Судьба Шута - Хобб Робин. Страница 112
Я открыл глаза.
– В каком смысле? – поинтересовался я.
Перед глазами у меня танцевали голубые тени. Я моргнул, но они не пропали.
– Вот. Похоже на свет. Закрой коробочку. Давай посмотрим, останутся огоньки или это отражение.
Закрыть коробочку оказалось непросто. Пальцы у меня онемели, а нога без сапога замерзла так, что превратилась в один сплошной сгусток боли. Но когда мне все-таки удалось справиться с коробочкой, мы увидели голубой осколок света, который манил нас к себе. У него были необычные очертания, и я прищурился, пытаясь понять, что это такое.
– Странный какой-то свет, правда? Давай пойдем к нему.
– И оставим стену? – спросил я, мне почему-то ужасно не хотелось этого делать. – Мы же не знаем, может быть, он очень далеко.
– Свет должен иметь источник, – заметил Шут.
– Ладно, – со вздохом согласился я.
И мы двинулись в сторону голубого сияния, но оно почему-то не увеличивалось в размерах и не приближалось. Пол стал неровным, и мы медленно продвигались вперед, с трудом переставляя онемевшие ноги. Через несколько шагов оказалось, что стена, расположенная слева, закрывала от нас свет, и мы видели лишь его отражение от ледяной стены. Когда мы ее миновали, перед нами вытянулся бело-голубой ледяной коридор, который поманил нас к себе. Охваченные новой надеждой, мы ускорили шаг. Вскоре мы завернули за угол, и тут нам открылась восхитительная картина. И чем ближе мы подходили, тем яснее становилось, что мы видим. Сияние разгоралось все ярче, и после небольшого участка, где коридор сужался, мы ступили в мир света, поглотившего лед.
Луч света, казалось, не имел источника – он промчался по зеркалам и призмам изо льда и лишь потом добрался до нас. Мы ступили в диковинный лабиринт из трещин и ущелий в мире, окруженном стенами, которые испускали бледное сияние. Иногда наша тропинка становилась совсем узкой, а порой расширялась, но пол у нас под ногами не был ровным. Порой возникало ощущение, будто мы идем по трещине во льду, возникшей только вчера, а чуть дальше чудилось, будто туннель проточила вода. Когда мы оказывались на перекрестке, мы всякий раз выбирали ту дорогу, что была шире. Нередко она почти сразу же сужалась. Я не стал делиться с Шутом своими опасениями: мы шли вдоль случайных трещин в леднике, и у нас не имелось ни малейших оснований надеяться, что они куда-нибудь выведут. Первые признаки того, что здесь ходил еще кто-то, были едва заметны. В первый момент я решил, что это собственное воображение играет со мной злые шутки. Один из скользких участков тропы кто-то посыпал песком, потом мне показалось, что стены здесь слишком уж гладкие. В следующее мгновение я уловил запах свежих человеческих экскрементов. Едва я окончательно поверил, что мне не мерещится, как Шут сказал:
– Кажется, впереди в полу вырублены ступени.
Я кивнул. Теперь у меня уже не вызывало сомнений, что мы спускаемся по широким невысоким ступеням. Через пару шагов мы прошли мимо комнаты, вырубленной в стене справа от нас. Естественное отверстие расширили и превратили в помойку, куда бросали разный мусор и выливали отходы. А еще здесь было кладбище для безымянных мертвецов. Я заметил голую ногу, тощую и бледную, которая торчала из самой середины кучи. Другое тело лежало лицом вниз, сквозь многочисленные прорехи в одежде проглядывали ребра. Только благодаря холоду можно было переносить ужасающий запах, который пропитывал окрестный лабиринт. Я остановился и шепотом спросил Шута:
– Думаешь, нужно идти дальше?
– Другой дороги нет, – дрожащим голосом ответил он. – Придется идти.
Он не мог отвести глаз от брошенного на кучу мусора тела, его снова начало трясти.
– Ты так и не согрелся? – спросил я его.
Мне показалось, что в коридоре стало немного теплее по сравнению с тем местом, погруженным в темноту, куда мы свалились. Складывалось впечатление, что свет испускают сами стены.
Шут натянуто улыбнулся и сказал:
– Мне страшно.
Затем он на мгновение закрыл глаза, чтобы сморгнуть выступившие на них слезы, и проговорил немного более твердым голосом: – Пошли.
Он обогнал меня и зашагал первым. Изо всех сил сражаясь с охватившим меня ужасом, я последовал за ним.
Тот, кто выбрасывал сюда мусор и выливал горшки, не отличался аккуратностью. Ледяные стены и пол у нас под ногами были заляпаны пятнами самого разного происхождения. Чем дальше мы шли, тем было яснее, что здесь потрудились люди. Источником голубого света оказался открытый бледный шар, прикрепленный к стене у нас над головами. Размерами он превосходил тыкву и испускал только свет. Я остановился, не в силах отвести от него глаз, а когда потянулся рукой, чтобы потрогать, Шут схватил меня за рукав и покачал головой в безмолвном предупреждении.
– Что это? – шепотом спросил я. Он чуть приподнял одно плечо.
– Понятия не имею. Но я знаю, что это принадлежит ей. Не трогай его, Фитц. Пошли. Нам нужно спешить.
И некоторое время мы шли очень быстро. А потом достигли первой темницы.
XX
ЛАБИРИНТ
Говорят, что когда-то на Аслевджале поселилась пророчица или оракул. Это очень старая легенда. Одни утверждают, что она жила здесь на протяжении многих поколений в полном одиночестве и оставалась юной, черноглазой, с волосами цвета воронова крыла. Другие считают, что там был целый материнский дом предсказательниц, который возглавляла Великая Мать, передававшая свою власть и звание пророчицы старшей дочери, и, следовательно, речь идет о нескольких поколениях оракулов. Все они пережили свою Великую Мать, но живых свидетелей, которые могли бы это подтвердить, нет. Говорили, что пророчица обитала в толще ледника и выходила наружу только затем, чтобы забрать подношения, оставленные для Айсфира теми, кто ступил на остров. Если тот, кто искал правду, приносил в жертву животное, пророчица выпускала из животного кровь, а затем подбрасывала еще теплые внутренности в воздух, чтобы они упали на лед. Будущее посетителя открывалось в том, как лягут внутренности. После этого именем дракона она забирала себе тушу жертвенного животного.
Дверь была практически незаметна, и Шут прошел мимо нее, когда я сообразил, что это такое, и остановил его, положив руку на плечо. Либо дверь сделали изо льда, либо покрыли толстым его слоем. Петли представляли собой едва различимые наросты на стене, но ничего даже отдаленно похожего на замок или ручку я не нашел. Это меня озадачило. Примерно на уровне пояса в двери имелась узкая щель, я наклонился, чтобы в нее заглянуть, и тут же с криком отшатнулся – в дальнем углу комнаты, скорчившись, сидел измученный человек в лохмотьях. Он молча и без всякого выражения смотрел в мою сторону.
– Что? – прошептал Шут и наклонился, чтобы посмотреть, что меня так напугало. Несколько мгновений он стоял около двери, и на его лице застыл ужас. – Мы должны освободить их. Только не знаю как.
Я быстро покачал головой и наконец понял, что могу говорить.
– Нет, Шут. Прошу тебя, поверь мне. Это «перекованные». Я прекрасно понимаю, что оставлять их здесь жестоко, но мы не можем их выпустить – они опасны. Они тут же набросятся на нас, чтобы забрать наши плащи, или просто ради развлечения. Мы не должны рисковать.
Шут недоверчиво на меня посмотрел.
– Ты, наверное, не успел всех разглядеть, – проговорил он очень тихо. – Там Риддл. И Хест.
Я не хотел снова смотреть в щель, но мне пришлось. С отчаянно бьющимся сердцем, задыхаясь от ужаса, я осторожно приблизился к двери и заглянул внутрь. Камеру тускло освещало то же голубое сияние, что заливало коридоры. Я подождал, пока глаза к нему привыкнут, и принялся рассматривать помещение. Оказалось, что это всего лишь небольшая пещера, вырубленная в леднике. Весь пол был ровным слоем усеян самыми разными отходами. Мне удалось насчитать пятерых «перекованных» – и больше ничего. Четверо заняли углы, они прижались спиной к стенам, готовые в любой момент броситься на защиту своей территории. Посреди камеры на полу лежал израненный Хест. Очевидно, ни один из «перекованных» не осмеливался покинуть свой угол и напасть на него, опасаясь оказаться под ударом.