Феникс по имени Рита (СИ) - Ворожея Тина. Страница 34

Когда мои зубы стали постукивать, а красные, замерзшие руки устали подхватывать выпадающие пакеты, мое внимание привлек детский плачь и сердитые мужские голоса. Развернувшись я увидела как двое полицейских требуют предъявить документы у худенькой женщины, одетой легко и не по погоде. У ее ног жался ребенок лет пяти-шести, одетый тоже очень легко, на ее руках укутанный в теплый, пуховый платок поверх одежды, заливался плачем младенец, а девочка лет десяти испуганно, боязливо пряталась за спину своей матери.

— Пройдемте гражданка! — голос мордастого, краснолицего стража порядка, звучал простуженным басом. — Ваша, девочка украла пирожок, если прокормить детей не в состоянии, чего рожаете?

— Я заплачу, — лепетала тоненьким, растерянным голоском мать троих детей и пыталась одной рукой открыть сумку, висевшую у нее на плече.

— Да, что ты там заплатишь! — взвизгнул напарник краснолицего и дернул за руку девчонку. — Пройдемте! Вам ясно же сказали!

Девочка пошатнулась и упала в снег. Пятилетний мальчишка бросился ее поднимать, Заплакал жалобно, словно брошенный котенок, младенец на руках у женщины.

Мои ноги уже сами несли меня к центру событий. Я еще помнила, то время когда вынуждена была жить без паспарта, дрожать и бояться. Возможно у этой женщины тоже не лучшим образом сложились сегодня обстоятельства.

— Сестричка! Родненькая! Мы с тобой наверное разминулись на перроне! Как доехали? — мой голос звенел восторгом и радостью.

Стражи порядка переглянулись и замялись. Возможно мои белые, итальянские сапоги внушили им доверие, возможно обилие пакетов которые получили свободу и рухнули прямо на снег им под ноги, а возможно мое буйное ликование по поводу встречи своих " родственников."

Один из них нагнулся подбирать пакеты, а второй сердито навчал мне выговаривать.

— Вроде бы приличная дамочка, а племянница пирожки ворует!

— Я заплачу! — вскрикнула я громко и заулыбалась суровой Красной Морде, как лучшему другу. Моя рука торопливо нащупала в глубоком кармане шубки купюру и протянула ее мужчине.

Вначале стражи порядка хотели возмутиться, но различив в моих красных от холода руках, бумажку под их цвет, потеплели глазами.

— Ну, ладно если так!

Когда они отошли, я развернулась к своим новым "родственникам",

— Ну, что застыли? Побежали, вон такси как раз пассажиров высаживает! — теперь мой голос звучал как у командира на плацу.

Девочка первая шагнула за мной вслед, одной рукой таща за собой братишку, а другой полупустую, полосато-синию сумку. Их мать все еще продолжала стоять, нерешительно топчась на месте. Заплакал жалобно, простуженным голосом младенец и это заставило ее принять решение. Она решительно шагнула в мою сторону.

Продолжение тридцатой главы

— Виу-виу-виу! — тоненьким голоском вопил Андрюшка.

Его маленькие, пухлые пальчики быстро и трогательно вращались вокруг головы, колечки темно-русых кудряшек путались в них. Внук старательно изображал сирену полицейской машины. Его крепкие, толстые ножки иногда путались в высоком ворсе ковра и тогда он шлепаля на него попкой и заливисто смеялся.

Шестилетний Даня взирал на него с опаской. Он не привык к таким шумным играм. Его отец, от которого они с мамой и сестрами убежали совсем недавно, за такие веселые игры мог жестоко и больно наказать. Даня, невольно вздрогнул вспоминая своего отца. В его памяти ярко всплыл широкий, коричневый ремень. Ремень тихо свистел рассекая воздух и оставлял на теле багровые, болезненные полосы. Но хуже всего было другое наказание. Желтовато зеленые, круглые и твердые горошины щедро насыпаные в углу их детской комнаты. Горошины были круглые, но в коленки они впивались так больно, словно имели множество шипов. Уже через минуту Даня, начинал плакать пытаясь сдержать слезы, ведь за них отец мог продлить наказание. Попав в этот большой и гостеприимный дом, Данил первым делом тайком проверил все углы и облегченно выдохнул, когда нигде не обнаружил ненавистных, желто-зеленых шариков.

Я исподтишка наблюдала за тихим, робким мальчиком с огромными серыми глазами на худеньком личике. Мое сердце сжималось от острой жалости, стоило мне представить какие мысли могли бродить в этой трогательно-ушастой, белобрысой головенке.

Все же это было сродни подвигу, что их тихая и забитая мать, смогла совершить побег от своего жестокого мужа, который издевался над ней и детьми. Нет, он не был пьяницей пропойным. Вполне себе успешный мужчина, положительный со всех сторон в глазах соседей и коллег по работе. Но в своем доме, огороженном глухим, высоким забором, этот " положительный" подлец, создал настоящий ад для своих детей и жены. Иногда он был вполне себе обычным и даже ласковым мужем и отцом, но примерно один раз в три месяца в него как будто, бес вселялся. Приблежение таких моментов научилась чувствовать не только его жена Лена, дети тоже уже хорошо могли различать, когда у их отца приближались приступы агрессии. Послушные и тихие, они стремились на это время стать совсем невидимыми.

Лена была сиротой, уйти ей было некуда. Да, что там уйти! Ей пожаловаться даже было некому! Соседи были уверенны, что у них " идеальная" семья. Роман мастерски умел перевоплощаться из тирана который свирепствовал дома, в положительного отца семейства на людях.

Лена, давно поняла, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Потихоньку, украдкой начала копить деньги, хитрить при отчетах которые требовал от нее муж. Боялась быть разоблаченной, когда прятала очередную сумму в тряпичную сумку, которую прочно закрепила за стенкой старого, дубового шкафа.

Очередной приступ жестокости Лена ждала ближе к весне. Именно ее приближение она так ненавидела все эти годы. Но в этом году, Роман стал гневаться гораздо раньше. Приходил с работы злой как вепрь. Начались придирки к ней и детям, по опыту Лена, уже знала чем они могли закончиться. В этот раз решила не тянуть, не рисковать. В заветной сумке за шкафом накопилось достаточно средств на побег. Особого плана у нее не было, собрала документы, кое-какие вещи, достала деньги из тайника. Села с детьми в поезд и приехала в соседнюю область. Здесь она надеялась снять квартирку, найти работу. Когда-то до замужества она была хорошим, дипломированным поваром.

В дороге простыла маленькая, годовалая Даша. Пришлось идти в аптеку и покупать лекарства. На еду денег уже не оставалось. Менять те крупные купюры, что были запрятаны в ее бюстгальтере, надежно пристегнутые большой булавкой, Лена пока не решалась. Наверное от голода старшая дочь Настя, взяла с прилавка в привокзальном буфете тот злополучный пирожок. Холодный и слипшийся, он показался Дане с Настей невероятно вкусным и они его успели съесть к тому моменту, когда их настигли полицейские. Чем бы закончилось дело, Лена даже думать боялась. Я появилась очень вовремя тем унылым, морозным утром.

Всю свою историю женщина рассказала мне в первый же день. Без слез и истерики, без особых эмоций она поведала мне о своей жизни.

От ее рассказа у меня еще долго стоял ком в горле и текли слезы.

Как все относительно в этой жизни! Раньше мне казалось, что моя история трагична до ужаса. Измена мужа, равнодушие и предательство дочери. Мой побег, мнимая смерть, работа дворником. Золотая клетка в которую меня поместил Шрек. Боже, какие же это мелочи по сравнению с тем, что довелось пережить Лене и ее детям! Вот уж поистине — кому щи пусты, кому жемчуг мелкий… Хотя наверное у каждого человека свое испытание в этой жизни, свой крест, который как и рубашка ближе тебе самой. Именно твои печали и горести самые-самые…

Лену с детьми я конечно же оставила жить у себя. Дом огромный. Поселила в самую большую гостевую комнату, так как разлучаться с детьми даже на ночь она не желала. Для того что бы Лена не чувствовала себя с детьми приживалками, которых " добрая барыня" подобрала на вокзале, я наняла ее на работу. У нее теперь было жилье и питание и зарплата не маленькая. Старшую девочку Дашу, устроила в школу в которой Юлька моя училась. За младшими детьми пока приглядывала моя дочь. Даня и Даша были такими тихими, что я даже иногда сомневалась в их присутствии.