Странствия убийцы - Хобб Робин. Страница 143

— Мне кажется, мы здесь, — сказала она мне, постучав пальцем по первой развилке дороги. — Верити сказал, что посетит все три места, отмеченные на карте. Думаю, когда ее рисовали, дорога, по которой ты чуть не пошел сегодня, еще не была разрушена. Теперь ее больше нет. И нет уже давно. — Ее глаза встретились с моими. — Как ты думаешь, что сделал Верити, когда понял это?

Я немного подумал.

— Он прагматик. Второе ответвление, по-видимому, не более чем в четырех днях пути отсюда. Думаю, что он решил бы сперва пойти туда и поискать там Элдерлингов. До третьей точки идти неделю. Скорее всего, он захотел бы сходить в эти два места и в случае неудачи вернуться сюда, чтобы найти путь вниз… куда бы он ни вел.

Она сморщила лоб. Я внезапно вспомнил, каким гладким он был.

— Может быть, он не возвращается, потому что отправился вниз? Ему могло потребоваться много времени для спуска.

— Может быть, — неуверенно согласился я. — Но имейте в виду, что мы хорошо экипированы и путешествуем вместе. К тому времени, как Верити зашел так далеко, он уже был один и его запасы подходили к концу.

Я удержался и не сказал Кетриккен о своих подозрениях, что ее муж был к тому же ранен в последнем бою. Не было смысла заставлять ее тревожиться еще и об этом. Против своего желания я почувствовал, как часть меня пытается нащупать Верити. Я закрыл глаза и решительно поднял стены своего сознания. Вообразил ли я это пятнышко в течении Скилла, слишком хорошо знакомое мне ощущение внутренней силы?

— …Расколоть отряд?

— Простите, моя королева, — потупился я. Не знаю, что было в ее глазах — раздражение или страх. Она взяла мою руку и твердо сжала ее.

— Будь внимателен, — жестко сказала она. — Я только что говорила, что завтра мы будем искать путь вниз. И если найдем что-нибудь похожее на тропу, попытаемся спуститься. Впрочем, есть еще один вариант. Мы можем разделить отряд, чтобы послать…

— Не думаю, что нам следует разделяться, — поспешно ответил я.

— Скорее всего, ты прав, — согласилась она. — Но это отнимет так много, так много времени, а я слишком долго ждала.

Я не мог придумать, что сказать ей на это, и сделал вид, что слишком занят почесыванием ушей Ночного Волка.

Брат мой.

Это был всего лишь шепот, не больше, но я посмотрел на лежащего рядом со мной волка и положил руку ему на загривок, укрепляя связь прикосновением.

Ты был таким же пустым, как все остальные люди. Я не мог заставить тебя почувствовать меня.

Я знаю. Но не знаю, что со мной случилось.

А я знаю. Ты все время отодвигаешься от меня в другую сторону. Я боюсь, что однажды ты уйдешь слишком далеко и не сможешь вернуться. Сегодня я боялся, что это уже случилось.

Что ты имеешь в виду? В какую другую сторону?

— Ты снова слышишь волка? — быстро спросила Кетриккен. Я поднял глаза и был удивлен ее беспокойством.

— Да, мы снова вместе, — сказал я. Одна мысль пришла мне в голову. — А откуда вы знаете, что мы не могли общаться?

Она пожала плечами:

— Просто я так подумала. Он казался очень… встревоженным, а ты отдалился от всех нас.

У нее есть Уит, верно?

Не могу с уверенностью сказать, будто что-то пробежало между ними. Однажды, очень давно, еще в Баккипе, мне показалось, что я почувствовал, как Кетриккен пользуется Уитом. А сейчас мой собственный Уит был таким слабым, что я едва слышал связанного со мной волка. Как бы то ни было, Ночной Волк поднял голову и посмотрел на нее, а она твердо выдержала его взгляд.

— Иногда мне хочется уметь говорить с ним, как ты, — нахмурилась Кетриккен. — Он мог бы очень помочь мне. Я была бы больше уверена в безопасности пути и впереди, и позади нас. Он мог бы найти дорогу вниз, которую мы не видим.

Если сможешь держать свое сознание при себе и рассказывать, что я вижу, я бы взялся за эту работу.

— Ночной Волк был бы рад помочь вам, моя королева, — перевел я.

Она устало улыбнулась:

— Тогда, если только ты будешь хорошо слышать нас обоих, ты мог бы служить посредником.

От жутковатого повторения мыслей волка мне стало не по себе, но я только кивнул в знак согласия. Для продолжения этой беседы потребовалась предельная концентрация, иначе смысл мог ускользнуть от меня. Так может себя чувствовать предельно усталый человек, вынужденный непрерывно бороться со сном. Я подумал, так ли чувствовал себя Верити.

Есть и другой путь. Но это так же трудно, как ехать на норовистом жеребце, который шарахается от каждого шороха или прикосновения поводьев. Пока ты не готов к этому. Так что борись с этим, мальчик, и держи голову над водой. Я хотел бы, чтобы нашелся какой-нибудь другой способ прийти ко мне, но есть только эта дорога, и ты должен идти по ней. Нет, не отвечай мне. Помни, что есть другие, которые слушают.

Как-то, рассказывая про моего отца, Верити сказал, что, когда тот работал Скиллом, окружающим казалось, что они попали под копыта дикого жеребца. Чивэл врывался в сознание, вбивал в него сообщение и исчезал. Теперь я лучше понимал, что имел в виду мой дядя. Я чувствовал себя как рыба, которую внезапно выбросило на сушу, — то же ощущение пустоты в следующее мгновение после ухода Верити. Мне потребовалось еще несколько секунд, чтобы вспомнить себя самого. Если бы я не был уже укреплен эльфовой корой, я бы, возможно, потерял сознание, но сила наркотика поддерживала меня. Я чувствовал себя так, словно меня закутали в теплое, мягкое одеяло. Усталость исчезла. Я допил то немногое, что оставалось в моей чашке, и стал ждать вспышки энергии, которую обычно давал мне эльфбарк. Но тщетно.

— Кажется, вы заварили слишком слабый чай, — сказал я Кеттл.

— Ты получил вполне достаточно, — отозвалась она сурово. Примерно таким тоном разговаривала со мной Молли, когда считала, что я слишком много выпил.

Я взял себя в руки, ожидая, что сейчас мое сознание заполнит образ Молли, но остался один на один со своей собственной жизнью. Не знаю, чего в этом было больше — облегчения или разочарования. Мне очень хотелось увидеть ее и Неттл, но Верити предупреждал. Несколько запоздало я обратился к Кетриккен:

— Верити связался со мной Скиллом. Только что. Я обозвал себя безмозглой деревенщиной, когда увидел, какая надежда осветила ее лицо.

— Это было не совсем послание, — поспешно поправился я. — Он лишь предостерег меня от употребления Скилла, вот и все. Он все еще считает, что меня так могут обнаружить.

Лицо ее осунулось. Она покачала головой, потом посмотрела на меня и спросила:

— И он совсем ничего не просил передать мне?

— Не знаю, понимает ли он, что вы со мной, — поспешно объяснил я.

— Никаких слов, — уныло пробормотала она, словно не слышала меня. Глаза ее потемнели, когда она спросила: — Он знает, что я предала его? Он знает о… нашем ребенке?

— Не думаю, моя леди. Я не чувствую в нем сильного горя, а мне прекрасно известно, насколько бы это его огорчило.

Кетриккен сглотнула. Я проклинал свою неуклюжесть, но подобало ли мне бормотать слова любви и утешения его жене? Она внезапно выпрямилась и встала.

— Думаю, я пойду и принесу еще немного дров на ночь, — заявила она, — и зерна для джеппов. Вряд ли они найдут здесь хоть что-нибудь съедобное.

Я смотрел, как она покидает палатку и уходит в холодную ночь. Никто не вымолвил ни слова. Спустя несколько секунд я встал и последовал за ней.

— Не уходи надолго, — предостерегла меня Кеттл. Волк тенью скользнул за мной.

Ночь была чистой и холодной. Ветер был не сильнее, чем обычно. На привычные неприятности можно почти не обращать внимание. Кетриккен не собирала дрова и не кормила джеппов. Я был уверен, что и то и другое было давно уже сделано. Она стояла на краю дороги и смотрела в темную пропасть. Стояла, высокая и прямая, как солдат, докладывающий своему сержанту, и не издавала ни звука. Я знал, что она плачет.

Есть время для хороших манер, время для официального протокола и время для жалости. Я подошел к ней, взял за плечи и повернул лицом к себе. От нее шла волна горя, и волк у моих ног тоненько завыл.