Любовь в никогдабре (СИ) - Белозубова Ольга. Страница 27

Уже вечер, иннифер скоро должен вернуться домой, а когда вернется, будет в шоке.

Во-первых, я удивлю его своей фирменной лазаньей а-ля пальчики оближешь. Он будет плакать от счастья, поедая это блюдо, и, стоя на коленях, молить о добавке, обещать восхвалять меня в стихах ежедневно, лишь бы я согласилась еще хоть раз приготовить для него этот шедевр! Ладно… это меня маленько занесло, но блюдо окажется вполне годным, в этом я уверена, так что в любом случае порадует Алексея. Я заметила, что, как любой нормальный мужик, этот представитель сильного пола очень даже любил покушать.

Во-вторых, я набрала абрикосов и сварила вкуснейший кисель; он уже остывал, ожидая своего часа. Я его продегустировала — в меру сладкий, ароматный, словом, чудо как хорош.

Можно было бы налепить вареников, они у меня получаются высший класс, только не заслужил иннифер таких почестей. Это будет уже слишком, обойдется и лазаньей.

Но главное-то, главное — совсем не ужин! Я нашла «Заумь»! Сама нашла, причем там, где Пиджачок сказал и не искать — в библиотеке.

За те недели, которые мы провели в маленьком Апшеронске, я успела изучить город вдоль и поперек. Где только ни ходила, с кем только ни говорила, но память это мне не вернуло.

Решила, что и в библиотеку наведаюсь. Ходила туда несколько раз, набрала интересных книжек, долго сидела в читательском зале, вела задушевные беседы со старушкой-читательницей, местным завсегдатаем. Из кожи вон лезла, лишь бы отыскать проклятую «Заумь».

Алексей был в корне не прав, предположив, что за двадцать лет в библиотеке всё поменялось. Ничего подобного. Затхлое, немного пыльное помещение претерпело мало изменений за последние десятилетия, это было видно невооруженным взглядом. Стеллажи старые, скорее всего, еще советских времен, книг старых тоже пруд пруди.

Что-то тянуло меня в эту библиотеку снова и снова, нравилась прохлада, атмосфера прошлого, безмятежность. Я подумала: вот оно, чутье хранительницы, проснулось родимое! Наконец-то! Надеялась, что права.

Не давали покоя слова Алексея: «Заумь даже как книга не всегда выглядит». Значит, когда-то да выглядит как книга, так получается? Исходя из этого, чисто теоретически она могла бы стоять где-то на стеллажах, просто замаскированная. Вдруг ее за это время никуда не дели и до сих пор хранили на полках. Сохранили же они, например, тома Александра Дюма-старшего, выпущенные в конце восьмидесятых!

Эта мысль захватила меня, не давала покоя, и я стала искать.

Каюсь, довольно долго просто глупо блуждала между стеллажами с классикой, пока мне в голову не пришла одна простая вещь — пойти и в лоб спросить у библиотекаря, есть ли у них такая книга, «Заумь». Вдруг занесли в каталог? Ведь могли же.

Кому как не библиотекарю знать, что хранится на стеллажах, хоть и работала она в здешней библиотеке всего десять лет.

Пошла и спросила. И ответ получила!

Оказывается, имелась у них такая книга для школьников: «Заумь». Притчи о сотворении мира. Книга датирована годом смерти моей бабушки.

«Заумь», которую искал Алексей, — магическая книга, так? Так! А значит, вполне может быть, что бабуле удалось замаскировать ее таким образом, да еще и обозначить годом ее кончины. Наверняка предчувствовала смерть…

Может быть, одного названия и даты выпуска и маловато, чтобы убедиться на сто процентов, но имя автора говорило само за себя: Искандер Иннокентьевич Инферов. Каково? Когда я прочла имя, у меня прямо лампочка в голове зажглась — оно.

Это та самая «Заумь», я нисколько не сомневалась…

Поскольку иннифер обещал прибыть лишь вечером, у меня было время на то, чтобы обернуть книгу в подарочную обертку. Я вручу ее Алексею, а завтра утром пусть везет меня домой. Не хочу оставаться в этом доме дольше положенного.

Можно было постучать по поверхности часов, выданных мне Пиджачком, и тогда он бы тут же прилетел. Но я решила утереть ему нос вкуснейшей едой, прежде чем расстанемся. Пусть знает, на что я способна и как сильно он во мне ошибался.

Я испекла лазанью, оставила ее остывать, приняла душ, переоделась в бежевый сарафан. Благодаря щедрости иннифера у меня теперь этих сарафанов на каждый день лета. Красотища неописуемая… вот и меняла — по велению сердца и души.

Красивая и воздушная, я вплыла на кухню, чтобы попробовать свое творение, и вдруг обнаружила, что кто-то успел это сделать раньше меня.

— Привет, — поздоровался со мной Алексей.

Сам уже похозяйничал, выбрал себе тарелку побольше, положил туда здоровый кусок моей нежнейшей лазаньи.

— Где ты ее купила? Какая молодец! Но могла бы не печь ее сама… Или забыла мой наказ держаться подальше от духовки?

— Так ведь ничего же не случилось, — пожала я плечами.

Подождала, пока иннифер отправит первую ложку в рот, и выдала:

— Кстати, я ее не покупала… моего производства блюдо…

В эту самую секунду услышала какой-то очень подозрительный хруст.

Физиономия Алексея вдруг вытянулась, он грозно на меня посмотрел, поднес пальцы ко рту и достал оттуда… мою длинную сережку с фианитами!

— Ой… — Я тут же поднесла пальцы к ушам и обнаружила, что одна серьга как раз пропала.

— Кто бы сомневался… — прошипел иннифер. — Очень вкусно, Валерия… Лазанья с золотой серьгой… Смак! Так меня еще никто не баловал! Чем еще порадуешь? Компотом с битым стеклом? Или печеньем из дорожной пыли вместо муки? Давай, что там у тебя еще в закромах…

Обиделась я страшно. Подумаешь, напортачила с серьгой… Ну ведь видно же, что это чистая случайность. Издеваться-то зачем?

— Вот что у меня в закромах! — прошипела я прямо как он.

И положила перед ним запечатанную в розовую подарочную бумагу книгу.

Глава 28. Гении чистой воды

Валерия

— И что это? — Пиджачок недоуменно переводил взгляд с меня на розовую бумагу и обратно.

— А ты распакуй и посмотри сам! — Я светилась, как новогодняя елка, на которую повесили все гирлянды, что были в доме.

Еще бы не светиться, я же чистой воды гений — саму Заумь нашла.

В моей голове рисовались прелюбопытнейшие картинки, пока иннифер пытался справиться с упаковочной бумагой: вот он убирает обертку, видит, что внутри, немеет от восторга, вскакивает со стула, кидается благодарить, целует мне ручки, а я, скромно хлопая ресничками, краснею, прижимаю руки к груди и раскланиваюсь. А далее фейерверки… овации… море благодарностей… признания и дифирамбы…

Всё это великолепие прервал громкий смех Алексея.

— Валерия, я еще раз спрашиваю, что это?

— Как что, Заумь…

Пиджачок хмыкнул, прочистил горло, помолчал несколько секунд и вкрадчиво полюбопытствовал:

— А что тебя навело на светлую мысль о том, что это она?

Явственно почувствовав подвох в его вопросе, я поспешила объяснить:

— Ну как же… Я ее почувствовала, прямо как ты и говорил!

Взлетевшая со скоростью «Конкорда» бровь иннифера явно намекала на то, что его это не впечатлило. Точнее, очень даже впечатлило, но совсем не так, как я рассчитывала.

— Да ты посмотри на год издания, — затараторила я, — год смерти бабушки. Она, явно подозревала, что скоро умрет, вот и замаскировала книгу таким образом, а год смерти — это прозрачный намек. Да и книгу за всё время никто ни разу не спросил. Похоже, именно нас она и дожидалась, ее никто попросту не видел!

«Как можно не понимать настолько очевидных вещей! Память у них, видите ли, хорошая, знают много, умные-разумные… Ну да, ну да!»

— Это всё? — нахмурился Алексей, забарабанил пальцами по столу, сканируя меня взглядом сверху донизу.

Я сглотнула внезапно появившийся в горле ком и уже не так уверенно продолжила:

— Да ты только посмотри на инициалы автора: Искандер Иннокентьевич Инферов! Ну? — И победно улыбнулась.

— Кхм, кхм… Ну, давай посмотрю, — многозначительно усмехнулся Алексей.

Он открыл книгу посередине, с выражением начал читать: