Икс. Место последнее - Линдквист Юн Айвиде. Страница 8

Когда два месяца спустя папа вернулся домой из больницы, от него почти ничего не осталось, он превратился в развалину в инвалидной коляске и мог двигать только глазами и ртом. Его речь стала неразборчивой, а изо рта вместо слов непроизвольно вытекала слюна. Взгляд, раньше такой живой и веселый, угас и – это было ужаснее всего – теперь напоминал взгляд лошади.

Линус предпочел бы, чтобы отец получил тяжелую травму мозга. Тогда к нему можно было бы относиться как к комнатному растению в инвалидной коляске. Предмету в углу комнаты, который требует ухода. Но папин мозг остался невредим, а все остальное было уничтожено. Самостоятельно он мог только дышать, глотать и издавать звуки. Иногда эти звуки, к сожалению, напоминали слова. Первое, что смог расшифровать Линус: «Убей меня». Однажды разобрав эти слова, невозможно было их не слышать, когда отец снова и снова повторял эту фразу. Убей меня.

Однажды, когда папа в семь тысяч одиннадцатый раз прошипел свою мольбу, мама пришла в ярость. Он что, не понимает, что просит нарушить закон, да ее же посадят за убийство, как можно быть таким эгоистом? После этого папа перестал обращаться к ней и полностью переключился на Линуса, возможно, потому, что тот еще не достиг возраста уголовной ответственности. В результате Линус все реже сидел с отцом, когда мамы не было дома.

Линус перегнулся через балконные перила и, щурясь, посмотрел на тропинку в кустах под балконом. Алекс сказал, что три раза подаст мобильником сигнал, означающий, что Линусу пора спускаться. В гостиной слышался смех из телевизора. Тупые люди смеются над тупыми шутками, а другие тупые люди за этим наблюдают. Линусу вдруг захотелось перелезть через перила и спрыгнуть, забить на все. Вместо этого он сел на корточки, закрыл глаза и представил себе льва, который лежит на траве в саванне и с холодным достоинством озирает окрестности.

Стегавшее изнутри беспокойство улеглось, но он все равно не мог перестать барабанить пальцами по искусственному газону, покрывающему пол балкона. Как раз в такие минуты Линус вспоминал о лекарстве и обдумывал, не стоит ли начать его принимать.

2

В школе Линусу приходилось тяжело с самого начала, буквально с первого дня. Во время переклички в группе шестилеток Линус прыгал на подушке, представляя себя огнедышащей лягушкой, пока случайно не ударил девочку, да так, что она заплакала. Подушку у него отобрали, и тогда Линус вообразил себя мячом, укатился и перевернул ширму с приколотыми к ней рисунками. Так прошел его первый день в школе.

Потом стало немного лучше. Опытная учительница не пыталась бороться с гиперактивностью Линуса, а, напротив, давала ему задания, не требующие терпения и концентрации. Он строил, резал, клеил, бегал вокруг школы, а конфликты с другими детьми случались нечасто.

Алфавит давался Линусу с большим трудом. Каждая буква в отдельности не вызывала сложностей, Линус выучил, как они выглядят и называются. Хуже стало, когда пришло время складывать буквы в слова. Когда отдельные значки ставились рядом друг с другом, они начинали расплываться. Линус мог подолгу всматриваться в слово «СОБАКА», но видел лишь бессмысленные линии, которые к тому же постоянно двигались, словно обладали той же внутренней энергией, что и он сам. Бывало, он бил по книге кулаком, словно желая убить слова и заставить их смирно лежать на бумаге.

По мере того как чтение приобретало все большее значение в учебном процессе, Линус все сильнее раздражался. Буквы расползались по бумаге, в ушах гудело, ноги чесались. Он начинал пинать ногой стену и мешать остальным, из-за чего ему часто приходилось выходить из класса.

Как только Линус получал задание, предполагающее свободный полет мысли и работу руками, он становился звездой. В одиннадцать лет он занял второе место в конкурсе газеты «Свенска дагбладет» для учеников средней школы. Требовалось создать какую-нибудь поделку, которая бы символизировала ООН. Целую неделю Линус с помощью старого телефонного каталога и обойного клея лепил земной шар, на котором были видны континенты, а на континентах люди. При этом Линус не использовал папье-маше, а взял телефонный каталог, тонкие страницы которого были усыпаны именами. Которые он сам не мог прочитать.

Родители радовались, что творение Линуса оценили, сам же он был недоволен, что не выиграл. А неделю спустя произошло несчастье с отцом.

Через несколько дней после того, как отца, словно какой-то чемодан, привезли домой, мама решила, что он не может просто сидеть в квартире. Линус помог маме дотащить отца до лифта под его жалобные протесты, в которых можно было разобрать только слово «тошнит». Линусу хотелось, чтобы уши можно было чем-то закрыть, так же как глаза – веками.

Во дворе папа замолчал, и у него изо рта потекла слюна. Линус шел, засунув руки в карманы и уставившись в землю, а в голове крутилось: Беги отсюда и никогда не возвращайся. Беги отсюда. Никогда не возвращайся. Беги отсюда.

От этих мыслей Линуса отвлек смех. Два парня из его класса, Мелвин и Тобиас, сидели на детской площадке и наблюдали за папой, который начал резко качать головой взад-вперед. Линус засунул руки еще глубже в карманы и стиснул зубы. Беги отсюда. Никогда не возвращайся.

Назавтра в школе был день здоровья. Линус часто пользовался большей свободой, чем одноклассники: ему разрешалось не участвовать в мероприятиях по расписанию, но присутствие во время обеда было обязательным. Поскольку день выдался прохладный и моросил дождь, разожгли костер, вокруг которого собрался весь класс. Линус достал термос с горячим шоколадом и бутерброд с яйцом. После пары часов в полиэтиленовом пакете яйца почему-то казались вкуснее – чудеса, да и только.

Линус пил шоколад и жевал бутерброд, внимательно рассматривая мокрую палку на краю костра. Она шипела и дымилась, и он хотел увидеть, в какой именно момент палка загорится. Вдруг послышались хлюпающие звуки.

Их издавал Тобиас, закатывая глаза и судорожно тряся руками, а из угла его рта тек шоколад.

– Батя Линуса! Полный дебил! Да, Линус? Наверное, поэтому и ты тоже дебил.

Учителя разговаривали в стороне и не видели, что происходит. Мелвин тоже пустил шоколадную слюну и захныкал, передразнивая отца Линуса. Все заржали. Все, кроме Кассандры.

Даже в нормальном состоянии внутри Линуса жил беспокойный зверек, который носился по организму, щекотал внутренности и топтал нервы. Сейчас зверек присмирел, отполз в норку и затихарился. Линус закрутил поплотнее крышку на термосе, встал и подошел к Мелвину – тот все еще сидел, закатив глаза, и поэтому не успел среагировать, прежде чем Линус съездил ему термосом по роже.

Тобиас вскочил и неслышно что-то сказал, после чего у него изо рта потекло еще больше шоколада. Не успел он поднять руки, чтобы защититься, как Линус ударил его термосом в висок. Тобиас рухнул на мох. Линус обернулся к остальным, проверяя, нет ли еще желающих пошутить. Желающих не нашлось. Издалека бежали учителя.

3

В последующие недели Линус посещал двух психологов, у которых проходил тесты, отвечал на вопросы и делал упражнения на ассоциации. У него взяли анализы, сделали рентген головы. За это время Линусу исполнилось двенадцать. Врачи пришли к выводу, что с умственными способностями у него все в порядке, но налицо девяносто процентов симптомов, необходимых для постановки диагноза СДВГ.

Многие испытывают облегчение, услышав, что у их расплывчатых проблем есть название, а затем превращают диагноз в часть своей личности. Линус был не из таких. Возможно, причиной тому состояние отца, но Линус совершенно не хотел становиться жертвой какой-то болезни или синдрома. Аккуратная аббревиатура была сравнима с приговором постоянно ходить с бумажным колпаком на голове. Ага, так вот ты какой.

Символом этого стало лекарство, которое вложили ему в руки после постановки диагноза. Пластиковая баночка с таблетками и надписью: «Концерта 27 мг».