным запросам старпома. Про себя Альтия считала Лавоя законченным рукосуем и недоумком. Клеф был славным и старательным пареньком. Его хвалить надо было бы за усердие, а не лупить за малейший намек на провинность.

Они стояли на корме, глядя, как расходится кильватерный след корабля. Дальние острова казались маленькими зелеными кочками. Волны почти не было, но дул легкий вечерний бриз — и Совершенный использовал слабый ветерок, как только мог.

В последнее время корабль не только перестал мешать своему экипажу, но, кажется, делал все от него зависевшее, чтобы достичь Пиратских островов как можно скорей. Совершенный больше не вел бесконечных разговоров о морских змеях и даже оставил свою прежнюю заумь — насчет того, что на самом деле есть личность: то, что думается об этой личности другим, — или то, что данная личность сама о себе думает. Альтия покачала головой, глядя, как пикируют чайки на косяк рыбы, подобравшийся близко к поверхности. То, что Совершенный оставил привычку без конца умствовать, устраивало ее как нельзя лучше. Янтарь, кажется, нравилось вести с ним долгие философические беседы, но Альтию они только выводили из равновесия. Поэтому и перемену в его настроении они восприняли очень по-разному. Янтарь жаловалась, что носовое изваяние сделалось слишком замкнутым и немногословным. Альтия же полагала, что Совершенный, наоборот, испытал духовное исцеление и начал как следует сосредотачиваться на работе. Когда кто-либо — будь то живой корабль или человек — только и делает, что размышляет о своей внутренней сути, это до добра редко доводит. Она снова покосилась на Клефа. Юнга осторожно трогал языком изнанку разбитой губы. Голубые глаза смотрели куда-то вдаль. Альтия дружески подтолкнула его локтем: