Возьми меня с собой - Бочарова Татьяна. Страница 40

— Поехали?

— Так рано? Я еще не все сделала.

— Не страшно. Полина Михайловна остается дежурить, она посмотрит, если что. Заканчивай, и едем.

— А Маша? — внезапно спохватилась Лера. Почему-то до этого момента ей и в голову не пришло, что никуда ехать вечером она не может — некому забрать дочку из сада, не с кем ее оставить на ночь.

— Маша? — Максимов нахмурил брови. — С ней некому побыть? Что ж ты вчера мне не сказала — я бы договорился с надежной женщиной, она еще с моими детьми нянчилась. Попробую позвонить ей сейчас, но не уверен, что она свободна.

— Погоди, — остановила его Лера. Перспектива оставить Машку с незнакомой теткой, да еще протеже Максимова, ей вовсе не улыбалась. Мало ли, как повернутся обстоятельства, — и ребенок окажется в руках Лериного врага.

Может быть, предложить Максимову провести ночь у нее в квартире? Тоже нежелательно, опять-таки из-за Машки. Не ехать к нему нельзя, иначе все вернется на круги своя: отстранение, угроза расследования. Где же найти человека, которому можно доверить Машку, не опасаясь за нее?

Внезапно Лера поняла, что такой человек есть. Это Наталья. Она была у нее дома, отлично поладила с Машкой, ее никто не ждет вечерами. Только вот внезапное плохое настроение сестры может помешать: если она чем-то расстроена, удобно ли просить ее о таком одолжении?

Все-таки Лера решила попробовать, так как иного выхода у нее просто не было.

— Я сейчас приду, — сказала она Максимову. — Никуда не звони, я попробую уладить все сама.

Он кивнул. Лера поспешно вышла и быстро зашагала в сестринскую.

Наталья разбиралась в шкафу с инструментами. Лицо у нее уже было прежним, спокойным, взгляд — углубленным в себя.

— Наташенька, — мягко проговорила Лера, останавливаясь рядом, — ты не выручишь меня? Мне нужно уехать сегодня на всю ночь, а Машка одна.

Наталья подняла на Леру темные глаза.

— Выручу. Где девочка, дома?

— В садике, — поспешно затараторила Лера, радуясь, что Наталья ни о чем больше не спрашивает и не нужно объяснять, куда именно она собралась ехать сегодня ночью, — я сейчас позвоню заведующей, а тебе записку напишу. Ее отдадут безо всякого. Дома в холодильнике ужин, его только разогреть — и все. Поест и пусть играет, а ты телевизор смотри или отдыхай. В девять она уже спать ложится. А утром я приеду, часов в семь, не позже.

— Не волнуйся, — ровным голосом проговорила Наталья, забирая у Леры записку для воспитательницы. — Я все сделаю, как ты сказала. Звони и иди себе.

— Спасибо тебе огромное! — Лера чмокнула Наталью в щеку. — Если что — я твой должник.

— Не за что. — Наталья повернулась к ней спиной, снова принялась за инструменты. На мгновение Лере показалось, что плечи ее вздрагивают. Плачет?

— Наташ! — тихо окликнула она ее.

— Да? — Наталья обернулась. Глаза ее были абсолютно сухими и глядели на Леру с удивлением. — Что?

— Ничего. Ты… правда в порядке? Может, я не вовремя со своей просьбой?

— Вовремя, — улыбнулась Наталья. — Не обращай внимания, иногда у меня случаются приступы меланхолии. Сегодня как раз такой день. Я с удовольствием посижу с Машей, мне будет не так одиноко.

— Хорошо. — Лера набрала телефон сада, предупредила заведующую, что за Машкой придет Наталья, описала ее внешность.

Максимов был уже в коридоре.

— Все в порядке, — сказала ему Лера, — с дочкой останется Наталья.

— Наталья? — Он слегка прищурился, как всегда, когда бывал чем-то удивлен.

— Да. Она уже бывала у меня, знает девочку.

— Ну, что ж, — Максимов кивнул, — раз тебе так спокойней, пожалуйста.

Он распахнул перед Лерой дверь из отделения. Внизу, чуть поодаль от крыльца, ждал знакомый голубой автомобиль. Максимов надавил на брелок сигнализации, усадил Леру рядом с водительским сиденьем, вынул из-за пазухи небольшую, красиво упакованную коробочку, протянул ей:

— На возьми.

— Что это?

— Разверни — увидишь.

Она сорвала оберточную бумагу. Это были духи «Гуччи», самые ее любимые, о которых она мечтала уже больше полугода и все никак не решалась потратиться. На тумбочке у нее в спальне стоял точно такой же пузырек, только поменьше и почти пустой. Как он мог узнать об этом? Фантастика. Просто дьявол какой-то, читающий мысли, не оставляющий следов своих преступных замыслов, добивающийся всего, чего хочет.

Максимов исподтишка наблюдал за Лериной реакцией на подарок и прятал улыбку.

— Угодил?

Лера кивнула.

— И так будет всегда, — твердо пообещал он и повернул ключ зажигания.

23

По дороге они заехали в супермаркет, где Максимов оставил весьма внушительную сумму денег, подробно выспрашивая Леру о ее гастрономических вкусах и пристрастиях.

Она отвечала машинально, лишь бы не молчать, а мысли ее вертелись вокруг одного: у нее ничего не вышло, Скворцову продолжает грозить опасность, и она ничем не может ему помочь.

Они переступили порог квартиры, и, едва захлопнулась дверь, Лера оказалась в объятиях шефа. Два объемистых пакета с продуктами были небрежно брошены на пол, а Максимов нетерпеливо стаскивал с Леры пальто, увлекая ее в спальню. Всю его сдержанность, которую он проявлял эти два дня, как ветром сдуло. Сейчас перед Лерой был необузданный, обуреваемый страстью дикарь, тот самый, что набросился на нее тогда в кабинет, невзирая на разгар рабочего дня и на ее отчаянное сопротивление.

Она оглянуться не успела, как очутилась на постели. Теперь, когда спасительные таблетки не притупляли ее восприятия, эта горячечная близость показалась ей еще более отвратительной. Ласки Максимова совершенно не задевали ее, голова оставалась холодной, тело противилось чужим прикосновениям, словно отказываюсь принимать ненужную, постылую любовь.

И тем не менее нужно было вытерпеть всю эту пытку, не подать виду, что Максимов ей омерзителен, пытаться изобразить ответное чувство.

Наконец он пришел в себя. Его пальцы, причинявшие ей боль, ослабли и разжались, взгляд обрел обычную твердость и осмысленность, дыхание стало ровным. Они лежали бок о бок на широкой кровати, застеленной шелковой простыней нежно-кремового цвета. Лера пристально глядела в потолок, на роскошную, переливающуюся всеми хрустальными гранями люстру. Максимов тихонько гладил ее по волосам.

— Знаешь, — вполголоса серьезно проговорил он, — для меня это все так странно. Так удивительно.

— Что странно? — Лера мельком взглянула на его лицо, на чеканный, строгий профиль, суховатые, четко очерченные губы, властный подбородок.

— То, что я оказался способен на такие чувства. Еще год-полгода назад я бы рассмеялся в лицо тому, кто посмел бы намекнуть мне, что я напрочь потеряю голову из-за какой-то девчонки, почти годящейся мне в дочери. Презирал всех этих старых козлов, у которых при виде хорошенькой юной мордашки крышу сносит, а сам… — Он улыбнулся, мягко обнял Леру, прижал к себе. — Скажи честно, тебе хорошо со мной?

Она кивнула, не в силах ничего произнести.

Максимов сел, опершись спиной о подушку, взял с тумбочки сигареты.

— Я тебе уже говорил, эта квартира твоя. Хочешь, перевози сюда дочку, будем жить все вместе.

— У тебя же семья.

— Это уже не семья. — возразил он, докуривая. — Когда-нибудь ты поймешь меня. так бывает живешь с человеком много лет, так много, что кажется, целая вечность прошла, с тех лор как вы оказались вместе. Вы назубок выучиваете все привычки друг друга, знаете особенности, даже можете предугадать, что ваша, половинка скажет в следующий момент. Это, Леруся, смертная скука. От нее хочется бежать хоть на край света. И ты бежишь. Сходишься с одной женщиной, затем с другой, потом перестаешь их считать и запоминать. А дома в это время подрастают дети. И вот в один прекрасный момент ты вдруг осознаешь, что семьи как таковой, уже давно нет. Ничего нет. Дети взрослые, женщина, которая была рядом столько лет и безропотно терпела твои фокусы и искания, стала чужой. У нее своя, неведомая тебе жизнь, она просто ничего не говорила, никак не показывала это, по привычке стараясь создать видимость благополучия. И ты понимаешь, что свободен как ветер в поле. Но эта свобода не опьяняет, как прежде, нет, от нее хочется выть, она не нужна, эта чертова свобода. Потому что впереди маячит с маячит старость — и хочется, чтобы рядом был кто-то близкий, родной, от кого бы ты зависел на все сто. Понимаешь меня? — Он внимательно вгляделся в Лерино лицо, потом нежно провел пальцами по ее щеке: — Я хочу зависеть от тебя. Я тебя люблю. Я только сейчас понял, что это такое — любить женщину.